Гнев наполнил ее и распрямил. Тереза не знала, что сейчас скажет. У нее не было ни возражений, ни аргументов, только горевшая в ней неудержимая сила.
– А вам можно целыми днями носиться в поисках Тимоти? Вы доктора Окойе приставили нас учить, потому что все ее дела не так важны, как ваше – добить моего друга? Вы своей работы не делаете, так и нечего учить меня моей. Лицемер!
Илич посмотрел на нее, заглянул в глубину глаз и вдруг хихикнул. Протянул руку и потрепал ее по волосам, как почесал бы за ухом Ондатру. Жест был ласковым и унизительным. Ярость в Терезе захлебнулась и умерла, сменившись огромным стыдом. Она бы предпочла снова рассердиться.
– Бедная ты девочка. Вот отчего это все? Из-за шпиона. Ты за него на меня злишься?
– За все вместе, – буркнула она, но в ее словах уже не ощущалось силы.
– Он не был тебе другом. Он шпион и убийца. Его пещера? Он ее выбрал, чтобы укрыться, когда рванет его атомный заряд. Гора должна была послужить ориентиром для группы эвакуации.
– Неправда.
Он взял ее за плечо, больно прищемил.
– Ты пропустила сегодня занятия. Восполним пропуск. Ты должна кое-что узнать.
Ей были знакомы помещения службы безопасности. Кабинеты, как в любом другом отделе, если не считать попадавшихся иногда бронированных дверей с противовзрывными замками. Имелись и камеры для политзаключенных, только она не знала, содержится ли в них кто-нибудь, кроме Джеймса Холдена. А вот в лаборатории она еще не бывала. Это оказалась просторная комната с высокими потолками и подвижными перегородками, которыми можно было изолировать часть помещения, сделав ее герметичной. Вдоль одной стены выстроились небьющиеся стеклянные колпаки вытяжек с дистанционными манипуляторами. Между столами посередине комнаты были оставлены проходы для специальных тележек с оборудованием: химическим, биологическим, электронным, измерительным… За столами работали полдюжины человек. Перед каждым лежали вещи Тимоти. Вырезанные из дерева инструменты. Его койка. Его ящики и коробки. И даже один из ремонтных дронов, как видно, поврежденных при перестрелке, лежал на столе, немного напоминая убитое животное.
Илич всех выставил, и они остались наедине. Техники, выходя, старались глазеть на Терезу незаметно. Но она видела их любопытство. Что здесь делает дочь верховного консула? Что бы это значило? Их интерес, как тяжелая рука, лег ей на плечи, пригнул книзу.
Когда они остались одни, Илич усадил ее на табуретку одного из сотрудников и принес диск с информацией. Она узнала записи Тимоти, хотя тогда не слишком обращала на них внимание. Илич синхронизировал монитор, вывел директорию файлов и отступил назад, словно предлагая: «Давай, смотри».
Тереза поняла, что ей не хочется.
– Начни с файлов с записями, – сказал Илич. – Поглядим, каким другом был тебе Тимоти.
В записях стояли метки даты и времени. Она не сразу увидела закономерность, но каждая запись была снабжена замечаниями экспертов. Открыв, она поняла, что записи Тимоти соответствуют записям в журналах охраны. Он следил за охраной здания. Изучал распорядок и образ действий. Искал прорехи. И еще он следил за Джеймсом Холденом. Записи о нем были разрозненными, потому что Холден не слишком соблюдал распорядок. Он бродил по саду и помещениям, как ему вздумается, а Тимоти – Амос, его звали Амос – отмечал каждый раз, когда Холден показывался в виду его наблюдательного поста на горе.
Раз добравшись до этих записей, она уже не могла оторваться. Открывала файлы с тактическими схемами и узнавала архитектуру города и здания государственного совета. Нашла анализ радиоактивных выбросов маленьких ядерных устройств. Если их разместить у стены. И если подорвать в городе. Возможно ли пронести их в здание государственного совета? Каждая такая заметка оценивала предположительную смертность и уровень разрушений инфраструктуры. Тереза открыла файл «Протокол эвакуации». На топографическом плане был отмечен основной лагерь беженцев вблизи того места, где они впервые встретились, и дополнительный в дне пути, а Тимоти – Амос – добавил к нему примечания относительно видимой защитной системы каждого лагеря и способов ее устранения.
Вот как он стал бы нас убивать. Вот как бы он уходил. Вот человек, которого он хотел спасти, а вот люди, которых собирался уничтожить. Она ждала, что вернется ярость. Предвидела ее. Вместо этого ей вспомнился Джеймс Холден. «Если он назвался твоим другом, значит, это правда».
– Теперь видишь? – спросил Илич. – Видишь, кто он был?
Все эти планы убийства ее и отца. Общей бойни. «Ты бы легла на пол. Прижмись, как можешь. И заткни уши, ладно?» Разве такие слова говорят тому, кого хотят убить?
– Я понимаю, – сказала она. – Поняла.
Илич закрыл монитор.
– Тогда здесь у нас все.
Он снова взял ее за плечо и вывел за дверь. Тереза не заметила, чтобы он заказывал еду, но, вернувшись в свои комнаты, нашла ее на столе. Густую протеиновую кашицу, какой кормят больных. Искусственный бифштекс, дочерна обжаренный снаружи и теплого розового цвета внутри. Яйца. Сыр, фрукты. Сладкий рис со стружкой вяленой рыбы. Все это на металлическом подносе вместе с вилкой и тупым ножом. Вбежавшая Ондатра сразу почуяла неладное. Когда Илич потянулся почесать ей за ухом, она обошла его и села у ног Терезы.
– Ну вот, – сказал Илич. – Поешь. Ночью отдохни. Утром не опаздывай на урок. Мы будем заниматься в восточном саду, на виду у всех, и ты будешь держаться так, будто все нормально. Поняла?
– Я не хочу есть. Я не голодная.
– Мне это безразлично. Сейчас ты поешь.
Она посмотрела на стоявшую перед ней пищу. Нехотя взяла вилку. Вспомнился старый фильм о девочке из системы Сол. С Земли.
– Я не обязана. Автономия тела гарантируется конституцией.
– Нашей – не гарантируется, – отрезал Илич. – Ты будешь есть, а я посижу здесь и прослежу. Потом мы еще час пробудем вместе, пока еда переварится. Или я схожу за доктором Кортасаром с питательной трубкой, и мы тебя заставим. Я понятно объяснил?
Тереза наколола на вилку кусочек мяса и положила в рот. Умом она понимала, что это вкусно. Проглотила, и Илич кивнул.
– Еще, – сказал он.
Он уже ушел, а Тереза все не шевелилась. Так и сидела на диване, прислушиваясь к тяжести в животе. Она несколько недель не ела так много и теперь чувствовала себя неестественно раздутой. Ондатра, чуя беду, положила большую мохнатую голову хозяйке на колени, подняла на нее умные карие глаза.
Тереза включила программу. Ту, что смотрела в детстве. Про безымянную маленькую марсианку и фейри Снотвора. Знакомые картинки как будто обнимали и утешали ее. Здесь она хотя бы знала, чем кончится. Знала, что безымянная девочка спасется из волшебной страны. Вернется к родным в Иннис-Дип. В последней серии она соберет свои детские игрушки и уедет в Верхний университет, к взрослой жизни. Так показывали, что она победила. Сама выбрала свою жизнь, а не осталась пленницей эльфов.
Тереза легла на кушетку, примостив голову на подушку. Снотвор снова захватил девочку, и та бежала, искала выход. И нашла. Тереза поставила фильм с начала.
Заключенные и дилемма заключенных. Оставив сериал крутиться, она достала свой наладонник.
![]()
Она водила пальцем по таблице. Только теперь вспомнила, что Илича звали Джейсоном. Она многого не замечала.
Проблема – неразрешимая – в том, что при любых ее действиях остальным выгоднее отказаться. Если она ведет себя хорошо, у них над ней преимущество. Если плохо – все равно преимущество. То же самое относилось и к ней, только для нее эта логика не действовала. Все отказывались, а если не хотела сотрудничать она, ее заставляли. Хотя единственно разумным было бы отказаться.
Снотвор обнаружил, что девочки нет в камере, и завопил. Стиснул маленькие пальчики фейри в стилизованные кулачки. Ондатра басовито храпела, но мохнатым боком прижималась к Терезе. Та опустила руку, погладила старую собаку. Черную, с сединой на морде и кончиках ушей. Все, чего Тереза не хотела знать, подступило к горлу, надулось, как поднимающийся из глубин океана пузырь. Она словно видела, как он поднимается, и сознавала, что, когда он всплывет на поверхность, в ее жизни не останется ничего прежнего. Все изменится, потому что изменится она сама.
