— А говорила, не общаешься с контролёрами!
Ира, как могла, состроила оскорблённую мину.
— В смысле — не общаюсь? Не жестами же мне с ними объясняться!
— Да брось, ты же поняла, о чём я! — подруга многозначительно подмигнула. — Смотри, Тимофеева тебе голову откусит.
— А тебе не откусит?
— Отравится!
Сафонова хрипловато рассмеялась. Простыла-таки… Позвать, что ли, в гости на чашечку маминого чудодейственного отвара? Сама-то Анька чёрта с два станет заморачиваться с лекарствами. Если вообще умеет.
— Короче, я смотрю, налаживаются у тебя отношения, — объявила Сафонова, и желания заниматься благотворительностью мгновенно поубавилось.
— Нет у меня никаких отношений, — с достоинством возразила Ира. — Коллеги разбираются в прикладной магии, вот и пользуюсь…
— Темнишь, — постановила подруга. Ира не стала её разубеждать.
Сырой воздух пах асфальтом и буйствующей зеленью. По пустынной дороге неторопливо прокатился грузовичок с пёстрой рекламой на кузове; обычно здесь оживлённее, даже в поздний час. Анька всё порывалась задавать дурацкие вопросы; чтобы занять её чем-то другим, Ира рассказала, как на неделе едва не заблудилась в лабиринтах Управы, пока относила в архив скопившиеся документы. Подруга смеялась, ругала холод и дождь и упрямо держалась ярко освещённой улицы, хотя уже два пропущенных поворота могли бы серьёзно сократить путь.
— Барышни! — окликнули вдруг из-за спины.
Обе, не сговариваясь, остановились и оглянулись. Седоватый, ещё не старый мужчина определённо не был Ире знаком, но где-то она его уже видела. Только что на остановке?
— Здрасьте, — сказала бойкая Анька. — Вам помочь чем-то?
— Да, будьте добры, — прохожий поравнялся с ними и приветливо улыбнулся. Светлые, как будто выцветшие глаза цепко оглядели сперва Сафонову, затем Иру. — Покажите, пожалуйста, в какой стороне метро.
Он, должно быть, папин ровесник, но, в отличие от папы, жилистый и подтянутый; одет хорошо, седая борода аккуратно подстрижена — не похож ни на бомжа, ни на маньяка. На шее — уходящая под ворот грубоватая серебряная цепочка; не одарённый ли?
— Вон там. Но до метро лучше доехать, — отозвалась Ира. Прохожий не казался опасным, но, выскочи он где-нибудь возле Управы, было бы спокойнее. — Вы на остановку вернитесь, минут через десять автобус будет…
— Благодарю, — мужчина деловито кивнул. — Прохладно нынче.
— Точно, — закивала Анька. — Холодрыга. Но вы не переживайте, автобусы нормально ходят.
— Это радует, — незнакомец смотрел почему-то на Иру. — Что ж, доброй вам ночи.
Выслушав невнятный ответ, мужчина безошибочно повернул к остановке и неспешным шагом двинулся прочь. Анька метнула ему вслед озадаченный взгляд и как-то растерянно передёрнула плечами.
— И чего спрашивал… А, ладно, фиг с ним. Мы дойдём с тобой домой сегодня или нет?
— Дойдём, — пообещала Ира, и слово показалось ей заклинанием.
С Сафоновой они расстались у поворота. Анька побежала к величественной новостройке, Ира свернула к знакомому с детства старому кварталу. В родных окнах призывно горит свет; родители ещё не спят, причём мама что-то делает на кухне. Запоздало, но больно укусила совесть. Нет, во вчерашней генеральной уборке Ира честно поучаствовала; другое дело, что невозможно не чувствовать себя виноватой, праздно наблюдая за мамиными хлопотами. Дверь уже закрыли на ночь; пришлось звонить.
— Поздновато вы, — попеняла мама, плотнее запахивая махровый халат и отступая в тёмный тоннель коридора. — Аня дома?
— Да, наверное, — Ира с удовольствием сбросила босоножки. Под тонкими ремешками кожа покраснела и побаливала при прикосновении. — Мам, у нас от мозолей что-нибудь есть?
— Есть. Позвони Ане, — настойчиво попросила мама, исчезая в кухне.
— Я напишу.
Анька, само собой, обреталась дома, в целости и сохранности. Успокоив маму, Ира прихватила домашние штаны и застиранную футболку и шмыгнула в ванную. Непривычно яркое нарисованное личико в обрамлении залитых лаком крутых локонов в последний раз глянуло на неё из сверкающего чистотой зеркала и стекло в раковину грязной водой. С Аньки смой косметику — всё равно останется красоткой, но не всем так везёт. Если Свириденко втрескался в фальшивую милую мордашку, то вот оно, решение. А если нет? Способен он на такое? А сама она способна?.. Ира решительно сунула голову под тёплый душ, прогоняя неудобные мысли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Иди туда, к папе, — распорядилась мама, завидев дочь в дверях кухни. — Поесть-попить чего-нибудь будешь?
— Ага, чаю, — с готовностью согласилась Ира. — От простуды у нас ещё осталось?
— Разумеется.
Заглушив сердито ворчащую совесть, Ира убралась в большую комнату. Папа весело её поприветствовал; он, как всегда, вполуха слушал бормочущий новости телевизор, вполглаза читал какой-то детективчик и держался подальше от разложенных на диване швейных принадлежностей.
— Вот, пожалуйста, — мама составила на столик три кружки, исходящие ароматным паром, и протянула Ире банку с мазью. — Слишком много не мажь, кожу сушит.
— Знаю, мам. Спасибо, — Ира потянулась за чаем, прежде чем приступать к неприятным процедурам.
— Витя, ты что тут такое смотришь? — мама грозно сощурилась на телевизор.
Папа отвлёкся от книжки и бросил взгляд на хмурую морду телеведущего.
— А, дураков всяких слушаю. Сейчас лаяться начнут.
— Не люблю про политику, — постановила мама.
Пульт, однако, пребывал в папиной власти. На экране дородные мужики в костюмах и впрямь принялись переругиваться и размахивать руками; выглядело глупо и как-то противно. Ира раскупорила мазь, поморщилась от едкого запаха и осторожно зачерпнула густую субстанцию безымянным пальцем. Будущие мозоли, избавившись от раздражителя, ныть перестали, однако принятия мер всё же требовали.
— Опять Обарин чушь несёт, — удовлетворённо констатировал папа. Из динамиков и впрямь сыпалось что-то идиотическое про вредителей в правительстве и мировые заговоры. — Он у них за мальчика для битья, что ли? Чтоб любой дурак на фоне умным казался?
— Это, между прочим, член Магсовета, — неприязненно прокомментировала мама.
Ира отвлеклась от целебных пыток и бросила взгляд на экран. Рыхлая одутловатая физиономия и впрямь казалась смутно знакомой; где-то на массовых мероприятиях, устраиваемых Управой, этот Обарин вполне мог мелькать.
— Это такие придурки вами руководят? — с плохо скрываемым превосходством хмыкнул папа. — Ведут, так сказать, к светлому будущему?
— Их там двенадцать человек. Кто-нибудь да умный, — возразила мама.
— Ириш, есть там у вас адекватные начальники? — подмигнул папа.
— У контроля — есть, — без сомнений отозвалась Ира. Верховский, безусловно, умеет и работать, и производить впечатление. Оставлять собственное начальство без комплимента было бы некрасиво в маминых глазах, и пришлось дипломатично добавить: — Ну, и Анохина тоже ничего. Крутая тётка.
— Да уж Анохина-то точно, — фыркнула мама. — Всем начальницам начальница.
Ира ушам своим не поверила. Чтобы мама про кого-то из управских шефов при папе плохо сказала?
— В смысле? — осторожно переспросила она, вытирая пальцы о предусмотрительно принесённое полотенце.
Однако мама уже прикусила язык. Она сердито поджала губы и демонстративно уставилась в экран, на котором глуповатый маг Обарин потрясал пудовым кулаком в адрес оппонента.
— Были у нас некоторые… разногласия, — сухо сказала мама. — Это не значит, что с… Натальей Петровной надо ссориться.
— Да я знаю, — вздохнула Ира. Слушать очередную лекцию о важности полезных знакомств совсем не хотелось.
— Вот и хорошо, — мама хищно вонзила иголку в прохудившийся носок. — Спать не пора? На работу завтра.
— Пора, — покладисто согласилась Ира и вытянула вперёд пострадавшие ноги.
Славно, что мамины снадобья действуют быстрее и лучше немагических. Иначе очередной рабочий день рисковал бы стать пыткой ещё и физически.
XXV. Глубина заблуждений
Не то чтобы Макс успел выспаться. Мама позвонила вечером воскресенья, когда Некрасов уже добрался до дома и рухнул, не раздеваясь, на не убранную с утра постель. Пытаясь унять назойливый гул в ничего не соображающей голове, Макс кое-как разобрал среди привычных завуалированных упрёков просьбу — нет, требование явиться во вторник пред ясны родительские очи.
