Он прошёлся по небольшой аллейке, ведущей ко входу в клинику, на ходу доставая сигареты и закуривая. Может, стоило позвонить Свете и выяснить их с Аней местонахождение? Дима дошёл до входа, выбрасывая окурок от наполовину выкуренной сигареты в урну и доставая мобильный, когда его внимание привлекли две девушки, сидящие на скамейке чуть поодаль от входа. Пухленькую брюнетку, которая гладила по голове свернувшуюся калачиком на скамейке Аню, он не знал и видел сегодня впервые, но это, очевидно, и была та самая Света. А вот в том, что лежащей на скамейке девушкой была Аня, — он не сомневался.
— Привет, — мягко поздоровался он со Светой, — Я Дима, знакомый Ани, мы созванивались вчера.
Света на его приветствие только кивнула и слегка улыбнулась, а Аня вообще никак не отреагировала. Её голова покоилась на коленях подруги, а взгляд был устремлён в одну точку.
— Хей, — он присел возле неё на корточки, и девушка перевела на него невидящий взгляд, — Ты чего киснешь? Я за тобой приехал, так что никуда не нужно идти. Поехали.
От этих слов лицо Ани скривилось, и она беззвучно заплакала, а Дима перевёл непонимающий взгляд на Свету.
— Мы здесь с десяти утра, уже вышли оттуда, — она говорила тихо, видимо, чтобы не тревожить подругу.
— Но ты же сказала, что только в два, — напомнил ей Дима.
— Ратмир привёз нас к десяти. Кстати, скоро он подъедет за ней, тебе лучше уехать.
Дима ухмыльнулся. Если она думает, что он вот так просто примчится-умчится, испугавшись какого-то Ратмира, то она жестоко ошибается.
— Так, ну-ка давай, моя хорошая, поехали, — он встал и подхватил Аню на руки, унося её из скверика к машине.
Рядом тут же засеменила Света, с самым обеспокоенным выражением лица.
— Ты в своём уме? — зашипела она где-то в районе его правого плеча, — Ты не понимаешь, во что ввязываешься.
— Я разберусь сам, — Дима усадил несопротивляющуюся Аню на пассажирское сидение и обратился к ней, — Может, хочешь сзади полежать?
Аня покачала головой, самостоятельно пристёгиваясь, и Дима кивнул, снова поворачиваясь к топчущейся неподалёку Свете.
— Тебя подвезти?
— Нет, я на машине, — она неопределённо махнула куда-то в сторону, — Блин, удачи вам, ребята.
Дима холодно улыбнулся в ответ, и сел за руль. Удача никогда ему не изменяла, по крайней мере, до последнего времени, а даже если она от него и отвернулась, тем интереснее становилась жизнь.
— У тебя выпить есть? — Аня, сидела в уголочке его спальни, обхватив колени руками и положив на них подбородок. В глазах стояли непролитые слёзы, а взгляд был каким-то потухшим.
— Есть, что хочешь? Коньяк, ликёр? Или полегче чего?
— Коньяк.
Дима подошёл к бару и вытащил из него дорогущий французский коллекционный коньяк, который не решался выпить даже когда был в совершенно неадекватном состоянии.
— Сейчас бокал принесу, — он поставил бутылку рядом с ней, но Аня покачала головой и, потянувшись, взяла бутылку в руки. Откупорила и приложилась к ней, делая изрядный глоток прямо из горлышка.
Дима пожал плечами и устроился на полу рядом с девушкой.
— Не хочешь на кресло переместиться, там удобнее? — кивнул он на широкое кожаное кресло в углу комнаты.
— Нет, мне тут хорошо, — Аня ещё раз отпила из бутылки и протянула напиток Диме.
Несмотря на соблазн, от выпивки пришлось отказаться, потому что он ожидал, что каждую минуту в его дверь может раздаться звонок, и к этому моменту хотелось быть в трезвом уме и твёрдой памяти.
Аня снова отхлебнула из бутылки и неожиданно для Димы начала рассказывать.
— Ты знаешь, до тринадцати лет я была пай-девочкой. Отличные оценки, примерное поведение. Мы с родителями тогда жили в Луге. А потом папа умер от сердечного приступа, и тогда всё кругом перевернулось.
Новый глоток из бутылки, и Дима краем глаза заметил, как она закусила губу. Очевидно, воспоминания захватили её всю, а он не торопил её с повествованием. Если захочет — расскажет.
— Когда мне было пятнадцать, мама вышла замуж снова. Новый папа, — она хмыкнула на слове «папа», — был очень нежным и заботливым. Иногда, даже чересчур.
По её телу прошла судорога, а Дима понял, что услышит дальше.
— Он так увлёкся своей страстью к дочке, что казалось, совершенно забыл о маме. Каждый раз, когда мама уходила на сутки на работу, он приходил ко мне.
Она снова сделала большой глоток из бутылки, и повернула заплаканное лицо к нему.
— А мне так не хотелось рушить мамино счастье, понимаешь? — эти слова вырвались из груди судорожным всхлипом. А Дима сидел рядом с ней и не мог ничего сделать. Он просто не имел права хоть как-то её успокоить, потому что сам был таким же чудовищем, как и её отчим.
— Я терпела это три года, пока мне не исполнилось восемнадцать и я не смогла уехать из Луги в Питер. Мама ведь была почти при смерти, когда умер папа. Я не думала, что она сможет когда-то оправиться от произошедшего. А с ним она была счастлива снова, и я не имела права отнимать у неё это счастье. Тогда весь мой мир перевернулся, а моё тело стало только способом хоть как-то устроиться в этом мире.
Она надолго замолчала, уткнувшись взглядом в стену напротив, а Дима не мешал ей. Он не мог ничего поделать, кроме того, чтобы сидеть и слушать, то, что она ему расскажет дальше.
— Ты знаешь, моё тело стало лучшим инструментом для достижения цели. Я всегда нравилась мужчинам, а, по моим наблюдениям, их абсолютно устраивала роль бездушной куклы, которая не лезет в их дела.
Новый глоток и маска холодности, которая сменилась циничной усмешкой.
— Вот так я и стала такой Аней, которую ты знаешь.
Дима улыбнулся. Он вообще не знал никакую Аню до этого, ему она просто была неинтересна, — уж слишком много таких особ он повидал на своём веку, а вот эта беззащитная девочка, сидящая в уголке и растирающая по милому личику слёзы — и была настоящей Аней.
— Так что там с Ратмиром? — глухо спросил он, возвращаясь к теме, которая волновала его всё же, как никакая иная.
— Я думала, с ним всё будет по-другому, — отмахнулась она, — Он был нежным, заботливым, добрым. Пока не начал проявлять признаки агрессии. Стоило мне только пойти куда-то одной, или не позвонить ему, как он приезжал и увозил меня к себе, а потом говорил, что я его и принадлежу только ему. Потом грубо овладевал мной, как будто старался показать, что слова он готов подкрепить действиями, а потом снова становился добрым и нежным.
Она снова замолчала, уткнувшись лбом в колени, и Дима уже было решил, что она уснула.
— А потом он узнал о ребёнке, и сказал, что ребёнок ему точно не нужен, потому что у него уже есть невеста, просто пока они решили не жениться. И он заставил меня сделать аборт.
