– Поблагодарите от меня всех... Но, умоляю, ради всего святого, не звоните в Венецию! Кажется, семейная жизнь Альдо наконец наладилась, но драма, которая могла ее разрушить, была так недавно! Лиза еще не пришла в себя. Она не успокоилась! Пообещайте мне, комиссар! И вы тоже, Адальбер!
– Хорошо, обещаю, – отозвался Адальбер. – Но только до вечера. Если Альдо узнает о наших новостях не от меня, не от комиссара и не от вас, он мне голову оторвет.
Тетя Амели натянуто улыбнулась и вздохнула.
– Одной ссорой больше, одной меньше – ничего страшного. Раз в год вы непременно клянетесь никогда больше не подавать руки друг другу, а потом падаете друг другу в объятия. И, заметьте, ссоритесь всегда из-за женщины!
– На этот раз случай гораздо серьезнее. Речь идет о нашей План-Крепен. Второй такой нет на всем белом свете!
Адальбер отправился проводить начальника уголовной полиции и по дороге внезапно совершенно серьезно произнес:
– Странно, до чего не хватает нашей чудачки! Дом будто души лишился!
* * *
Инспектор Соважоль, хоть и не был знаком с графиней де Гранльё, которую убили в исповедальне церкви Святого Августина, но, оказавшись лицом к лицу с ее невесткой, мог поклясться, что между этими двумя женщинами общего было очень мало. Тонкое лицо той, что лежала в эту минуту на холодных плитах морга, дышало благородством. Смерть обрушилась на нее без предупреждения, но не оставила разрушительных следов. Ей было далеко за пятьдесят, но она все еще сохраняла красоту, несмотря на печаль, с которой словно бы сроднилась. Глаза у нее были темно-синими, волосы, как часто бывает у блондинок, почти не поседели, зубы сияли белизной. Выражение лица говорило о добром и отзывчивом характере.
Ее невестка, графиня Изолайн де Гранльё, ни в чем не походила на свекровь.
Для начала Соважоль прождал ее минут двадцать в гостиной, больше похожей на будуар – во всяком случае, инспектор именно так представлял себе будуары, – это была небесно-голубая комната, где вся обстановка была небесно-голубой, кроме нескольких старинных стульев с бронзовыми накладками. Наконец появилась хозяйка, похожая на примадонну из-за причудливого наряда светло-зеленого цвета – несомненно, это было творение великого кутюрье. Наманикюренными пальчиками она держала муслиновый шарф более темного цвета и обмахивалась им, словно веером, распространяя вокруг устойчивый запах духов, которыми пользовалась без меры. Стройная, гибкая, безусловно, привлекательная блондинка.
– У меня в гостях полиция? Как забавно! Садитесь, инспектор... А вас в самом деле положено так называть?
– В самом деле, мадам.
– Я заставила вас ждать? Извините. Но я никак не могла решить, какой цвет мне сегодня к лицу... Так вы хотели меня видеть? Полагаю, речь о каком-то мелком штрафе? Я постоянно забываю их платить! Очень глупо, не правда ли? Но я надеюсь, вы не отправите меня в тюрьму? – добавила она с кокетливой улыбкой.
Соважоль поспешил воспользоваться паузой в ее болтовне.
– К несчастью, мадам, не...
– Что значит, к несчастью, не?.. Я не думаю, что вам позволено шутить с серьезными вещами! Я не...
– Не в штрафе дело. Речь идет о госпоже графине де Гранльё, вашей свекрови, и...
– Господи! Что могла натворить эта святая женщина? Вообразите себе, всего два месяца тому назад...
– Она мертва, мадам! – в полный голос объявил потерявший терпение Соважоль. – Смерть настигла ее сегодня утром! И если вы не знали, какого цвета платье вам сегодня надеть, то, думаю, траурное будет самым подходящим!
Ему удалось остановить словесный поток. Графиня Изолайн была потрясена, она села на свой муслиновый шарф, а потом стала его потихоньку из-под себя вытягивать.
– Умерла? Наверное, несчастный случай, раз вы из полиции? Но я понятия не имела, что она в Париже...
– Нет, не несчастный случай! Убийство! В исповедальне церкви Святого Августина, совсем неподалеку от вас!
На этот раз инспектор добился полной тишины. Потрясенная графиня смотрела на него, не сводя глаз. И наконец заговорила.
– Убийство? В исповедальне? Неподалеку? Этого не может быть. Что ей могло понадобиться в исповедальне этим утром?
– Примерно около шести часов утра.
– Она же постоянно живет у себя, в родовом замке, в горах, в снегах, неподалеку от границы со Швейцарией! Но там тоже есть церкви! Зачем ей понадобилось ехать в Париж, чтобы тут исповедываться?
– Этого я не смогу вам сказать, мадам, и признаюсь честно, что рассчитывал узнать это от вас.
Соважоль вооружился своей самой ослепительной улыбкой. Красивому молодому человеку южного типа было немногим за тридцать, и он за свои недолгие годы работы в полиции успел убедиться, что на некоторых женщин она оказывает положительное воздействие. Оказала и на графиню: дама уселась рядом с ним на канапе, поиграла немного своим зеленым шарфом и жалобно простонала:
– Как я могу вам что-то сказать, если даже не знала, что свекровь в Париже! Вы первый сообщили мне об этом. История для меня крайне волнительная, ведь моя дочь так часто гостит у нее... Разумеется, с ней всегда гувернантка, и все-таки... Знаете, этот их замок, он продувается всеми ветрами!..
– Сколько лет девочке?
– Гвендолен? Восемь... Да, кажется, так. В общем, она совсем еще маленькая, но она обожает свою бабулю, и у нее проблема с бронхами, так что я была вынуждена смириться и отправить ее подышать чистым горным воздухом. Там очень много сосен и питание гораздо здоровее, чем у нас здесь.
– Кажется, "чрево Парижа" снабжает нас всем самым лучшим, что есть во Франции, и не только во Франции, – возразил Соважоль несколько растерянно.
– Вы хоть и работаете в полиции, но не во всем разбираетесь. Тем более в тонкостях кухни. Во Франции она слишком сложная. Вот у нас, в Англии...
И затем последовала хвалебная речь, которая должна была утвердить превосходство содержимого британских кастрюль над содержимым кастрюль всей Европы. Соважоль, изумившись про себя, как они могли договориться до поварских изысков, поднялся, собираясь уходить. Но перед уходом достал из бумажника визитную карточку.
– Настоятельно прошу вас, перед тем как вы поедете за мадемуазель де Гранльё во Франш-Конте, предупредить нас, поскольку, как я понимаю, вы отправитесь туда в самое ближайшее время.
Графиня посмотрела на него большими удивленными глазами.
– Я? В эту богом забытую дыру? Но у меня такое слабое горло! Доктор сказал, что я не должна обманываться свежим цветом лица... Нет, я не поеду ни в коем случае! Да у меня в этом нет никакой необходимости. Мисс Фелпс совсем недавно увезла Гвендолен из Франш-Конте в Англию. Попросила разрешения, и я разрешила. У нее там какие-то дела. По родственной линии, кажется... Мой butler[5] вас проводит, – прибавила Изолайн и позвонила.
