хозяину и отчаянно ревновал его к жене. Кидался на нее, бил клювом и шпорами. Шпор-то, собственно, у него еще не было, не выросли, удары получались слабые. Но клювом до крови щипал.
Однажды решили проверить: узнаёт ли он людей в лицо или только вид платья ему ненавистен. Переоделись муж с женой. Фазан немного растерялся, не привык видеть хозяина в женском платье. Пристально посмотрел в его лицо и кинулся к нему, выражая прежнюю радость и любовь. Повернулся затем к жене Хейнрота и яростными наскоками угрожал порвать на ней хозяйский костюм. Когда фрау Хейнрот поменялась платьем с сестрой, он и тут, «вглядевшись в лицо», распознал своего «врага». Позднее этот фазан в Берлинском зоопарке так же враждебно принимал необходимые услуги от сторожа, но, когда Оскар Хейнрот пришел его навестить, он узнал друга и обрадовался.
Дрофа-петух, говорит Хейнрот, вел себя в подобных ситуациях глупее: не разбирая лиц, враждовал с одеждой людей, которых невзлюбил.
Золотой фазан.
Фазаны, кроме акклиматизированных в других странах, живут только в Азии, здесь их больше двух десятков видов. Длиннохвостые, пышнохвостые, белохвостые, чернохвостые, желтохвостые, белоспинные, рогатые, хохлатые, ушастые, алмазные, золотые, серебряные — словом, всякие. Оперение у всех великолепное, токовые повадки изумляют не меньше.
О трех расскажу, для прочих нет места.
На склонах предгорий Тибета в апреле золотой фазан, распустив широким веером красочный воротник, так что спереди он закрывает клюв, сзади — шею, прыгает вокруг фазанихи, повернувшись то одним, то другим боком, и кричит «металлическим голосом». «Хан-хок», «хан-хок» — звучит, словно косари косу отбивают. Поверх воротника, как кокетка из-за веера, подмигивает для пущего эффекта янтарным глазом. Крутой поворот — другой бок к самке. Сейчас же на обращенном к ней боку «веер» распускается, на прежнем собран. Теперь с этой стороны ей подмигивает.
Токующий гималайский монал.
В Гималайских горах в ту же пору громким мелодичным свистом, который напоминает меланхоличный крик кроншнепа, созывают своих кур на токовища петухи-моналы. Прибывших обольщают так: сначала боком, робкими шагами ходит кавалер вокруг дамы, опустив обращенное к ней крыло до земли и уперев клюв в свою грудь. Круги все уже и уже. Затем вдруг встал грудью к ней — оба крыла и клюв у земли. Поклон? Демонстрация блестящего оперения на спине? Кланяясь, ходит петух ритмично вперед и назад, вертится, рассыпая вокруг красочные вспышки «металлического» оперения. (Это «па», впрочем, больше в обычае у другого монала, который живет в Китае, — зеленохвостого.) Затем… забыта вдруг самка, ищет проголодавшийся танцор, чем бы подкрепиться. Интересно, что, копаясь в земле, он роет ее клювом, как паламедеи, редко ногами, что типично для куриных птиц, но не тетеревиных.
Калимантанский белохвостый фазан в обычной позе.
В лесах Калимантана белохвостый фазан, токуя, перевоплощается неузнаваемо, как только самка явится на его зов. Он сразу тонким, плоским и высоким становится, сжавшись с боков до невозможного, казалось бы, предела. Хвост белым колесом распушился позади его черного тела. Но не как у павлина, в иной плоскости: не в горизонтальной, а в вертикальной. Верхние перья превращенного в колесо хвоста касаются спины, а нижние чертят по земле.
Но самое поразительное происходит с головой. На ней — две пары голых голубых наростов. Мясистые украшения — как у многих петухов, индюков, цесарок. Два, как рожки, вверх торчат, два — серьгами вниз висят. Теперь эти «рожки» и «сережки» налились кровью, вздулись, вытянулись непомерно (два вниз, два вверх). Закрыли собой клюв, и превратилась голова фазана в голубой, с красным глазом в центре, почти полуметровой длины полумесяц, если сбоку смотреть. Уподобился он акуле по имени молот-рыба. Не забудьте, что сзади к этой странной фигуре еще внушительный белый круг приделан. «Не бывает таких птиц!» — невольно скажешь, взглянув без предварительных разъяснений на фото, где изображено это пернатое создание.
Дикие куры
Миллиарды кур питают человечество мясом и яйцами. Лишь в ФРГ от 75 миллионов несушек ежегодно получают больше 13 миллиардов яиц. В среднем по 126–200 от каждой (рекорд — 1515 яиц за 8 лет). 80 миллионов кур иных пород откармливают и забивают каждый год на мясо. Куры всюду: на фермах вокруг окутанных смогом городов и в индейских, негритянских, папуасских деревнях, затерянных в глуши лесов. Мыслимо ли подсчитать, сколько их (предполагают — не меньше трех миллиардов) и какова их общая и средняя яйценоскость? Но продуктивность диких предков кур известна — 5—14 яиц в год. Потрудились птицеводы всех времен и народов немало.
Дикие куры по существу — украшенные гребнями фазаны. Где-то между моналами и серебряными фазанами их место в научной системе пернатого мира. Они, бесспорно, выделяются из типичного ряда, но остаются в общих рамках, объединяющих всех птиц подсемейства фазанов.
Банкивский петух — родоначальник всех пород наших домашних кур.
Прямой родоначальник всех пород домашних кур — банкивский петух и в наши дни живет в сырых и сухих, горных и низинных лесах — от Гималайских гор, Восточной Индии, через весь Индокитай, Бирму и юг Китая до Суматры и Явы. Он очень похож на деревенских петухов огненной («дикой») окраской. Но поменьше, с тетерева. Кукарекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий. Зимой стаями живут. Весной петухи токуют порознь на частных своих владениях, собирая каждый около пяти кур.
Вилохвостый петух с острова Ява живет в единобрачии, и гребень у него без зазубрин наверху.
Два вида диких кур Индии и Шри-Ланки подобны банкивскому образом жизни и видом. Окрашены, впрочем, несколько иначе. У всех самки без гребней и серег. Четвертый вид — вилохвостый дикий петух с острова Ява — выделяется тем, что живет в единобрачии с одной курицей, не кукарекает, а кричит пронзительно: «Ча-а-ак!» Гребень у него
