своими павильонами?
Возможно. Но что-то уж слишком много этих глав Цветочных Павильонов.
— У-у-у, старая карга! — неожиданно ворвалась в мои мысли мыслеречь седого. — В её ли возрасте заботиться о том, как выглядишь в глазах очередного любовника? Малец, даже не вздумай принимать приглашение от неё, понял?
Я выругался. Нет, это невыносимо.
Помощник же понял моё бормотание по-своему.
— Старший, раз вы опустошили средоточие, то вас сегодня больше не ждать? Вы сейчас в башню медитации?
— Да, — я встал и кивнул. — Не ждать.
Правда, башню стоит отложить на вечер. Я так думал.
С тоской поглядел налево на вывеску харчевни, которую мне очень советовали. Мол, место, конечно, дешёвое, старший, зато готовят невероятно вкусно, кисло-сладкие рёбрышки так и вовсе — лучшие в городе.
Затем поглядел направо, где на той стороне улицы стоял седой. Дарсов Пиатрий, я покромсал ему железу уже три недели назад, он что, зелье год варить для него будет?
Нет, мне кусок в горло не полезет, пока седой снова будет нудить про Орден, его успехи, моих вероятных учителей и прочее. Особенно если он начнёт снова давать мне советы от кого и в каком возрасте принимать приглашения. Он меня настолько достал уже, что я назло ему не признаюсь, что что-то там имею общее с Орденом.
Ма-але-ец.
Ладно, постараюсь вырвать себе спокойный ужин.
Я представил, что становлюсь глухим к мыслеречи, возвожу между собой и окружающим миром непроницаемую преграду. Удерживая этот образ в голове, устроился в харчевне и потребовал себе те самые рёбрышки.
Успел даже обглодать два из них, насладиться их вкусом, когда в голове раздался довольный голос седого:
— Хо-хо! В этот раз вышло лучше, малец, но слабовато пока, слабовато, есть слабые места, да и отвлекаешься. Хочешь, научу, как делать её вдвое крепче?
Я не выдержал и рявкнул:
— Уединения! Уединения, старший! У вас есть совесть?
— Совесть? Эта такая редкая штука в наше время, что она обходится слишком дорого.
Я стиснул очередное ребро в кулаке, вывесил над собой ограничение. Мастер девятой звезды. Выку…
— А возращение в лоно Ордена тех, кого считали погибшими, редкость, могу ли я слушать совесть в таком деле?
Я зарычал и упал лицом на стол, едва ли не в блюдо с рёбрами. Как я мог забыть, что Предводитель может обращаться мыслью к кому угодно. Меня не спасёт ограничение своего Возвышения, хоть Закалкой становись, это не заглушит седого. Это его нужно делать Мастером, тогда у меня наступит долгожданный покой. Жаль, что я этого не могу.
— Вообще, малец, меня смущает твоё отношение к женщинам. Я встретился с тобой когда? Две недели назад? И ни разу ты не был с женщинами. Вот я в твои годы…
Я, так и упираясь лбом в стол, покачал головой из стороны в сторону, рядом раздался испуганный возглас:
— С-старший, что с вами?
Опомнившись, я замер, а затем выпрямился, поднимая голову от стола. Слуга зачастил:
— Клянусь, рёбрышки свежайшие, в меру острые, а…
Я поднял руку:
— Всё отлично, — мой взгляд упёрся в полуобъеденное ребро, которое я так и сжимал в руке, и которым сейчас едва ли не махал перед носом слуги в качестве доказательства, как у меня всё отлично. Опустил руку, сквозь зубы попросил. — Уйди.
— Х-хорошо, с-старший.
Я проводил перепуганного слугу мрачным взглядом, в это время седой продолжал бубнить что-то про излишнюю строгость Галума после смерти его жены и прочее.
Покой, мне нужен покой. Седой не достаёт меня только ночью и в подвале. Даже днём, стоит мне погрузиться в тренировки в жетоне, он пробивается ко мне мыслеречью.
А мне нужен покой. Просто забиться в подвал мастерской и там…
Так.
Я решительно вгрызся в ребро. Плевать, что там хочет Нулар, к чему он там готовится и когда решится найти меня.
Я даже не буду его искать — не успел, значит, не успел.
Завтра я сам уйду на Поле Битвы. Неделя, а лучше две-три-четыре недели путешествия и покоя.
Заодно Нулар успеет подумать над своим предложением.
Этот вечер я провёл, вроде как, обычно. Башня медитации, библиотека города, прогулка по улицам, бубнёж седого. Но утром, в то время, когда я обычно ещё тренировался в жетоне, едва поднялось солнце, я уже был у ворот.
Оказался я там ровно в тот миг, когда они открылись для первых идущих.
Первый раз я стоял здесь в такую рань и оказалось, что именно в это время и покидала город большая часть идущих.
Действительно, к чему зря терять время? По ночам рыскать по Полю Битвы решались немногие, а те, кого я видел сейчас — этим точно заниматься не будут.
Строго всё же здесь у Ян с этим их налогом. Я, конечно, мало что в этом понимаю, но ни в Первом поясе, ни во Втором я не видел такой системы налога.
Будем говорить откровенно, что в Зимней Гряде, что в Ордене Небесного Меча очень многое было завязано на трофеи из лесов: ядра Зверей, небесные травы, редкая древесина с особыми свойствами и прочее и прочее. И что там, что там этим занимались добровольно. Ватаги, вольные идущие, наёмники, члены Ордена и неважно какого, Зимней Гряды или Небесного Меча.
Все земли за стенами городов поделены на территории ватаг. Рады были бы те же Волки, если бы раз в месяц из города выгоняли всех мастеровых ради поиска трав? Разумеется, нет.
Это кажется, что земли Волков возле Морозной Гряды очень велики и наполнены жизнью. Выбьешь сегодня всех Пантер, что будешь добывать через год? Выкосишь все Алые Колокольчики на поляне, вырастут ли они там на следующую весну?
Понимая это, и делили земли ватаги, завели обычаи оставлять часть растений ради будущего. Да и к чему ватажникам в их лесах кучи беспомощных ремесленников из города? Зверей кормить, делать их сильней?
Уже во Втором всё было сложней. Пояс больше, земель у Ордена больше, да и не везде можно попасть простому ватажнику.
Я сам выбивал для своего отряда разрешение заняться добычей в окрестностях Академии, там, где рядом Хребет Зверей с его биением силы и самыми вкусными местами добычи.
Здесь, в Пятом поясе пространства ещё больше. Я могу ошибаться, но слабой, по меркам местных, семье Ян принадлежали земли, на которых уместился бы и Орден Небесного Меча и земли Дизир одновременно. И при всём этом в городе Ян не так уж и много людей. Да, он велик, но для таких просторов людей, идущих, а тем более идущих высоких этапов
