они поняли ценность имиджевых приобретений для всего СССР. Ведь пока я заколачиваю шайбы в НХЛ и выигрываю индивидуальные призы, все газеты пишут, что Советский хоккей самый лучший и самый прогрессивный. А значит всё, что сделано в СССР имеет знак качества. Вот этой ответственностью меня и накрыло. Когда от моей скромной персоны ничего не ожидали, было легко, я как баловень судьбы играючи вколачивал шайбы. Теперь же всё поменялось. И как выйти из этого тупика я не знал, и уж тем более идти на телевидение не хотел.
— Я не знала, что ты такой трус! — Выпалила Лиза Савьер, когда я в десятый раз сказал — нет. — А ещё хвастался, что русские ничего не боятся!
— Неправда, — буркнул я. — Я говорил, что русские никогда не сдаются. И хватит кричать, я прошёл выгуливать кота, ему полезно дышать свежим тёплым чикагским воздухом.
— Подожди, я ещё не всё сказала! — Лиза, словно фурия в халате, преградила в прихожей мне дорогу на улицу. — У этого Ивана Курнуайе из Монреаля всего 15 очков, по вашей этой идиотской системе гол плюс пас, а у тебя целых 17! Ты пока лидер плей-офф Кубка Стэнли, а боишься завтра сходить на двадцатиминутное интервью.
— Хорошо! — Психанул я и, ткнув рукой в Фокса, выпали. — Вот как мой кот скажет, так и будет.
— Не выдумывай, — заулыбалась моя подруга, — он у тебя не разговаривает. Если только мяукает и урчит, когда я его кормлю.
— Ладно, — пошёл я на примирение. — Если кот не разговаривает, значит, молчит, а молчание знак согласия. Только завтра я на твоё утреннее шоу с Микитой приеду. Он у нас любит поболтать.
— Давно бы так, — обрадовалась Лиза и, разбежавшись, запрыгнула мне на руки и впилась в мои губы своими мягонькими губами.
«Вот это темперамент, — подумал я и про себя сказал коту, которому наши выяснения отношений были до фени. — Извини Фоксец, сегодня останешься без прогулки. Нам с Лизой в спальне нужно кое-что обсудить. Ничего скоро в СССР нагуляешься».
* * *
Утреннее шоу на 44-ом телеканале было копией вечернего, где мы в феврале этого года с Иваном Болдыревым знатно порезвились. Только на вечернем шоу задник, то есть картинка на заднем плане отображала сияющий огнями Чикаго в вечерних сумерках, а на утреннем шоу — небоскрёбы Чикаго были запечатлены в лучах восходящего солнца. Даже телеведущий остался прежний — Ник Тэйлор, мужчина с бровями как у Брежнева и с накладным париком, скрывающим небольшую, но некрасивую плешь. Правда, сегодня Ник нацепил на голову оранжевую шляпу похожую на котелок. Мы же со Стэном Микитой оделись в наши клубные пиджаки.
— Итак, сегодня 24-ое апреля на часах ровно девять ноль ноль. — Наигранно посмотрел на свои наручные часы телеведущий Ник Тэйлор. — И в нашей студии особенные гости: капитан «Чёрных ястребов» Стэн Микита и помощник капитана Иван Тафгаев! Встречайте гостей!
Музыканты грянули какую-то задорную джазовую композицию, и мы с Микитой из-за кулис выбежали, размахивая руками, словно ястребы, которые разучились летать. Режиссёр прямого эфира, моя подруга Лиза, мгновенно включила консервированный смех.
— Ти-ти-ти-ти-ти! — Разом издали мы звук, который по нашему мнению был характерен для ястребов, после чего дружно плюхнулись на гостевой диван.
— Что это было Стэн? — Спросил, округлив глаза, сидящий за своим столиком Ник Тэйлор.
— Это ястребы вышли на тропу войны, поэтому нью-йоркским «рейнджерам» сегодня вечером не поздоровится, — громко засмеявшись, ответил Микита.
— Будете их обстреливать с высоты птичьего полёта этим самым, — пошутил Ник.
— Будем обстреливать их ворота шайбой с самых выгодных позиций на площадке, — вступил в беседу и я.
— Отличный план! — Криво усмехнулся телеведущий. — Надеюсь, к сегодняшней игре некоторые парни из вашей команды поправят свой прицел, чтобы шайба летела точно в рамку, а не на зрительские трибуны?
«Вот, сука», — выругался я про себя, натянув улыбку на своё лицо и ответил:
— Обязательно поправим! Я даже могу показать секретную тренировку для улучшения точности броска, которую придумал легендарный советский тренер Анатолий Тарасов.
— Очень интересно! — Обрадовался ведущий Ник Тэйлор.
— Охо? — Присвистнул Стэн Микита. — Даже я про такую тренировку ничего не слышал. Что ж ты раньше-то молчал, Таф?
— Да вот увидел замечательный оранжевый котелок на голове Ника и вспомнил. — Зло заулыбался я и, вскочив с дивана, тут же принялся делать стандартную хоккейную разминку. — Только мне нужен один помощник. Ник, не в службу, а в дружбу, выручай.
— Наверное, вам лучше за помощью обратиться к Стэну, — телеведущий покосился на Микиту. — Я не большой специалист в хоккее.
«Ага, как советовать поправить прицел — он знаток, а как выйти на центр студии, так сразу же не специалист», — усмехнулся я про себя и сказал:
— Для чистоты эксперимента нужен именно любитель. Кстати, давайте спросим зрителей, хотят ли они увидеть, как их любимый телеведущий выполняет специальную хоккейную тренировку?
— Еееее! — Тут же заорали зрители, звук которых в студии включила моя подруга Лиза.
И Ник Тэйлор тяжело вздохнув, оторвал свою жирную задницу от стула и вышел ко мне на центр студии, где пролепетал, что готов.
— Это любимое тренировочное упражнение великого хоккейного выдумщика Анатолия Владимировича Тарасова, оно называется «вертолётик». — Бросил я короткое пояснение в центральную телекамеру и за доли секунды, присев, схватил ведущего утреннего шоу, наклони его на себя и поднял на своих могучих плечах. После чего стал вращаться вокруг своей оси. Оранжевая шляпка системы цилиндр мигом слетела с головы, заоравшего не своим голосом Ника Тэйлора. Поэтому через пять секунд я его вернул на место.
— Фак! — Громко выкрикнул Ник, нащупывая на голове вновь открывшуюся плешь.
Затем пошатнулся, ведь перед глазами всё вертелось и крутилось, и, попытавшись нащупать свой стол, грохнулся на хорошо откормленную пятую точку.
— А в чём суть упражнения? — Не понял Стэн Микита.
— Я, честно говоря, и сам до конца не знаю, — пожал я богатырским плечами. — Но игроки московского ЦСКА говорят, что после «вертолётика» все шайбы летят точно в цель. Иначе «вертолётик» нужно повторять до полной потери пульса.
— Рекламная пауза! — Вдруг придя в себя, с пола заорал телеведущий Ник Тэйлор.
«Теперь меня точно больше на телик не позовут», — ухмыльнулся я и увидел, как за режиссёрским пультом моя подруга усиленно сохраняет серьёзное и возмущённое лицо, чтобы не расхохотаться.
* * *
Вечером того же дня, когда чаша «Чикаго стэдиум» кипела словно жерло растревоженного вулкана, я уже во время предматчевой раскатки решил мысленно представить, что вернулся в далёкое сказочное детство. Как будто сейчас не важнейший пятый матч серии с «Нью-Йорк Рейнджерс», победа в котором нам открывала путь в финал, а сейчас передо мной обычный советский дворик, где мы бьёмся с парнями с соседней улицы. И в воротах ньюйоркцев не Эд Джакомин с маской как в фильме ужасов «Пятница 13-ое», а парень из параллельного класса, которому я на перемене подбил глаз. А в защите не Бред Парк и Род Сейлинг, а два неуклюжих хулигана, не умеющие нормально ни драться, ни играть в хоккей.
— Иван, ты как? — Увидев мои стеклянные глаза, поинтересовался самочувствием капитан команды Стэн Микита, перед самым стартовым вбрасыванием.
— Спроси об этом «рейнджеров» после финальной сирены — парни вы как? — Хмыкнул я и выехал в центральный круг, где меня уже поджидал Жан Рателль, центрфорвард «Нью-Йорк Рейнджерс».
Я поставил клюшку на лёд и мельком окинул свою пятёрку — слева Микита, справа Болдырев, сзади два лучших наших защитника Уайт и Стэплтон. Все предельно сосредоточены и напряжены. «Ничего сейчас шайба полетит вниз, и напряжение мигом улетучится, будет не до него», — подумал и неожиданно вбрасывание проиграл. Так как судья матча шайбу бросил не в самый центр, а на край ближе к Рателлю. Из-за чего я двинул канадца плечом в плечо и тут же сбил его с ног.
— Еееее! — Взревели трибуны, а я бросился дальше прессинговать наших гостей из Нью-Йорка.
И следующим под мой силовой прием угодил защитник Бред Парк, который секундой ранее скинул шайбу на своего второго игрока обороны Рода Сейлинга. Кстати, Парк тоже от столкновения со мной потерял равновесие, но упал лишь на одно колено и сам в ответ успел зацепить меня клюшкой за ногу. Чистейший фол был полностью проигнорирован судьей. Но такая несправедливость меня только раззадорила. Поэтому на Сейлинга я налетел, словно рассвирепевший медведь и с грохотом воткнул его в борт.
И в этот
