Она кивнула.
— В чем дело? — спросил Джек. — Разговаривать не умеешь?
Она покачала головой и впервые за время их знакомства не улыбнулась в ответ.
И он повел ее на мясной рынок и наблюдал за тем, как она смотрит на туши, на кровь на полу, на пузатых мужиков с засаленными волосами, грузящих мясо на тележки. Джек наблюдал за тем, как Кэролайн ищет взглядом Дома. Дом поднял голову, заметил их, но с места не тронулся. Он смотрел на Кэролайн, будто ждал, как она себя поведет, что сделает. А она пошла прямо к нему и не стала ждать, когда Джек ее представит. Она двумя руками взяла его за здоровую руку, приподнялась на цыпочках и нежно поцеловала его в щеку. И что-то прошептала ему на ухо. Дом покраснел, словно смутился, но руки не отнял. Она держала его за руку, а он, сохраняя потрясающую непринужденность, задал ей несколько вопросов:
— Откуда ты родом? Как попала в Нью-Йорк? И что ты нашла, — он кивком указал на Джека, — в этом чурбане? — А потом извиняющимся тоном добавил: — Прошу прощения, но мне надо работать.
Он осторожно опустил руку, повернулся и направился к комнате-холодильнику. Но чуть погодя остановился, нашел взглядом Джека и одобрительно кивнул.
Джек попытался узнать у Кэролайн, что она шепнула Дому, но она отказалась говорить. Только потом он все узнал, когда позвонил Дому.
— Что такое? — удивился Дом. — Она тебе не сказала?
— Нет, — признался Джек. — Говорит, что это касается только тебя.
— Да нет, — буркнул Дом.
— Так ты мне скажешь?
— Ты хочешь, чтобы я слово в слово тебе передал, как она мне сказала?
— Да. Слово в слово.
— Слово в слово, — повторил Дом, и в голосе его зазвучало что-то сродни изумлению. — Она сказала так: «Спасибо вам за Джека. Вы отлично поработали».
Та ночь в квартирке Джека у них с Кэролайн получилась особенно страстной. Она вся дрожала от восторга и не давала ему выйти из нее. Крепко обняла и тесно прижалась к нему. И тогда он рассказал ей о своих планах. Он сказал, что, закончив учебу, хочет открыть ресторан. Ему хотелось соединить все, что он почерпнет, изучая бизнес в университете, с тем, что он познал, живя и работая рядом с Домом. Он точно знал, что это будет за ресторан. Удобный, доступный, с хорошей простой едой. С такой едой, которая ему была знакома. И с отличным обслуживанием. А зал он думал отделать необработанным камнем, чтобы было уютнее.
Кэролайн подождала, не скажет ли Джек еще чего-нибудь, и он сказал:
— Я хочу, чтобы ты стала моей партнершей. Я беру на себя тылы — кухню, еду, бизнес. А на тебе будет, так сказать, фасад. Делай все по своему вкусу. Чтобы было классно.
Она подождала еще немножко, и не зря.
— Я люблю тебя, — сказал он. — И хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Это хорошие планы, — откликнулась Кэролайн. — Такие планы мне нравятся.
И они поцеловались. Это был долгий, роскошный и всепоглощающий поцелуй, за которым снова последовали восторги любви, а потом Кэролайн сказала:
— Да, мне очень нравятся эти планы. Мне нравится мысль, что потом можно будет жить долго и счастливо.
3
Свадьба стала настоящим кошмаром. Родители Кэролайн пожелали устроить торжество на широкую ногу и собрать несколько сотен гостей в фамильном доме в Виргинии. Дом думал, что лучше всего собраться в верхнем зале ресторанчика «Старое поместье», почтенном заведении на Пятнадцатой улице, славившемся своими бифштексами. Ресторанчик располагался близко, так что парни с мясных рынков легко могли туда добраться, и вдобавок там подавали отличное пиво — холодное как лед.
Они пошли на компромисс. Джек и Кэролайн поженились не слишком рано утром в судебном зале Сити-Холла. На церемонию прибыли родители Кэролайн и две ее сестры, Ллуэллин и Сюзанна Рей. Ллуэллин оказалась настоящей южной красоткой, изящной и приветливой. Сюзанна Рей вела себя чопорно и вроде бы осуждала счастье Кэролайн. Она держалась особняком, едва замечала существование Джека и выглядела так, будто короткие и простые свадебные клятвы наносили ей болезненную и неизлечимую рану.
На вечеринку после бракосочетания родные Кэролайн не пошли, выразив таким образом свое неодобрение. Они вернулись в гостиницу в центре города. Дом закатил угощение в своем разделочном цеху — это был выбор Кэролайн. Джек впервые в жизни надел смокинг, а Кэролайн ослепляла — она была в белой шелковой блузке и короткой белой юбке. Пиво, виски, бурбон и даже немного шампанского — все это лилось рекой, а оркестрик весь вечер играл шумные рок-н-роллы. Они танцевали между подвешенными на крюках кусками говядины, поднимая тучи опилок, и все до одного из прошлого Джека и Дома по очереди обнимали и целовали лучащуюся счастьем невесту. В шесть часов вечера Джек и Кэролайн поймали такси, доехали до аэропорта и встретились там с семейством Хейлов. Долетев самолетом до Вашингтона, они потом поехали на автомобиле на семейную ферму в Виргинии, совсем рядом с Шарлотсвиллом. С утра начался праздник на весь день. На открытом воздухе поставили навесы, оркестр играл изысканную камерную музыку, сотни элегантно одетых друзей семейства вкладывали чеки в руки Джека или Кэролайн и желали им счастья. Джек большей частью молчал, боясь, что ляпнет что-нибудь не то или еще как-то обнаружит, насколько неловко он себя чувствует в высшем обществе. Здесь говорили о событиях, о которых он не слыхивал. Смеялись в ответ на шутки, смысла которых он не понимал. Десятки людей, о которых Кэролайн ему даже не упоминала, произносили хвалебные тосты в ее честь, и среди них явно было несколько бывших ухажеров. Отец Кэролайн говорил о том, какой замечательный молодой человек Джек, и здорово приукрашивал его происхождение и его достижения. Мать Кэролайн поцеловала Джека в щеку — едва прикоснулась губами — и прошептала что-то насчет того, что он взял в жены настоящее сокровище и должен об этом сокровище заботиться.
Но Джек знал, что это не так. Кэролайн не была сокровищем. Она была простая и легкая. И между ними все должно было быть просто и легко, потому что они любили друг друга.
На следующее утро они отбыли в свадебное путешествие и провели неделю в маленьком отеле на Верджин-Горда[5] — крошечном островке в Карибском море. У них был свой домик со спальней, черепичной крышей и душем во дворике, а больше им ничего не было нужно, потому что температура не опускалась ниже двадцати пяти градусов.
По пути на остров в самолете они сидели в уютной тишине, держась за руки. Джек размышлял о вечеринке в Виргинии и знал, что Кэролайн думает о том же. Он крепче сжал ее руку и спросил:
— Почему ты вышла за меня?
— Ты спрашиваешь об этом, увидев, откуда я родом, посмотрев на моих друзей и поняв, что я покидаю буколическую жизнь и уезжаю в жестокий город, чтобы нищенствовать там с кем-то вроде тебя?
Он пожал плечами, кивнул и ответил:
— Да, что-то в этом роде.
Кэролайн повернула голову — всего на дюйм, чтобы встретиться с ним глазами. После долгого испытующего взгляда она нежно улыбнулась, сжала руку Джека и сказала:
— Знаешь, я не хочу, чтобы ты становился таким, как эти люди.
— Не стану, — заверил он ее. — Не думаю, что у меня получится.
— Это хорошо, — сказала она. — Вот почему я вышла за тебя.
Их неделя на Верджин-Горда была очень похожа на рай. Они сидели на берегу и читали, отправлялись на долгие прогулки, часами купались, ездили по окрестностям в маленьком автомобильчике, предоставленном им вместе с домиком. Они плавали с дыхательными трубками, ели лангустов, приготовленных на гриле, и пили густую пенистую пина-коладу, щедро приправленную мускатным орехом. Они долго говорили по ночам, делились друг с другом опасениями за будущее и уверенностью в том, что все получится, рассказывали о прошлом, что еще не успели рассказать.
Днем и ночью они ложились на большущую кровать, над которой вертелся потолочный вентилятор. В окна через щелки в жалюзи залетал морской ветерок, а они обнимались. Бывало, Кэролайн вытягивалась на кровати, обнаженная, и позволяла Джеку гладить ее. Он целовал выступавшие косточки ее бедер, любовался ее волшебно-бронзовыми ногами, казавшимися бесконечно длинными, от бедер до маленьких узких ступней. Она впускала его в себя и стонала от удовольствия. Он все время поражался тому, что такая утонченная и всегда владеющая собой женщина способна быть такой чувственной и сексуально безудержной. Иногда она вскрикивала так громко, что они оба смеялись. Она говорила ему, как это хорошо, что их домик стоит так близко от берега, потому что рев прибоя заглушает ее крики, а не то охранники отеля уже явились бы и арестовали Джека.
Вернувшись в Нью-Йорк (вопрос о том, что они будут жить где-то в другом месте, ни разу не вставал), они приступили к выполнению непростой задачи, стараясь стать не только партнерами по жизни, но и партнерами по бизнесу. Порой глубокой ночью они обсуждали свою деловую стратегию. Они заходили в пиццерию или в китайский ресторанчик, собираясь потом заскочить в кино, но до кино дело так и не доходило. Они засиживались в пиццерии, болтали, забрасывали друг друга вопросами, отвечали на эти вопросы как-то вроде «я так и думал», пока их не просили уйти, потому что был нужен столик, и тогда они перебирались в кофейню или в бар и строили, и строили планы, пока, опомнившись, не обнаруживали, что уже два часа ночи и пора идти домой.
