— И в этой простоте — действенность!
— Ты в этом имел возможность убедиться. Вспомни, как вела себя Ильга и какие слова она тебе говорила.
— Не напоминай мне об этом! — он встал и заходил по комнате, — как вспомню ее — покорную, беспомощную… Ее слова «…ты не отдашь меня всем?..», хочется выть от бешенства.
— Вот что бывает, когда переходишь от абстрактной теории к конкретным обстоятельствам…
— Я думал, что ты простил меня…
— Причем здесь я? Ты разберись с собой…
— Мне простить себя трудно. Наверное, это до конца жизни будет преследовать меня. Я видел своими глазами, к чему такая теория может привести!
— Тем не менее она реальна! Даже, пожалуй, реальнее, чем наши планы…
— И это говоришь ты?!
— Знаешь, если я ненавижу ее, это не значит, что я не учитываю ее реальной силы. Дело в том, что мы идем против, если не исторической необходимости, вызванной неизбежной деградацией производства, то против проторенного пути развития. Хотим избежать этих этапов. Надеюсь, что это нам удастся. Но только надеюсь, а не уверен.
— Не уверен, но все-таки взялся?
— Взялся и буду действовать так, пока есть силы.
— Однако, ты кое в чем противоречишь сам себе.
— В чем же? — спросил я, набивая трубку.
— Во-первых, ты унизил меня тем, что напомнил о моем падении, ударил по больному месту.
— Если бы я не считал тебя своим другом, я бы, конечно, воздержался в данной ситуации напоминать тебе.
— А другу, значит, можно? Хотя, спасибо! Ты меня впервые после всего происшедшего назвал другом.
— Другу можно, если друг понимает! Потом, я очень ценю твою способность к нестандартному мышлению. Такие удары по больному месту стимулируют мысль. Я надеюсь, что ты сможешь много чего подсказать нам!
— Ну, после такого объяснения у меня нет никаких претензий, — он широко улыбнулся и я впервые увидел в его глазах блеск, знакомый мне раньше, когда наши споры затягивались далеко за полночь.
— Какие же еще противоречия? — я взглянул на часы.
— Ты спешишь. Может, в другой раз?
— Можно и в другой раз. Тем более, что нас ждут дела, — я направился к двери.
На выходе столкнулся с Алексеем. Он ворвался красный от возбуждения.
— Ты должен немедленно вмешаться! — потребовал он.
— Что случилось?
— Это зверство! Я отказываюсь понимать!
— Сядь и объясни толком.
— Некогда! Идем скорее!
— Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, что случилось, — сказал я, усаживаясь в кресло.
— Сейчас только закончился суд и их повели на казнь!
— Кого, их? Бандитов?
— Да! Главаря и старух.
— Ну и что?
— Ты знаешь, к чему они их приговорили?
— Это их дело.
— Нет! Ты послушай. Их сейчас повели на какую то баскетбольную площадку, где осужденных растерзают собаки. И знаешь, как это называется? Представление!
Мы с Виктором переглянулись. Для меня сообщение Алексея не было неожиданным. Я уже догадывался о том, что именно такую казнь изберут для Можиевского и его «горилл».
— Сядь и успокойся, Алексей! У них есть достаточно оснований.
— Какие могут быть основания? Я понимаю — расстрелять, повесить, наконец… Но — так?!
— Месяц назад на этой площадке была растерзана девушка только за то, что оказала сопротивление насильнику, — тихо проговорил Виктор. — А вчера, если бы мы вовремя не подоспели, была бы еще одна такая жертва.
Алексей, пораженный, глядел по очереди на меня и на Виктора, как бы спрашивая, говорим ли мы серьезно или шутим. Наконец, сообразив, что такие шутки не к месту, все-таки попытался возразить:
— Но мы тем самым приравниваем себя к бандитам.
— Ничуть. Никто из наших не участвовал в суде и, надеюсь, никто не пойдет смотреть на казнь!
— Женщины все пошли!
— Это их право. Ты должен их понять. Потом, они еще не члены нашей общины и мы не можем нести ответственность за их действия.
— Ты прячешься за «параграф»!
— Да, прячусь. Тем более, что это иногда удобно. Ты мне лучше скажи, скот отправили? Это сейчас меня больше интересует.
— М-да…
— Нам нельзя быть слабонервными, Алеша. Ситуация не позволяет. Ты мне не ответил: отправили или нет?
— Отправили часа два назад. Сразу, как только решили переселяться.
— Охрана?
— Пятьдесят конных автоматчиков. Думаю, достаточно! — Алексей уже окончательно пришел в себя.
Я задал ему еще несколько вопросов, связанных с переселением людей и перевозкой имущества, как вдруг раздались автоматные очереди. Мы с Виктором вскочили, но Алексей сделал успокаивающий жест.
— Это там, — сказал он, — все кончено.
Переселение шло полным ходом. Я мог ехать, но решил задержаться на пару дней, хотя, откровенно говоря, в этом не было особой нужды. Просто я хотел побыть еще с Беатой. Там, дома, я не смогу с ней часто видеться.
В кладовых и погребах усадьбы хранилось много копченых окороков, колбас домашнего изготовления, соленое свиное сало. Изголодавшиеся по мясу ребята ели его с жадностью. Это вполне естественно. Большинству из них было по шестнадцать-восемнадцать лет, возраст, когда организм растет и требует мяса. Они ели, отдыхали от еды и снова принимались за нее. На лицах расползались блаженные улыбки, а глаза светились довольным сытым блеском. Скоро и мы сможем делать такие заготовки. Я также рассчитывал, что со временем немного мяса будет доставлять охота. Ежегодно мы расчищали от собак все большее и большее пространство. В лесах теперь плодилась дичь. На месте мелиорационных каналов появились болота. Они уже кишели утками. Освобожденная от хозяйственной деятельности человека природа начинала восстанавливать свои силы. Сначала воспрянул растительный мир. Придет время и очередь дойдет до животного. Поля поросли многолетними травами. В лесах появилось множество родников, сбегающих тонкими ручейками между корнями деревьев к озерцам и болотам. Сможет ли только человек подняться из той пропасти, куда его бросило собственное безумие? А если поднимется, то учтет ли он горький опыт погибшей цивилизации или начнет повторять те же ошибки?
— Грузовики придут только к вечеру! — сообщил мне Алексей, — они немного задержались. Просят не ругать, ребята сильно измучились за эти дни и встали поздно.
— Ничего, теперь полегче, нас стало больше. Скоро снова возьмемся за учебу.
— Мне тоже станет легче. Здесь оказалось много бывших механизаторов, да и, вообще, людей, которые могут быть с металлом «на ты»!
— Надо переписать их по профессиям. И вот еще что! Там, в Грибовичах, есть здание школы. Оно немного подпорчено, но можно восстановить. Я заметил, здесь много детей. Надо хотя бы к концу ноября начать с ними занятия в школе.
— Начнем, если никто не помешает.
— Не думаю, чтобы «Армия Возрождения» начала против нас действия в этом году. Того и гляди, пойдут дожди, дороги станут непроходимыми. Скорее всего — в конце лета следующего года они проявят себя. Подождут, пока мы соберем урожай. Но, к тому времени мы будем готовы их встретить. Кстати, есть ли вести от наших «десантников»?
— Пока нет.
— Надеюсь, ничего серьезного.
Алексей внезапно рассмеялся.
— Ты что?
— Как тебе пришло в голову послать Виктора на танке?
— Я искал нестандартное решение. Виктор должен был убедить бандитов в необходимости иметь тяжелое вооружение и начать добросовестно учить их с ним обращаться. Это рассеяло всякие подозрения. Он должен был оказаться им крайне полезным человеком. Сначала я хотел дать ему вертолет, но потом решил, что танк более внушителен.
— Как ты думаешь, сколько таких банд есть еще?
— Наверное, много! Это самый примитивный способ организации. Видишь ли, такие банды со временем превратились бы в племена и даже в подобие государств. Так оно, наверное, и будет. В биологическом отношении они для человечества играют положительную роль, так как объединяют мелкие изоляты в более крупные. Тем самым снижается вероятность генетической катастрофы. Их отрицательная роль заключается в том, что такие объединения не могут сохранить научно-техническую информацию и культурные ценности предшествующей цивилизации. Я уже не говорю о насилии, господствующем в их организации.
— Ты сейчас говоришь о них совершенно без ненависти!
— Причем тут ненависть! Я ненавижу насильников и бандитов. Но нельзя не отдавать дань объективности. Банда — это тоже организация. Если хочешь знать, то дружины Ромула или Рюрика были теми же бандами, с теми же нравами и с той же социальной организацией, что и банда Можиевского. Проходит время, методы забываются, но помнится результат и бывшие бандиты становятся историческими героями. Со временем банда приобретает респектабельный вид, потомки бандитов становятся сенаторами, князьями, герцогами, создается аристократия, классы, государство. Это проторенный путь. Банды начинают воевать друг с другом. Об этих войнах пишут исторические исследования, слагают поэмы. Потом все это изучается в школах.
