— По-моему, я вас не знаю, — сказал Гарольд с улыбкой, когда они пожимали друг другу руки. Пожатие его было твердым. Руку Ларри встряхнули ровно три раза, а потом отпустили. Это напомнило Ларри о его рукопожатии с Джорджем Бушем, когда старый Куст[2] расправил ветки и проводил предвыборную кампанию. Это был политический марафон, куда он отправился по совету своей матери много лет назад. Если нет денег на кино, сходи в зоопарк. Если нет денег на зоопарк, сходи поглазей на политикана.
Но улыбка Гарольда оказалась заразительной, и Ларри улыбнулся в ответ. Мальчишка он там или не мальчишка, жмет ли он руку как политикан или как-то иначе, но улыбка поразила его своей искренностью, и самое главное — после всех этих долгих мучений, после всех шоколадных оберток, — перед ним стоял Гарольд Лодер, живой, во плоти.
— Нет, не знаете, — сказал Ларри. — Но вот я знаком с вами.
— Правда? — воскликнул Гарольд, и его улыбка расширилась. Если она станет еще шире, восхищенно подумал Ларри, ее концы встретятся на затылке и две верхние трети его головы просто отвалятся.
— Я следовал за вами через всю страну от штата Мэн, — сказал Ларри.
— Без дураков? Это правда?
— Правда. — Он расстегнул свои рюкзак. — Вот, я тут принес вам кое-что. — Он достал бутылку бордо и вложил в руку Гарольда.
— Послушайте, вам не стоило, — пробормотал Гарольд, с изумлением глядя на бутылку. — Тысяча девятьсот… сорок седьмой?
— Отличный год, — кивнул Ларри, — и вот еще.
Он вложил почти полдюжины шоколадок «Пейдей» в другую руку Гарольда. Одна из конфеток выскользнула у того из пальцев и упала на траву. Гарольд нагнулся, чтобы поднять ее, и в это мгновение Ларри уловил на его лице тень того, прежнего выражения. Потом Гарольд, улыбаясь, выпрямился.
— Как вы узнали?
— Я шел следом за вашими указателями… и обертками от ваших конфет.
— Ну разрази меня гром! Заходите в дом. Мы должны с вами принять на грудь, как любил говаривать мой дед. Ваш мальчик выпьет колы?
— Конечно. Ты будешь колу, Ле…
Он оглянулся, но Лео рядом с ним уже не было. Он стоял на тротуаре и разглядывал какие-то трещинки на асфальте так, словно они представляли для него огромный интерес.
— Эй, Лео! Хочешь колу?
Лео пробормотал что-то в ответ, по Ларри не расслышал.
— Ну говори же! — раздраженно сказал он. — Для чего Бог дал тебе голос? Я спросил, хочешь ли ты колу?
Еле слышно Лео ответил:
— Я, пожалуй, схожу посмотреть, не вернулась ли мама Надин.
— Какого черта? Мы же только пришли!
— Я хочу обратно! — сказал Лео, поднимая взгляд с тротуара. Солнце слишком ярко полыхнуло у него в глазах, и Ларри подумал: «Господи, да что же с ним такое? Он чуть не плачет».
— Одну секунду, — сказал он Гарольду.
— Конечно, — с улыбкой ответил тот. — Иногда ребятишки стесняются. Я сам был таким.
Ларри подошел к Лео и присел, так что их глаза оказались на одном уровне.
— Что случилось, малыш?
— Просто я хочу домой, — сказал Лео, избегая его взгляда. — Хочу к маме Надин.
— Ну, ты… — Ларри беспомощно запнулся, не зная, что сказать.
— Хочу домой. — Он на мгновение встретился глазами с Ларри, затем его взгляд быстро метнулся за спину Ларри, туда, где посередине своей лужайки стоял Гарольд, а потом снова опустился на асфальт. — Пожалуйста.
— Тебе не нравится Гарольд?
— Не знаю… он вроде ничего… Просто я хочу домой.
Ларри вздохнул.
— Ты найдешь дорогу?
— Конечно.
— Ладно. Мне хотелось бы, чтобы ты зашел и выпил с нами колы. Я долго ждал этой встречи с Гарольдом. Ты ведь знаешь это, правда?
— Д-да…
— И мы могли бы вместе вернуться.
— Я не зайду в этот дом, — прошипел Лео, и на мгновение он снова превратился в Джо, его глаза стали пустыми и злобными.
— Ладно, — торопливо сказал Ларри, выпрямляясь. — Иди прямо домой. Я потом проверю. И держись подальше от мостовой.
— Хорошо. — И потом тихим свистящим шепотом Лео неожиданно выпалил: — А почему бы тебе не вернуться со мной? Прямо сейчас? Мы пойдем вместе. Пожалуйста, Ларри! А?
— Господи, Лео, что…
— Не обращай внимания, — сказал Лео. И прежде чем Ларри успел вымолвить еще хоть слово, торопливо пошел прочь. Ларри стоял, провожая его взглядом, пока он не скрылся из виду. Потом он, огорченно нахмурясь, повернулся к Гарольду.
— Да все нормально, — сказал Гарольд. — У ребятишек бывают свои причуды.
— Ну у этого-то точно, но я полагаю, у него есть на это право. Он через многое прошел.
— Еще бы, — сочувственно кивнул Гарольд, и на одно мгновение Ларри ощутил недоверие, почувствовал, что скорая симпатия Гарольда к мальчику, которого он никогда раньше не видел, была таким же суррогатом, как яичный порошок.
— Ну заходите, — сказал Гарольд. — Знаете, вы, наверное, мой первый гость. Фрэнни и Стю бывали у меня пару раз, но они не в счет. — Его улыбка чуть потускнела, стала немного печальной, и Ларри неожиданно испытал жалость к этому пареньку, потому что тот был всего лишь повзрослевшим подростком — не больше. Он был одинок, а перед ним стоял Ларри, все тот же, прежний Ларри, не говоривший никогда никому ни одного доброго слова, и строил какие-то дурацкие предположения. Это нечестно. Пора ему уже перестать быть таким чертовски недоверчивым.
— С удовольствием, — ответил он.
Гостиная была небольшая, но уютная.
— Я обзаведусь новой мебелью, когда попривыкну, — сказал Гарольд. — Модерновой. Кожа и хром. Как говорят коммерсанты: «Хрен с ним, с бюджетом, — я завел себе кредитку „Мастеркард“.
Ларри весело рассмеялся.
— В подвале есть неплохие бокалы, сейчас я их принесу. Пожалуй, я откажусь от шоколадных конфет, если вы не против, — я бросил есть сладости, пытаюсь похудеть, но бутылку-то мы по такому случаю откупорим. Вы прошли весь путь от самого Мэна прямо за нами… м-да… следуя моим — нашим — указателям. Это чего-нибудь да стоит. Вы должны рассказать мне обо всем этом. А пока попробуйте устроиться на этом зеленом стуле. Из всего дерьма он — самый лучший.
Во время этого словесного излияния у Ларри промелькнула последняя исполненная сомнения мысль: „Он даже разговаривает, как политикан, — быстро, бойко и гладко“.
Гарольд вышел, и Ларри уселся на зеленый стул. Он услыхал стук двери, а потом звук тяжелых шагов Гарольда по ступенькам лестницы. Он огляделся вокруг: нет, пожалуй, не самая лучшая в мире гостиная, но с ворсистым ковром и современной мебелью она смотрелась бы неплохо. Ее очень украшал камин, облицованный камнем, и труба. Прекрасная ручная кладка. Но один камень качался. Ларри показалось, что камень выскочил, а потом его неаккуратно водворили на место. Оставить его как есть — это все равно что оставить сложенную мозаику без одной детали или кривовато повесить картину на стене.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
