сторожу расклеить их на домах и телеграфных столбах. Объявления получились довольно сносные. Он устал, как после тяжелой работы.
Гедиминас осмотрел всю школу. В пыльном шкафу он нашел подставку от глобуса, несколько рваных карт, пустую чернильницу и чучело совы. Сова посматривала на него рыжими стеклянными глазами. Он сдул с нее пыль и поставил на шкаф.
Когда он поднялся в свою комнату, кровать была застелена: в ногах лежал пиджак, надставленные брюки и белая чистая рубашка.
Самолеты быстро приближались к нему, а он был один в пустом ровном поле. Вначале появился небольшой, серый самолет, потом второй, третий, четвертый; вскоре они заслонили солнце своими стальными крыльями, и на земле стало темно. Самолеты с воем пикировали на него; они летели у самой земли. Он увидел, как пилот высунул голову из кабины и посмотрел вниз, иронически улыбаясь. Лицо пилота было обожжено, оно исказилось в какой-то странной, кривой гримасе.
Гул моторов разрывал уши.
Начали падать бомбы.
Одна бомба падала прямо на него.
Он схватился руками за голову, вскрикнул и упал на землю.
Гедиминас проснулся, обливаясь потом. Сердце заходилось от ужаса. Он понял, что это был только сон, и вздохнул с облегчением.
За окном еще было темно. Гедиминас хотел заснуть, но сон не приходил, и он до рассвета пролежал с открытыми глазами.
Утро занималось туманное и сумрачное. Очень издали, словно сквозь какой-то дым, пробивался к земле тусклый свет. Гедиминас встал в этом сером свете, побрился, надел рубашку, костюм (как приятно снова быть в привычной одежде) и, взяв у сторожа кипятку, немного закусил. Есть ему не хотелось. В голове все время вертелась мысль: «Придут дети или не придут? Чтобы поскорее рассвело!» Он беспокоился, сомнения одолевали его.
Гедиминас ненавидел темноту. Это был главный его враг, с которым он собирался сразиться; он знал, что борьба будет долгой и тяжелой. Много лет, много сил потребует она. Но свет победит. Иначе быть не может.
«Придут или не придут?»
Они пришли.
Гедиминас посмотрел в окно и увидел приближающихся к школе детей. Они шли несмело, сами еще, наверное, не веря, что начинаются уроки, но каждый нес с собой книгу или тетрадь. Потом он услышал, как хлопнула дверь школы, как дети пробежали по коридору, и тихий класс ожил, наполнившись привычным шумом и гулом голосов.
«Пришли все-таки», — улыбнулся он, спускаясь по лестнице.
Сторож звонил в колокольчик.
Когда Гедиминас вошел в класс, шум сразу смолк. Гедиминас поздоровался и, встав у стола, увидел смотрящие на него любопытные, немного удивленные глаза детей. Класс был почти пуст. Он мысленно пересчитал детей: семь. И подумал: «Семь — хорошее число».
— Садитесь.
Дети сели, громко хлопая крышками парт. В классе воцарилась тишина, и в этой тишине он услыхал удивленный шепот. Маленький, лохматый мальчик наклонился к уху своего товарища и шепнул ему:
— Смотри, учитель-то без руки.
Гедиминас почувствовал, что краснеет, сам не зная почему, и на минуту его охватила злость, но в словах ребенка было только наивное удивление, и сердиться он не мог.
Раскрыв тетрадь, заменяющую журнал, Гедиминас вызывал детей и записывал их имена и фамилии. Его рука дрожала. Перо царапало бумагу. Потом он минуту поговорил с детьми. Они стеснялись и несмело отвечали на его вопросы. Но он знал, что это пройдет. За первой партой подняла руку маленькая девочка. Ее тоненький голосок громко прозвенел в классе.
— Учитель, а теперь всегда будут уроки?
— Да, — ответил он. — Всегда, всегда.
Гедиминас вызвал к доске того лохматого мальчика, который шептал товарищу: «Смотри, учитель-то без руки». Мальчик был в огромных солдатских сапогах; их голенища были ему выше колен. Казалось, он надел сапоги-скороходы.
Мальчик взял мел и смущенно опустил голову, всматриваясь в грязные, загнутые кверху носки своих великаньих сапог. В классе было тепло, и снег таял на полу, около его ног.
Гедиминас посмотрел в окно. Землю прочно сковал мороз. На пустых полях белел снег; вдалеке, на пригорке, возвышался высокий, старый и могучий дуб; его искорежило молнией, но его ветви, почерневшие и крепкие, величаво стремились в хмурое, серое небо.
— Пиши, — сказал он мальчику. — В чистом поле рос дуб…
Когда он обернулся, на черной доске виднелись кривые буквы, выведенные рукой мальчика:
«В чистом поле…»
1962 г.
Примечания
1
Господи, я умираю! (Англ.)
2
Хочешь пить? (Нем.)
3
Спасибо (нем.).
4
Застрелите меня! Застрелите меня! (Нем.)
5
Благодарю (нем.).
6
Здесь (нем.).
