– Что стоишь? – спросила Света. – Надо обустраиваться, иначе будет неудобно!
И она стала сдвигать кроватки вплотную друг к другу. Ход ее мысли был понятен. Если составить пять таких кроваток в сплошной ряд, то выйдет из них одна нормальная двуспальная кровать, которую и создавала сейчас Света.
Закончив, она обернулась.
– Эй, полярник, давай раздевайся, а то замерзнешь!
Виктору вдруг стало неловко. Он снова осмотрелся по сторонам, прислушался к тишине, посмотрел на не задействованные Светой детские кроватки, аккуратным геометрическим строем стоявшие слева.
– А здесь что, до сих пор детский сад? – спросил он и оглянулся на Свету.
Она стояла уже в одних трусиках.
– С восьми утра до шести вечера – да, – сказала она.
– А с шести вечера до восьми утра?
– Ты чего, Витек? – удивление в ее голосе смешалось с нотками раздражения. – Тебя что-то волнует?
– Да нет, – Виктор взял себя в руки, выбросил все мысли из головы и быстро разделся.
Они уже лежали на «поперечной» кровати, и Виктор вдыхал аромат каких-то духов, когда Света наконец прикоснулась к его груди рукой, повернулась на бок и прошептала: «Не бойся, это не бордель! И кстати, утром и днем я здесь тоже работаю…»
– Кем? – Виктор повернулся к ней и дотронулся пальцем до ее губ.
– Ну не воспитательницей, конечно, – ответила она и поцеловала его палец. – Я с детьми песни разучиваю. На пианино им мазурки и польки играю, а они себе танцуют, как ни в чем не бывало. Просто позавидовать можно!
– И тебе что, зарплату здесь платят?
– Да, пятнадцать баксов в месяц в родной валюте… Но ведь родину любят не за баксы?
– Какую родину? – не понял Виктор.
Света обняла его, прижала к себе.
– Мою родину, этот вот садик! Я здесь пять лет своей жизни провела, сначала в яслях, потом уже в разных группах. Меня сюда родители в восемь утра сбрасывали, а в шесть вечера забирали.
– Зачем тебе это? – удивился Виктор. – Ты же, наверно, и так неплохо зарабатываешь!
– Да пошел ты! – рассердилась вдруг Света. – Ты мне еще ни копейки не заплатил, а уже мои деньги считаешь! А ну быстро за работу!
Она захохотала, развернула Виктора так, что он оказался на спине, а сама забралась ему на живот, наклонилась, поцеловала в губы.
– Ты болтун, а не полярник! – сказала почти ласково.
– Нет. Я просто долго рот закрытым держал!
Эхо поскрипывания кроватных сеток откатывалось от стенок просторной детской спальни. Виктору вдруг очень понравилась миниатюрность Светы. Он легко ее перекатывал через себя на другую сторону и там снова прижимал к себе, прижимался к ней, искал ее глаза, ее губы. Это продолжалось долго, пока вдруг откуда-то из темноты не донесся далекий телефонный звонок. Прозвенел раза три и затих. Но поднявший голову Виктор так и застыл, прислушиваясь.
– Не бойся, это у директрисы телефон… Ошибся, видно, кто-то… Есть хочешь?
Удивленный вопросом, Виктор расслабился, снова лег, опустил голову на подушку, повернулся лицом к девушке.
– А что у тебя сегодня в меню?
– А меню с тысяча девятьсот семьдесят третьего года здесь не менялось. Манная каша с пятном масла и клубничного джема посередине. Жадные выедают середину и пьют компот, а умные все это размешивают и съедают целую тарелку…
– А что! Было бы неплохо! – усмехнулся Виктор.
– Почему «было бы»? – обиделась Света. – Ты что, мне не веришь? А ну подъем! Умывальник в коридоре направо, горшки там же!
Одевшись, они прошли в другое крыло здания, и там, в неосвещенной детсадовской кухне, Света «вслепую» сварила манную кашу. Только когда она открывала холодильник, чтобы взять молока, на пол упал желтый домашний свет. И голубоватые огоньки горящей газовой комфорки тоже создавали видимость уюта. Но потом, когда в детской столовой, скрючившись в три погибели, Виктор сидел за столиком и уже ел алюминиевой ложкой настоящую манку с клубничным джемом, ощущения уюта больше не было. Напротив сидела Света, которая, благодаря своей миниатюрности, чувствовала себя за столиком вполне удобно. И Виктор, усмехнувшись, не смог смолчать.
– Ты что, специально не выросла? Чтобы в детсадике остаться?
– Ну да! – весело ответила она. – На детей не обижаются – это раз! Им многое прощают – это два! И в-третьих – их тоже стараются не обижать, а даже наоборот – балуют! Понял?
– Чем же мне тебя побаловать? – спросил Виктор.
– Нет, это я тебя сейчас балую, потому что ты какой-то отмороженный, то есть полярник. Вот, видишь, кашей балую! А от тебя мне много не надо – пятьдесят баксов вполне хватит!
– А это не много? – смеясь поинтересовался Виктор.
– Старик, у меня система скидок для полярников не предусмотрена… Но если ты будешь настаивать – я что-нибудь придумаю!
– Нет, настаивать не буду! Я это так, пошутил…
Проснулся Виктор на тех же кроватках. Где-то на полу зазвенел будильник. В открывшиеся глаза тут же ударил солнечный луч, и Виктор зажмурился, отвернулся. Обшарил, нагнувшись, глазами пол и понял, что будильник ночевал в Светиной сумочке. Сама Света еще спала, уткнувшись чуть вздернутым носиком в подушку.
Виктор поднялся, открыл сумочку, вытащил оттуда маленький будильник и отключил его. Когда засовывал его обратно, обратил внимание на лежавшие в сумочке ключи от машины и какое-то удостоверение. Оглянулся на все еще спящую Свету, потом раскрыл удостоверение.
Удостоверение оказалось студенческим билетом Светланы Алехиной, студентки третьего курса Колледжа международного бизнеса.
«Третий курс?» – удивился Виктор, еще раз оглянувшись на спящую Свету.
На фотокарточке, вклеенной в студбилет, Света Алехина выглядела насупленной и недовольной девочкой-подростком.
Озадаченный, Виктор сунул студенческий билет обратно в сумочку, поднялся и подошел к окну. Потянулся, окидывая непривычно бодрым взглядом двор детского садика, и тут же отпрянул назад к кроватям, заметив, как в этот двор, оживленно беседуя, заходят две пожилые женщины.
Подскочил к Свете, наклонился, дотронулся до плеча.
– Светик! Вставай! Сюда люди идут!
Света лениво открыла глаза.
– А будильник еще не звонил?
– Звонил, минут пятнадцать назад.
– Что?! – Света вскочила, быстро оделась, оглянулась на Виктора. – Ну что стоишь! Давай быстро кровати расставлять!
И под ее чутким руководством они растащили большую двуспальную кровать на пять детских, подровняли их. Потом Света на скорую руку застелила кроватки. Виктор только отметил, что кровати «нетронутого» ряда были застелены аккуратнее.
На улицу они вышмыгнули через какие-то неприметные двери с другой стороны. В дверях столкнулись с двумя крепкими ребятами, заносившими в здание большие картонные коробки. Света чирикнула им: «Привет!» и проскочила вперед. Виктор пропустил их внутрь, догнал Свету. Спросил: «Кто это?» – «Да тут одна фирма подвал под склад арендует. Компьютерами торгуют!» – объяснила Света. Потом посмотрела на часы, повернула свое еще не проспавшееся личико к Виктору – в глазах легкое сонное сожаление, словно предваряющее слова вынужденного прощания.
– Витек, а где мои честно заработанные? – спросила Света.
Виктор послушно достал из кармана купюры, нашел зеленый полтинник и протянул ей.
– Извини, мне надо бежать, – сказала она уже теплее. – Если нагнешься – поцелую!
Виктор нагнулся к ней, маленькой, милой, миниатюрной. Она поцеловала его в губы.
– Может, еще встретимся? – спросил Виктор.
– Дай телефончик – позвоню! – предложила Света.
Виктор чуть было не назвал свой номер телефона, но тут же осекся. Теперь это был телефон Нины, Сони и какого-то сторожа, похожего на милиционера.
– Нет у меня телефона… Пока…
– Что ж ты так слабо! – удивилась Света. – Пока свои полярные деньги на девочек полностью не угрохал – купи мобильник!
– А у тебя есть телефон?
Света вздохнула.
– Есть, только возле него мама спит и она не любит, когда ее будят…
– Ладно, – сказал Виктор. – Я тебя и сам найду!
– Попробуй! – улыбнулась Света. – Найдешь – поцелую!..
Они дошли до Шелковичной. Света выскочила на дорогу, махнула рукой – и тут же какой-то частник, сделав резкий крен в сторону тротуара, остановился возле нее. Света, договорившись с водителем, махнула Виктору ручкой, села в машину и уехала.
Виктор, проводив машину взглядом, вздохнул и побрел по улице дальше. Свернул на Лютеранскую и спустился вниз, на Крещатик.
5
В только что открывшемся подвальчике-кафе «Старокиевское» царствовала приятная прохлада. Хозяйка большой венгерской кофеварки зевала, выставляя на прилавок вчерашние пирожные.
Кофе она сварила совсем дрянной. Зато сахара положила больше, чем надо. Хорошо еще, что не размешала.
