– А ведь раньше все выглядело иначе. Когда еще не было Академии, вся наша страна была серой и тусклой.
– В смысле культуры? – уточнил я.
– Нет, в смысле, все было построено из обычного серого камня.
– А-а-а.
– Так вот, до появления Академии не было известно заклинания о превращении камня в золото…
– Камня?!
Может, еще не поздно поступить и научиться всяким полезностям вроде превращения камня в золото.
– Именно камня.
– Простого камня? – на всякий случай уточнил я.
– Простого, простого. Не отвлекай меня, – отмахнулся Ромиус. – Ты думаешь, почему все дома, кроме Школы Искусств, в Лите золотые? Потому что, когда здесь появились первые Ремесленники, всяк богач, узнав о таком заклинании от учеников, хотел превратить свой дом в золотой дворец. Золота у нас хватает, и оно не так ценно, как качественное железо, но дома из него строить все же дороговато. То ли дело купить заклинание. Ремесленники же, подсчитав все, решили первый и последний раз извлечь выгоду из своих знаний. Ремесло в то время было в упадке, все предпочитали заниматься Искусством, и Ремесленникам того времени это нужно было для продвижения дальше. И лучшим местом для этого была столица Империи Элиров Лита. Ремесленники не искали никаких выгод для себя, нашим законом всегда было «знания ради еще больших знаний». В течение нескольких лет Ремесленники продали достаточно заклинаний, чтобы начать строительство оплота Ремесла – Академии. Оставалось только получить разрешение Императора, они получили его в обмен на позолочение всей внешней части дворца. Так и была создана Академия. Причем Академию-то как раз они создали не из золота, а из камня. Теперь Академия одно из немногих строений из камня. Императорский дворец золочен лишь снаружи, но об этом уже практически никто не знает, кроме нынешнего Императора да Ремесленников.
Он замолчал.
Мне оставалось только ждать и не перебивать рассказ. Наверняка он мне сейчас все разжует и сделает из всего этого вывод, да еще и урок преподнесет. Все люди возрастом постарше обожают это делать. Сам такой бываю с детьми и женщинами.
Пауза затягивалась.
– И что? – наконец не выдержал я.
– Да ничего, – зло ударил по перилам балкона Ромиус. – Просто мне все чаще кажется, что все было куда лучше, когда Ремеслом занимались не ради положения в обществе и богатства, а ради самого Ремесла. В те времена такие люди, как Зикер, просто не пошли бы учиться Ремеслу, потому что никакого положения и веса в обществе это им не придало бы. А теперь, став структурой подле власти, Академия начала изменять своим традициям и основам Ремесла.
Ну вот, разжевал и объяснил. А сейчас будет урок.
– Нужно мне было послушать Кельнмиира.
– А что он такого сказал?
А где же урок?
– Он предлагал дать Зикеру, Императору и прочим по шее и отправить тебя домой.
Это правильно, вот это по-нашему, по-русски.
– Возможно, он прав. В варварском мире нужно использовать варварские методы, – задумчиво сказал Ромиус, все так же глядя на город.
А вот и урок.
– Давно хотел спросить у вас, а почему Кельнмиир такой… странный?
– В каком смысле?
– Ну, он чего-то похож на ребенка, старательно корчащего из себя взрослого. То у него получается совсем неплохо, порой он даже слегка переигрывает, а то вдруг начинает дурачиться. Иногда даже Кей рядом с ним кажется старше и рассудительнее. А иногда он, совсем неожиданно, становится жестким и даже в чем-то злым настолько, что пугает меня.
Ромиус засиял.
– Заметил? Молодец. Из тебя мог бы получиться неплохой Ремесленник. Все дело в защитной реакции организма. Ни один человек, вроде меня или тебя, не сможет прожить три тысячи лет. Мы свихнемся куда раньше. Особенность психики. А уж вампирам еще сложнее, у них совершенная память – они ничего и никогда не забывают. У человека с этим легче, способность забывать помогает ему не сойти с ума от огромного объема информации, и часть ее со временем стирается и уходит в дальние уголки, которых без гипноза и не найдешь. Поэтому я проживу, если повезет, еще пару сотен лет и не свихнусь. У вампиров же другой способ защиты психики – их эмоциональный фон, сходный с детским. Они легко меняют настроение от самого хорошего до самого плохого по сто раз на дню, и они постоянно обуреваемы страстями. То их влечет в одну сторону любопытство, то в другую злость, то в третью радость, и так далее. Они всегда в поиске и никогда не стареют своей детской душой. Поэтому людям вроде нас с тобой, стремящимся к эмоциональной стабильности, трудно понять Кельнмиира. Он умен, в его памяти знания тысяч лет исследований, он способен за доли секунды найти логическое решение любой проблемы. Но ему это в большинстве случаев не нужно, потому что это ему просто неинтересно. Кельнмииру куда интереснее играть с событиями, даже если на кону стоит его собственная жизнь. Поэтому, вопреки живучести и уму, не так уж и много вампиров доживают до такого возраста, как он.
– Тогда он молодец, – сделал я вывод.
Ромиус почесал затылок.
– Молодец-то молодец, но он знает столько, что одно его любопытство может разрушить если не весь наш мир, то уж Империю Элиров точно.
На всякий случай я промолчал. Кельнмиир прикольный парень, если можно назвать парнем вампира трех тысяч лет отроду, и мне не верилось, что он станет рушить какие бы то ни было империи ради любопытства. Чего в этом интересного?
– Как бы то ни было, я надеюсь, что он все же не станет вызывать Зикера на дуэль. Это уже ничего не изменит, а вот жизнь ему усложнит. Зикер в фаворе у Императора, и, несмотря на то что повод для дуэли действительно есть, Кельнмииру это может не сойти с рук. А то ведь и за черту города выгонят.
– Это у вас такое наказание зверское? – не преминул поддеть я.
– Для таких, как Кельнмиир, да. Понимаешь, он… Ты ведь разобрался в политической обстановке в нашем мире?
– Я в своем-то так и не смог разобраться.
Чистая правда. Самое большое мое достижение в знании политики моей родной страны, не говоря уже о мире, это фамилии нескольких президентов. Стыдно, конечно, но кто будет смотреть политические новости, когда жратеньки-то нечего? Как-то включил, совершенно случайно, новости, так там такие отъевшиеся морды показывали. Обсуждали они что-то вроде прибавки к пенсии очередных двух-трех рублей или о чем-то еще. Не суть важно, но такие у них противные физиономии. Там не то что кирпича, там целого блока бетонного не жалко. Противно все это, короче.
Поэтому мне не хотелось вникать и в их политическую обстановку. Везде одно и то же, что у нас, что у них.
– Не буду тебе сейчас забивать голову, – успокоил меня Ромиус. – Коротко говоря, вампирская братия не любит Кельнмиира. Не то чтобы ненавидит, но и шею ему свернуть наверняка не отказалась бы треть всех вампиров этого полушария. А особенно из провинции Кельхеор, где он давным-давно даже правил.
– Правил?
Что-то слабо верится. И как же он там правил с этим его «детским любопытством» и прочими особенностями вампирской психики?
– Я бы даже сказал царствовал, – уточнил Ромиус. – В его правление почти все провинции были собраны под его руку, и только пять веков назад все изменилось и провинции, собственно, и стали провинциями. До этого это было Царство Миир. Клан Миир тогда не был кланом, это был просто правящий род. А после раздробления появились кланы. Однако не все так плохо, теперь провинции разрозненны и не представляют открытой угрозы Империи. То ли было во времена Царства Миир, без защитных заклинаний никто и за стол не садился.
Значит, и у них войны происходили. Интересно, а чем они воевали? Что-то я не видел ни оружия, ни огненных фаерболов, так «горячо» уважаемых литературой моего мира. Ничего.
– Так Кельнмиир тоже с вами воевал? – не поверил я.
– Кельнмиир? Не больше, чем прочие цари. У них на царство-то всходили, слава богу, только по исполнении двух тысяч лет. К этому времени даже неугомонный вампирский дух находит иные развлечения, нежели война. Хотя, безусловно, и повоевать Кельнмиир успел немало. Поэтому его у нас и не любят. Ну те, кто знает, а ведь большинство уже и не помнит, что рядом с ними живет и даже обучает их обожаемых детей вампир. Под капюшоном ничего не видно, да и откинь он капюшон, при желании он все равно может изменить внешность.
– А почему высылка из города опасна для Кельнмиира?
– Так ведь на нем же и кончилось великое Царство. Если быть точным, то, как он сам объясняет, оно ему надоело, и пришлось Царству разделиться на множество провинций. Уж не знаю, каким образом ему это удалось…
Это он хорошо сказал. «Мне мое царство надоело». Хорошо хоть ему мир этот еще не надоел, а то, кто знает, что ему еще в голову придет.
– Поэтому я и говорю, – продолжил Ромиус, – что он весьма опасен, прежде всего потому, что непредсказуем. А все вампирское содружество не может ему этого простить. Лишь потеряв что-то, мы начинаем это ценить. Вампиры не исключение – в то время они с радостью восприняли низвержение монархии, а сейчас плюются и искренне считают, что раньше все было лучше. И кровь для них была краснее, и ночи темнее. Чего там у них еще за радости в жизни-то? Ах да, и женщины были куда обходительнее.
