Однако Ленин знал, что он делает. Идею ему подсказал Маркс: чтобы новая власть была долговечной, она должна разрушить старую государственную машину до последнего винтика, а старую экономическую систему лишить источника ее возникновения, функционирования, жизнеспособности: ликвидировать свободный рынок. Эти функции могло выполнить только новое учреждение — ВЧК, универсальный рычаг создания нового тоталитарного государства и тоталитарной экономики под названием "социализм". Законы "социализма" будет регулировать не рынок, связанный с "экономической контрреволюцией", "вредительством", "спекуляцией", а новое советское государство, сердцевиной которого и является ВЧК. Поэтому-то Ленин откровенно и безапелляционно признался, что "без этого учреждения Советская власть существовать не может" (Ленин, Соч., T.XXVII, стр.140, 3-є изд.).
Расчетливость Ленина, как организатора тоталитарного государства, в том и заключается, что он создал абсолютную гарантию его долголетия в лице ВЧК. Этот карательный орган безотказно работал и работает во всех кризисных ситуациях. Много раз менялась его вывеска: ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД-КГБ, но никогда не менялась ни сущность его функций, ни объем его тайной власти. Конечно, в его истории тоже бывали взлеты и падения, когда происходили очередные смены вождей партии. При Ленине чекистская машина была инструментом партии, а при Сталине сама партия превратилась в инструмент чекистской машины. Хрущев постарался вернуть эту машину под власть партии, для чего уничтожил ее "головку” вместо того, чтобы уничтожить само зло — чекистскую машину. И вот тогда эта машина уничтожила его самого, ибо все те, кого Хрущев собрал вокруг себя, были давнишними явными (Игнатов, Шелепин, Семичастный) или тайными (Суслов, Брежнев, Подгорный) сотрудниками НКВД-КГБ. Как я отмечал в другой работе, чекисты — это не просто тайная политическая полиция. Это одновременно корпус, душа и запасной мозг тоталитарного государства. Лишите тоталитарное государство машины с такими функциями, и тогда, как Ленин правильно сказал, советская власть существовать не сможет. Воспитательная роль чекистской машины в деле предупреждения "брожения умов” превосходит ее чисто инквизиторскую роль: она уничтожая одних, людей, она не только внушает потенциальным врагам животный страх, но и вспрыскивает в их мозги долгодействующий психологический яд, убивающий в человеке гражданское мужество, будь он кто угодно — маршал или академик, рабочий или колхозник. Зачастую даже обитатели сумасшедших домов уважают только чекистов. Марксист объяснит, вероятно, этот феномен по-своему: в сумасшедшем сказывается пережиток бывшей "революционной бдительности" сознательного советского человека! Феномен страха несет в себе функцию домоклова меча: он действовал при всех советских диктаторах, и он вечен, пока вечен КГБ.
Что же касается цензуры, то ее ввели буквально через день после переворота. Как это началось, рассказывает тот же Суханов:
"… На другой же день после победоносного восстания петербуржцы не досчитались нескольких столичных газет. Не вышли 26 октября "День" (орган меньшевиков — А.А.), "Биржевые ведомости", "Петроградская газета" и какие-то другие газеты… С утра были посланы матросы в экспедицию "Речи" и "Современного слова". Все наличные номера были конфискованы, вынесены огромной массой на улицу и тут сожжены… В течение этого дня была прикрыта вся столичная буржуазная пресса… Подобных массовых расправ с печатью никогда не практиковалось царизмом… Была ли к этому необходимость?… Не было налицо ни гражданской войны, ни особой трудности… Теперь, через сутки, восстание действительно уже победило". ("Записки о революции").
Декретом от 28 октября 1917 г. Ленин и его партия начисто ликвидировали все свободы не только Февральской революции, но даже и те, которые были даны России "Манифестом 17 октября" 1905 года царем Николаем И. Уничтожению свободы прессы были посвящены специальные декреты: первый декрет от 10 ноября 1917 г. запрещал либерально-демократические газеты и журналы, с оговоркой, что это "временное мероприятие". Социалистическая печать, кроме "Дней", не была запрещена. Однако наиболее квалифицированная критика новых большевистских порядков исходила как раз от социалистической печати. Ленин очень быстро заметил собственную непоследовательность и через шесть дней, 16 ноября 1917 г., издал дополнительный декрет о запрещении и всех социалистических газет. Так были закрыты "Рабочая газета" Мартова, "Единство" Плеханова, "Дело народа" эсеров, "Воля народа" Ек. Брешковской, "Русское слово" Леонида Андреева. У Ленина было, если не чувство благодарности за прошлые заслуги, то определенная личная расположенность к Максиму Горькому. Поэтому "Новая жизнь" Горького и Суханова не была закрыта до самого мая 1918 г. Однако, это отношение не удержало М.Горького от суровой критики духовной инквизиции Ленина и Троцкого. Через дней двенадцать после победы Ленина и Троцкого Максим Горький писал в своей газете "Новая жизнь" следующее:
"Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия. Слепые фанатики и бессовестные авантюристы, сломя голову, мчатся, якобы по пути "социальной революции” — на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции. На этом пути Ленин и соратники его считают возможным совершать все преступления вроде бойни под Петроградом, разгрома Москвы, уничтожения свободы слова, бессмысленных арестов — все мерзости, которые делали Плеве и Столыпин…
Я верю, что разум рабочего класса скоро откроет пролетариату глаза на всю несбыточность обещаний Ленина, на всю глубину его безумия и его нечаевско-бакунинский анархизм".
Следующие слова Максима Горького оказались пророческими:
"Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт… Рабочий класс должен знать, что чудес в действительности не бывает, что его ждет голод, полное расстройство промышленности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия, а за ней не менее кровавая и мрачная реакция" (газета "Новая жизнь", 7 (20) ноября 1917 г.).
"Кровавая и мрачная реакция" началась с первых же дней Октября и завершилась триумфом ленинизма при Сталине, которому служил и сам Горький.
Когда началась гражданская война и существование коммунистической диктатуры оказалось под явной угрозой, то Ленин на VIII съезде партии в 1919 г. в Программе партии, составленной им и Бухариным, записал:
"Лишение политических прав и какие бы то ни было ограничения свободы необходимы исключительно в качестве временных мер борьбы с попытками эксплуататоров отстоять или восстановить свои привилегии".
Ленин торжественно обещал, что, как только коммунисты победят, партия восстановит все свободы и гражданские права. Но гражданская война кончилась триумфом Ленина. Враги, которые хотели "восстановить" или "отстоять" свои привилегии, были уничтожены или выброшены из страны. Под выстрелы Кронштадта, Тамбова и под угрозой восстания в Петрограде Ленин дал стране дозированную и временную экономическую свободу (нэп). Пользуясь этой свободой, партийно-советская бюрократия, коммунистические "идеалисты" и "аскеты" начали обогащаться не честным трудом, а пользуясь своими властными позициями. Коррупция, взяточничество, "бакшиш" стали наиболее яркими спутниками нэповского социализма, которые вышли даже из-под контроля чекистов. Возмущение идейной части партии росло в той же прогрессии: " За что воевали, за что кровь проливали?" Один из старых большевиков, бывший командующий западным большевистским фронтом (в ноябре 1917 г. некоторое время он был и Верховным Главнокомандующим), А.Ф.Мясников написал на эту тему специальную брошюру "Больные вопросы". В ней автор доказывал, что коррупция, взяточничество, злоупотребление властью — происходят только потому, что у партии монополия в области печати. Отсутствие свободы слова в советском государстве способствует разгулу преступлений и безнаказанности самих коммунистических чиновников. Посылая эту брошюру Ленину, Мясников (он был армянин и его настоящая фамилия Мясникян), писал: "У нас куча безобразий и злоупотреблений: нужна свобода их разоблачать". Поэтому он предложил объявить "свободу печати от монархистов до анархистов". Ленин, забыв то, что он торжественно обнародовал года два тому назад в новой Программе партии, ответил Мясникову не очень дипломатически, но зато убедительно: "Мы самоубийством кончать не желаем и поэтому этого не сделаем." (Ленин, Соч., т.32, стр.479–480).
Однако, господство диктатуры однопартийной системы с ее полицией и цензурой еще не делает государство тоталитарным. Идеальное тоталитарное государство только то государство, где взаимодействуют оба элемента: тоталитарная политика с тоталитарной экономикой. Только тогда, когда монополия политической власти партии сочетается с монополией ее экономической власти, происходит полное покорение человека партией в целях строительства "социализма". На самом деле это не социализм, а социалистическая фикция, ибо происходит не социализация средств производства, а их национализация, то есть не обобществление, а "огосударствление" их, при котором, если пользоваться марксистской терминологией, вместо эксплуатации человека частным капитализмом происходит эксплуатация человека государственным капитализмом, который назвали "социализмом".
