Перелет в Лос-Анджелес был хотя и коротким, но утомительным. Сабина забежала к себе только переодеться и забрать уже готовый багаж и в тот же вечер отбыла в Нью-Йорк. Она была измучена и понимала, что даже тщательный макияж не скрыл жестоких переживаний минувшей недели и что если срочно не заняться собой, к концу второго сезона может вновь понадобиться пластическая операция.
В Нью-Йорке из аэропорта Сабина, никем не узнанная, на такси поехала в отель «Пьер», зарегистрировалась у администратора и прошла в отведенные ей апартаменты. Было уже три часа ночи.
Проспав около двух часов, она встала и позвонила Мелу, чтобы сообщить ему, что прибыла. В его голосе все еще чувствовался холодок:
— Во сколько ты приехала?
— В отеле я была в три.
— Ты, наверное, страшно устала.
— Есть немного. Но жить буду. Мне просто надо пару ночей выспаться, чтобы прийти в норму.
Мелвин понял это так, что она не желает видеть его после работы, и ответил ледяным тоном:
— Замечательно. Я тебя понял. Но Сабина решила положить этому конец, иначе так могло продолжаться неделями.
— Нет. Ты не понял. Но это не важно. Я просто устала, Мел. Вот и все. У меня была тяжелая неделя, и все-таки я ужасно хочу тебя видеть.
— Как твой больной друг? — нерешительно спросил Мелвин, словно теперь не был уверен в ней, во всех их отношениях.
— Хорошо.
— Хочешь, позавтракаем у меня?
— С удовольствием. Сейчас приду. Сабина поднялась к нему в джинсах, сабо и белой шелковой блузке, раскрытой ровно настолько, насколько требовалось, чтобы он не забывал о ее прелестях, таящихся под одеждой. Трудно было сердиться на нее. Глаза у Сабины были очень усталые, от них исходила глубокая печаль. Прежде Мелвин такого в ней не замечал. Она всегда была сильной, выдержанной, была настоящей звездой. Когда официант ушел, Мел не выдержал и взял ее за руку.
— Сабина… что с тобой приключилось? Ты здорова? Ты, не твой друг, а ты?
— Я здорова.
Она с усталой улыбкой посмотрела ему в глаза. Ей хотелось ему все сказать, но смысла в этом она не видела. «Зачем? — думала она. — Чтобы вызвать в нем жалость? Я не хочу, чтобы меня жалели. Я сама позабочусь о себе и Энтони. Прежде заботилась и дальше всегда буду». На Мела она во многом полагалась, но не желала взваливать на него свой груз.
Судя по виду, она много пережила за минувшую неделю, слишком много. Мелвин это понял. Его охватило стремление обнять, утешить ее.
— А кто был болен? — поинтересовался Мел.
— Ты его не знаешь.
Сабина намазала рогалик маслом и отвела глаза.
— Я об этом догадался, — улыбнулся он. — Мужчина, которого ты любишь?
Она заметила, что его терзают боль, сомнение, страх, и ей стало жаль его… себя… и Энтони.
— Да. Но не в том смысле, в котором ты думаешь. Это мой сын. Мел. У меня есть пятнадцатилетний сын.
Сабина посмотрела Мелвину в глаза, ей самой была непонятна причина своего внезапного откровения.
— Господи Боже! — ошеломленно воскликнул Мел. — Я бы никогда не подумал… Она улыбнулась и откинулась в кресле:
— И никто бы не подумал…
— И он заболел?
Мелвин что-то начал понимать, но вопросов оставалось еще очень много.
— Он болен от рождения… Сабина спокойно, без слез, объяснила, какие у Энтони нарушения.
— Я не знаю, увижу ли его снова живым. А в тот вечер, когда они позвонили… я должна была лететь.
Голос у нее сорвался. Мел ласково вытер ей слезы, чувствуя, что сам вот-вот расплачется. Он вспоминал собственные переживания, когда пятнадцать лет назад у него погибли дети… Возможно, это произошло одновременно с рождением ее сына? Их трагедии странным образом совпали.
— Почему ты ничего не сказала?
— Почему? Я никогда никому об этом не говорила. Я несу мою ношу одна.
Сабина произнесла это почти с гордостью. Мелвин уважал ее независимый характер, но любовь его никогда не была столь сильной, как сейчас. Его сердце стремилось к ней.
— Тебе больше не нужно этого делать, Сабина. Я готов тебе помочь.
— Я знаю. Но Энтони мой… Я люблю его всем сердцем. И не хочу, чтобы кто-либо досаждал ему. Энтони принадлежит только мне.
— А как же его отец? Он что, ничем не помогает?
Сабина покачала головой.
— Ребенок-калека — это для него слишком хлопотно. Я не видела его с рождения Энтони.
— Свинья!
В глазах у Мела мелькнула ярость. Сабина философски улыбнулась и вздохнула:
— Да, такие встречаются, мой дорогой. Но ты не такой, ты ко мне так добр.
Мелвин решил, что настал момент, которого он ждал.
— Я хочу на тебе жениться, — сказал он. От его слов у Сабины перехватило дыхание. Она медленно покачала головой:
— Я не могу, Мел… Я не могу… Я к этому не готова…
— Но почему?
— Мне кажется, это не для меня. Мел. Я предпочитаю сама за себя отвечать, вести самостоятельную жизнь… и потом, у меня есть Энтони. Я не могу тебя этим обременять. Что, если со мной что-то случится? Ты будешь чувствовать себя ответственным за него.
— И что в этом плохого? Любовь для того и существует.
Любовь… Для Сабины главным объектом любви был ребенок. Она на протяжении многих лет не хотела выходить замуж. Однако с Мелом ей было так хорошо… она была так благодарна ему за все… но достаточно ли этого для брака?
— А тебя устраивает моя ситуация? — поинтересовалась Сабина.
Мелвин медленно кивнул:
— Если ты так ставишь вопрос, то да. Но дело тут не только в этом, а еще и в ощущении надежности, которое появляется, когда знаешь, что принадлежишь человеку навсегда и он тебе тоже.
— Я могла бы тебе поклясться в верности прямо сейчас, прямо здесь, без церковного венчания или без гражданского брака. Не знаю, Мел…
Она встала и прошлась по комнате, обдумывая его слова.
— Может, когда-нибудь потом… Тебя это устроит?
Сабина понимала, что Мел хочет быть уверенным в ее любви, в этом не было ничего странного. Она сама хотела бы не беспокоиться за постоянство его чувств, но пока не испытывала потребности в замужестве.
— Ты подумаешь над этим?
Его взгляд был преисполнен надежды. Сабина наклонилась, ласково поцеловала его в губы и сама удивилась, как изголодалась по нему всего лишь за неделю.
— Подумаю, — ответила она и, рассмеявшись, спросила:
— Почему ты хочешь жениться на такой старой кляче, как я?
— Потому что ты — телезвезда первой величины. Я же сказал тебе, что это изменит твою жизнь.
Сабина продолжала смеяться. Он посадил ее себе на колени:
— То есть ты хочешь мне сказать, что предпочитаешь греховную жизнь?
— Пока да. Ты сможешь потерпеть?
— Думаю, что смогу. Только не раздумывай слишком долго, а то я состарюсь и не смогу перенести тебя через порог.
