Но Никифоров пришел туда не как простой оперативник – походить, поглазеть, собрать рекламки. Задача стояла конкретная – определить диапазоны частот, используемых различными службами США. Он был уверен, что где-то среди множества переговоров врачей скорой помощи, такси, противопожарной охраны, полиции в эфире работают и радиостанции спецслужб и, в первую очередь, «наружки». Но где, на каких частотах, под какими кодами, псевдонимами скрываются «заклятые друзья» советских разведчиков?
Александр Никифорович понимал: кроме него, в этом хитросплетении разобраться некому. И тут не было никакой бравады, просто в резидентуре, среди оперативных работников он оказался единственным инженером-связистом такого класса. А ведь оказался, почитай, случайно. Не обрати на него внимание Мелкишев, не подтолкни к переходу в оперативное управление, и сегодня сотрудники резидентуры безуспешно искали бы ответ на злосчастный вопрос – что придумали американцы.
Хотя, судя по всему, радоваться рано. Он тоже пока не нашел ответ. Однако нашел другое – диапазон частот. Потом при прослушивании Никифоров засек какие-то радиопереговоры с использованием сокращений, кличек, жаргонных выражений. Возможно, это и «наружка», а возможно, и нет. Как говорят, «бабушка надвое сказала». А пока это лишь слова в эфире. Да, они носили сугубо конфиденциальный характер, но ничто не указывало на язык «топтунов». Впрочем, тогда, в начале 50-х, мы и языка-то такого не знали. Были слепые, как котята. Но твердо приняли решение прозреть. Однако, как говорят в народе, быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Для такой работы требовалась тяжелая, кропотливая, каждодневная вахта. Важность ее, безусловно, понимали в резидентуре. Но одного понимания оказалось мало. Чтобы осуществить такое, разведчик должен хорошо знать английский язык, ориентироваться в городе, иметь определенный навык оперативной работы, уметь обращаться с радиоаппаратурой, а лучше – работать в эфире.
Но, как показала дальнейшая практика, даже при этих навыках разведчик вряд ли сможет успешно действовать, если не знает методы работы контрразведки, не в состоянии правильно оценить обстановку и поведение «наружки».
Конечно, сразу таких подготовленных людей трудно было найти. Каждый из них обладал определенными знаниями, опытом, в чем-то разбирался хуже или лучше своего товарища, но это не остановило сотрудников вашингтонской резидентуры. Учились, как говорят у военных, на марше. И вскоре у подполковника Александра Никифорова было достаточно умелых помощников. Им-то и удалось раскрыть операцию американских спецслужб по внедрению радиомаяков в автомобили оперативных работников резидентуры.
Это теперь любой мальчишка, начитавшийся шпионских романов и наглядевшийся голливудских кинофильмов, расскажет вам в цветах и красках, куда и как монтируются радиомаяки. А тогда, в 50-е годы, так называемые миниатюрные радиопередатчики были новым словом в науке. Американцы быстро взяли их на вооружение.
А обнаружил-то эти тональные сигналы Александр Никифоров со своими помощниками. Сигналы вели себя как-то странно: сначала их слышимость была вполне удовлетворительной, потом со временем становилась слабее, в дальнейшем и вовсе пропадала. Но случалось и наоборот.
Следовало выяснить происхождение этих сигналов. В резидентуре, по предложению Никифорова, было разработано и проведено несколько спецопераций. Офицеры разведки выезжали по разным маршрутам и выполняли заранее оговоренные маневры. В результате удалось установить: американская служба наружного наблюдения сумела вмонтировать в автомобили наших оперативных работников радиомаяки. Отсюда и эффективность обнаружения автомашин нашей разведки.
Маяки умело и скрытно размещались в различных местах автомобилей: под сиденьем, за приборной панелью, в багажнике, за обшивкой салона, под бензобаком. Электропитание этих миниатюрных передатчиков осуществлялось от аккумуляторных батарей самого авто. Включалось зажигание, и начинал свою работу маячок. Просто и гениально.
А поскольку сотрудникам резидентуры приходилось на ночь парковать свои машины на улице, стоянках, агентам наружного наблюдения не составляло труда установить такие нужные в их работе маячки. Делали они это и на автосервисах, куда советские разведчики доставляли свои автомашины для техосмотра и ремонта. «Применение радиомаяков американцами, – рассказывал мне Александр Никифорович Никифоров, – значительно затрудняло советской разведке выполнение задач в США. Особенно трудно было обнаружить за собой наблюдение. Наш сотрудник, совершая вынужденные поездки по прямым вашингтонским улицам, порою не мог определить не только количество автомашин, ведущих за ним слежку, но даже установить сам факт слежки».
Но тайна маячков была раскрыта. Никифоров и его помощники со всеми мерами предосторожности в гараже военного атташе снимали маяки, осматривали их, фотографировали и возвращали назад.
Теперь у них было оружие противодействия. А поскольку американская «наружка» часто подключала радиомаяк к электропитанию автомашины через плавкий предохранитель, в нужный момент (к примеру, во время проведения операции) наши разведчики заменяли этот предохранитель на неисправный. После проведения операции прежний предохранитель возвращался назад. Если же сделать это по каким-то причинам не удавалось, неисправный предохранитель оставался на своем месте. Со временем американцы сами его заменяли. Что поделаешь, перегорел.
Мы уже упоминали, что американские спецслужбы были большими мастерами по устроительству провокаций, шантажа. Этот случай достаточно известен в кругах военных разведчиков старшего поколения, однако с ним не знаком наш читатель. А он, кстати говоря, очень красноречиво повествует, какими «демократическими методами» действовали американцы.
Но рассказываю я об этом только потому, что Александр Никифоров оказался непосредственно причастен к спасению нашего офицера.
А иначе как спасением эту историю и не назовешь. Дело обстояло так. Американские спецслужбы разработали коварную спецоперацию. В основе ее лежало жгучее желание склонить помощника военно-морского атташе Советского Союза в США И. Амосова к предательству. Они использовали сложную ситуацию, сложившуюся в семье офицера. Жена Амосова была беременна. Протекала беременность тяжело, положение ребенка в утробе матери вызывало опасение медиков, словом, женщина нуждалась в медицинской помощи в стационаре.
Об этом пронюхала американская контрразведка. Агенты вели себя нагло и бесцеремонно. Амосов был взят под плотное и жесткое наблюдение, «контрики» делали ему предложения предать Родину, не возвращаться в Советский Союз. Однако офицер отвергал домогательства. И тогда американцы перешли к прямым угрозам. Агент спецслужб заявил Амосову: «У вас два варианта – если останетесь в США, будете иметь счастливую семью: жену и ребенка, если откажетесь – потеряете и жену, и ребенка».
Но запугать разведчика не удалось. «Не тратьте время, господа, ваши надежды никогда не сбудутся!» – ответил тогда Амосов.
Разумеется, все, что происходило с нашим офицером, было под постоянным контролем резидентуры, докладывалось послу и непосредственно в Москву. Семья Амосова переехала в другой дом, где проживало несколько семей советских сотрудников. У жены дежурил врач посольства, сам офицер находился под охраной офицеров резидентуры.
В спецоперации по противодействию американской контрразведке по спасению Амосова и его семьи принял участие и подполковник Александр Никифоров. У него были свои методы, и они оказались весьма эффективными. С его помощью стали известны многие грязные планы и намерения американцев.
Комплекс мероприятий, проведенный нашей вашингтонской резидентурой, дал возможность сорвать замысел американских спецслужб, а Амосову благополучно возвратиться на Родину.
Что ж, причастностью к такой победе можно гордиться. Однако у подполковника Никифорова были и другие победы. Как-то обобщив сведения, полученные от своих источников, Александр Никифорович послал в Центр доклад, поскольку в его обязанности входило изучение численности и боевого состава Вооруженных сил США.
Сразу же после получения доклада его срочно вызвали в Москву. Из-за океана добираться не ближний свет, но тем не менее руководство решило разобраться с помощником военного атташе. Оказалось, его доклад сильно разнится с докладом управления информации ГРУ. Генерал, пригласивший его на беседу, долго расспрашивал, откуда такие данные, а потом резюмировал:
– Так что, Никифоров, ты настаиваешь на своих цифрах, выводах? Уверен в них?
– Уверен, потому и настаиваю…
Генерал хмыкнул:
– А кто партбилет на стол выложит? Ты или я?
…Никифоров вернулся в США. Он не знает, выложил ли свой партбилет генерал, скорее всего, нет. Но в отставку вскоре ушел. А подполковник продолжал служить. Правда, служить ему в Америке оставалось недолго. Слишком много хлопот доставлял он американцам: то наладит отношения с генералом из оперативного управления Пентагона, то познакомится с личным врачом президента Эйзенхауэра. Пусть к тому времени в Белом доме сидел другой президент, и врач у него был другой, да и каких-то дурных намерений от этого знакомства они не заметили, тем не менее активность подполковника Никифорова утомляла контрразведку. И тогда они устроили изощренную ловушку помощнику военного атташе. Когда тот уехал в поездку, разумеется, с разрешения властей и под присмотром контрразведки, американцы объявили его персоной нон грата. Однако Никифорову об этом не сообщили. Наверное, решили посмотреть на поведение во время поездки, теперь ведь, лишенного дипломатического статуса, его могли ненароком побить, искалечить, оскорбить.
