Она осторожно покрутила шеей и огляделась вокруг. Который час? Солнце давно ушло, а когда Макс в последний раз заходил, время было к ужину. Взгляд на часы подтвердил, что она рисует уже несколько часов.
Неудовлетворенность собой ее раздражала. Нелегко вновь погружаться в искусство, если несколько лет совсем не практиковалась. На живопись у нее постоянно не хватало времени с тех пор, как она поступила в школу бизнеса в надежде, что твердый путь к карьере поможет заглушить внутренний голос, зовущий ее творить.
Нет. Голос вернулся и заговорил в полную силу. Но теперь навыки притупились, и привычные профили стали безжизненными. Курсы живописи, на которые она записалась, помогли восстановить базовые навыки, необходимые для рывка вперед. Кажется, ее жизнь наконец-то входила в нормальное русло: и новая работа в «БукКрейзи», и искусство. Наконец-то.
Только одно было ошибкой – ее брак.
При воспоминании о Максе в ее мастерской у Карины защипало веки. Эта небрежная сексуальность и невероятно сконцентрированная энергия. Она с большим трудом заставила себя отвернуться, однако выставить его было необходимо. Если он считает, что она его хорошенькая маленькая собачка и будет скулить у его ног, стоит ему только щелкнуть пальцами, пусть знает, что это не так. Она и так бегала за ним всю жизнь, и это ее страшно утомило. Пора снова обретать опору и решать, как она хочет строить эти отношения – на этот раз на ее условиях.
Карина вздохнула и взглянула на себя. Фу! Страх смотреть. Рокки поднял голову после долгого сна и зевнул. Она засмеялась и опустилась на колени, чтобы его погладить. Стала чесать ему живот, пока не нашла самое чувствительное место, и пес задрыгал ногами в полном собачьем восторге.
– Кажется, я ревную к своей собаке.
Она подняла глаза. Бог секса стоял в дверном проеме с жестяной банкой в руках. В джинсах «Левайс», сидевших низко на бедрах, и простой белой футболке, обтягивавшей широкую грудь. И босиком.
Тело ее оживилось, готовое к игре. Она взглянула на него с подозрением:
– Рокки всегда будет на первом месте. Что это у тебя там?
В глазах у Макса мелькнул озорной огонек. У нее забилось сердце.
– Ты работала без ужина. Решил принести тебе кое-что, чтобы поднять сахар в крови.
– Какой заботливый.
– Правда же? Хочешь попробовать?
Карина бросила взгляд на банку, потом опять на него:
– А что там?
– Шоколад. – Это слово он произнес так, словно сообщил какую-то потрясающую новость.
У нее екнуло в животе. Он повел бедрами и прошелся огненным взглядом по ней, с головы до кончиков пальцев на босых ногах. Карина попыталась откашляться, но в горле пересохло. Этого человека нужно запретить законом. Она выдавила из себя:
– Не хочу есть.
– Врешь.
– Я не буду играть с тобой в эти игры, Макс! – вспыхнула она. – Почему бы тебе не уйти отсюда и не заняться тем, что ты лучше всего умеешь? Иди спасай кого-нибудь, кто в этом нуждается.
– А я других не хочу.
Эти слова обожгли ее, словно огнем. Она вскинула голову и сжала зубы.
– А чего ты тогда хочешь?
– Тебя. Сейчас. Раздевайся.
Карина замерла:
– Что?
Макс подошел к ней походкой хищника, с ленивой грацией и настороженным взглядом. Она сжала кулаки и не могла вздохнуть. Он остановился перед ней. От него так и било энергией, и она уже не могла его не слушать. Что-то в ней властно требовало подчиниться. Черт побери, почему его повелительный тон так ее заводит? И почему ей так нестерпимо хочется ему подчиняться?
– Давай-ка я скажу тебе, чего я хочу. Все эти недели я лежал в постели и мучился от эрекции, с которой ничего не мог поделать. Вспоминал о той ночи снова и снова и думал о том, сколько бы я нашел разных способов заставить тебя кончить.
Ее опалило жаром. Грудь поднялась, распирая лифчик, соски напряглись так, что стало больно. Не ослабляя своих чар, Макс опустил голову и остановился в нескольких дюймах от ее губ. Его запах нахлынул на нее, от него кружилась голова. Он дотронулся до ее нижней губы, провел по ней пальцем.
– Я знаю, что ты злишься. Знаю, что я облажался. Но я хочу тебя так, что с ума сойти можно. Зачем нам себе в этом отказывать?
В его словах была правда, в которую ей так отчаянно хотелось поверить. И это вызывало доверие. Его член прижался к ее бедру, и тело уже умоляло об избавлении. О безумном, потрясающем, утоляющем этот телесный голод сексе. Не больше и не меньше.
В точности как в ту ночь.
Карина колебалась на краю пропасти. Можно ли играть в такую опасную игру, зная, что она все еще питает к нему такое сильное чувство?
Макс протянул руку и взял с мольберта чистую кисточку. Медленными, размеренными движениями провел ею по Карининой щеке. Она вся задрожала от этого дразнящего прикосновения, нервы зашипели, как яйца на раскаленной сковородке.
– Скажи «да». Я хочу поиграть.
У Карины подкосились ноги, будто в плохих романах. Может, она еще и в обморок упадет или ударит его ногой, когда он ее наконец поцелует. Возбуждение кипело в крови, раздражало клитор, и она уже не могла ответить иначе.
– Да…
Его пальцы потянулись к ней, расстегнули блузу и бросили на пол. Стащили с нее рубашку через голову. Он поглядел дразнящим взглядом на ее черный лифчик. Она хрипло ахнула, когда Макс одним ловким движением расстегнул его и тонкая кружевная тряпочка упала к ее ногам. Крупные ладони приподняли грудь и стали поглаживать, пока из горла у нее не вырвался стон. Без всякой паузы пальцы скользнули вниз и потянули за резинку ее шорт. Расстегнули молнию. И стянули их.
Стараясь не хватать ртом воздух, Карина стояла перед ним в маленьких черных трусиках-танга. На щеках горели красные пятна. Он наклонился и поцеловал ее. Глубоко и основательно, расслабленно двигая языком. Вкус кофе и мяты кружил ей голову, пока она не прижалась к нему и не куснула в наказание его губу. Он отстранился, и в голубых глазах блеснул дикий огонь.
– Какая же ты красивая, охренеть! Дай-ка погляжу на тебя. Целиком.
Полупьяная от его горящего взгляда, Карина выскользнула из трусиков.
Макс долго, пристально смотрел на нее, с жадностью касаясь то тут, то там ее обнаженного тела. Сам он был полностью одет, и тем влажнее делалось у нее между ног, тем сильнее было чувство, что она повержена и теперь полностью в его власти. С довольной улыбкой он сунул руку в карман и вытащил длинный шелковый шарф.
У Карины округлились глаза.
– Мы что, играем в «Пятьдесят оттенков серого»? – прошептала она.
