Ну вот одержали окончательную победу над всеми врагами Советской власти, изгнали из страны интервентов Антанты, объявили вне закона и посадили в тюрьмы даже тех левых меньшевиков и эсеров, которые вместе с большевиками боролись против Деникина, Колчака и Юденича, подавили восстания крестьян и новую советскую революцию кронштадтцев, — кончился ли ужас перманентного террора? Факты опровергают утверждение Ленина:
1. Смертная казнь не была отменена, произошла только смена вывески ненавистной народу инквизиции: Чека был переименован в ОГПУ при котором была создана коллегия с чрезвычайными правами выносить, как и при Чека заочные смертные приговоры за одно лишь подозрение в контрреволюции или просто инакомыслии. Причем, сами инквизиторы до сих пор называют себя гордо чекистами, "ибо сам Ленин сказал: "Хороший коммунист — хороший чекист". (т. ХХХ).
2. Это Ленин дал приказ в разгар нэпа в 1922 г. выслать из страны только за инакомыслие большую группу русской интеллектуальной элиты, среди которой было много знаменитых на весь мир ученых.
3. Это Ленин написал членам Политбюро письмо от 19-го марта 1922 г. с требованием расправы над русским православным духовенством, которое оказалось настолько ужасным, что даже генсек Сталин не осмелился тогда выполнить требование Ленина во всем его объеме, а наследники Сталина испугались включить это письмо Ленина в ПСС Ленина (есть только глухое упоминание о нем в 45 томе ПСС Ленина, стр.666–667) или в "Ленинские сборники" или хотя бы в "Лениниану", где отмечается всякий "чох" Ленина. Поэтому это письмо нам известно только из самиздата. Приведем выдержки из него:
"Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников (в городе Шуе верующие не давали властям грабить церковные ценности — А. А.)… был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также не только этого города, а и Москвы и несколько других духовных центров" ("Вестник РСХД", № 98, 1970, стр.55–56).
4. В письме от 17-го мая 1922 г. к тогдашнему наркому юстиции Д.Курскому Ленин сформулировал основной принцип "революционного правосознания" и пресловутой "советской законности" в статье 58 Уголовного Кодекса, пользуясь которой Сталин уничтожал "врагов народа".
Ленин писал:
"Тов. Курский. В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа уголовного кодекса. Основная мысль, надеюсь, ясна: открыто выставить принципиальное и политически правдивое положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость. Суд должен не устранять террор, — обещать это было бы самообманом и обманом, — а объяснить и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас" (Ленин, т. ХХУШ, стр.297).
Всякий согласится, что Сталина можно обвинить только в том, что он был слишком скрупулезен в деле выполнения "советской законности", завещанной Лениным.
В русском революционном движении есть хорошо известный его участник, близкий знакомый семьи Ульяновых, потом соратник Ленина со дня возникновения большевизма — Г.А.Соломон. Этот высокоинтеллигентный и критически мыслящий большевик оставил после себя две книги очень интересных воспоминаний, когда, порвав с Лениным, еще раз очутился в эмиграции: "Среди красных вождей” и "Ленин и его семья".
Один диалог его с Лениным поразителен в обрисовке внутреннего психологического мира Ленина, который не очень дорожил своей властью над Россией да и самой Россией, а весь был погружен в утопию мировой революции. Соломон вспоминает:
"Когда вскоре после большевистского переворота я приехал в Петербург, я беседовал с Лениным: "Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, — сказал я, — что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров "Утопия", только в колоссальном размере, — я ничего не понимаю… " — "Никакого острова "Утопия" здесь нет, — резко ответил он тоном очень властным. Дело идет о создании социалистического государства. Отныне Россия будет первым государством с осуществленным в ней социалистическим строем… А, вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, — это только этап, через который мы проходим к мировой революции…" Я невольно улыбнулся. Он скосил свои узенькие маленькие глаза монгольского типа с горевшим них злым ироническим огоньком и сказал: " Вы улыбаетесь! Дескать, все это бесплодные фантазии. Я знаю все, что вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых, якобы марксистских, а в сущности, буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа… Мы забираем и заберем как можно левее!…" Улучив минуту, когда он на миг смолк, точно захлебнувшись собственными словами, я поспешил ему возразить: "Все это очень хорошо. Допустим, что вы дойдете до самого, что ни на есть, левейшего угла… Но вы забываете закон реакции, это чисто механический закон отдачи. Ведь вы откатитесь по этому закону, черт знает куда!…” ’Ή прекрасно, — воскликнул он, — прекрасно, пусть так, но в таком случае, это говорит лишь за то, что надо еще более забирать влево!.. Это вода на мою мельницу…" (Г.А.Соломон. "Ленин и его семья", Париж, стр.45–46). Эта запальчивая самоуверенность, эта бесшабашная левизна, это истинно русское шапкозакидательство "все нам нипочем", даже на Россию нам наплевать, когда в двери стучит "мировая революция" и "мировая советская социалистическая республика", — разве все это было основано на реальном анализе мировой ситуации или это было результатом больной фантазии Ленина: "Империализм — последняя стадия", "крах загнивающего капитализма"? Ведь Ленин и его большевики не только фантазировали, они ведь и глубоко верили в свой бред, который, вопреки Плеханову, победил в Октябре, а теперь целит в мировой Октябрь. Делая политический отчет ЦК — XIII съезду партии в 1924 г. претендент на престол Ленина, Зиновьев заявил:
"Было время, когда в момент Брестского мира даже Владимир Ильич считал, что вопрос о победе пролетарской революции в целом ряде передовых стран Европы есть вопрос двух-трех месяцев. Было время, когда у нас в ЦК все часами считали развитие событий в Германии и Австрии… Мы считали тогда, раз мы возьмем власть, этим самым завтра развяжем руки революциям в других странах".
Ленин стал беден своими обеими утопиями: мировая революция не состоялась и "социализм в одной стране" пошел "на выучку" "загнивающему капитализму".
Правда, как известно из документов, Ленин, прежде, чем признать банкротство обеих вожделенных утопий: "построения социализма" и развязки "мировой революции" — попытался явно на этот раз авантюристически, сделать фантастическое реальным: совершить "мировую революцию" штыками Красной Армии. Под лозунгом "германский молот и русский серп победят весь мир", Ленин двинул Красную армию во главе с Троцким, Сталиным, Смилгой, Егоровым, Тухачевским в поход против Европы с точно сформулированной военно-стратегической задачей на первом этапе: "Даешь Варшаву! Даешь Берлин!". Когда на подступах к Варшаве Пилсудский вдребезги разбил Красную Армию, поляки спасли Европу, а Ленину задали предметный урок: от мифа "мировой революции" надо отказаться если не навечно, то надолго. Более того. В мощном контрнаступлении Польская армия перешла советские границы, заняла Киев и продиктовала советской России унизительный мир: 18 марта 1921 г. был заключен Рижский мирный договор между Россией и Польшей, согласно которому Россия уступила Польше Западную Украину и Западную Белоруссию, да еще заплатила ей контрибуцию в сумме 30 миллионов золотых рублей. Последовавшая затем новая советская революция в Кронштадте против коммунистической тирании избавила Ленина и от мифа о социализме, если не надолго, то хотя бы на время.
Величие политических деятелей мерят не по их звонким лозунгам и торжественным декларациям, а по результатам их действий. Одни государственные деятели завоевывают бессмертие своими благотворными делами во имя человека и человечности, другие утверждают свое бессмертие в истории злодеяниями, но только в том случае, если эти злодеяния уникальны. По странности психологии человека имена сеятелей добра постепенно исчезают из его памяти, но имена великих злодеев остаются навсегда. В этом ряду имя Сталина бессмертно. Как оценит история основоположника античеловеческой тоталитарной системы Ленина, вопрос сложный, ибо хотя Ленин по жестокости из той же породы, что и Сталин, но Ленин не уголовник — он революционер, ослепленный утопией социализма.
Рассуждая в правовых категориях, ответственность Ленина за эпохальное несчастье России первична, Сталина вторична. Благое намерение осчастливить страну на костях ее активного политического меньшинства и духовно-интеллектуальной элиты, как это делал Ленин в России, уже само по себе преступно и не может быть оправдано никаким "социалистическим раем" для уцелевших. Однако, главную морально-политическую и уголовно-правовую ответственность Ленина перед народами бывшей Российской Империи я вижу в другом: Ленин изобрел как раз тот тоталитарный механизм государственной власти, пользуясь которым его наследники увековечили физический и духовный террор и почти на целый век выключили Россию из семьи цивилизованных и процветающих государств. Сколько на ленинских экспериментах социализма Россия потеряла материально и духовно, об этом еще не начали думать. Но вопрос, сколько она потеряла в человеческих жертвах, сейчас дискутируют и в СССР, дискутируют, исходя из расчетов демографической статистики, но не на основании собственных архивных источников, которые все еще закрыты для советских историков. Зато советским публицистам теперь разрешается пользоваться гипотетическими данными западных социологов на этот счет, молчаливо признавая тем самым, что эти данные, которые та же советская печать раньше считала клеветническими измышлениями, ближе к истине.
