— Разумеется, нет, друзья мои, я иезуит, отец дю Бокаж.
— Но… вы… богохульствуете… преподобный отец, — пролепетал Адриан.
— Да, сын мой, однако ни дьявол, ни Господь Бог сейчас нам не помощники.
— Зачем вы идете в Китай, отец мой? — спросил Флорис.
— О-о! Насаждать в Китае христианство, делать из китайцев правоверных христиан и повидать моих добрых друзей иезуитов, являющихся советниками императора.
— Скажите мне, почему вы решили идти через Россию? — все еще недоверчиво спросил Адриан.
— Эта дорога ничуть не лучше и не хуже других, а… я не люблю путешествовать по морю.
— Значит, вы уже раз шли вместе с партией каторжников?
— Да, сын мой, когда я направляюсь в Китай, мне вечно не везет, у меня все время случаются какие-то мелкие неприятности по дороге: но оставим это и поблагодарим небо за его благорасположение, и вперед…
Подобрав рясу, отец дю Бокаж упругой походкой ступил в долину. За ним последовал Ли Кан, восхищенный тем, какой оборот приняли события. Братья рассмеялись, видя растерянные лица Грегуара и Федора, которые за время их совместного пути успели не раз поругаться с «попом» Золотием.
— Итак, жребий брошен. В путь, друзья мои, — объявил Адриан.
— О! Господин шевалье, все, что вы тут говорили, для меня совершенно ничего не означает, — пробормотал Грегуар, нарочито медленно поднимаясь с земли.
Флорис обнял его, подхватил под мышки и со смехом закружил:
— Эй! Эй! Остановитесь, что вы за ребенок! — кричал старый слуга.
— Идем же, трусишка, с нами ничего не случится, два «Сына Неба» защищают нас.
29
Флорис прищурил глаза, опаленные соленым ветром. Он повернулся к своим товарищам. Адриан вместе со всеми стоически переносил отсутствие воды. Солнце стояло высоко в небе, окутывая горизонт легкой золотистой дымкой. Вокруг них во всей своей бескрайней песчаной желтизне простиралась пустыня Гоби, соленая и наполненная куджиром.
— Если мы здесь умрем, дорогие дети мои, — с улыбкой произнес отец дю Бокаж, который с того дня, когда перестал существовать поп Золотий, старался проявлять как можно больше своих талантов, — то куджир, в сущности представляющий собой селитру, сохранит наши тела в целости до самого Страшного суда… да… Египтяне пользовались им для бальзамирования мумий.
— О-ля-ля! Господин аббат, значит, в поисках его они добрались и до этих краев? — хрипло воскликнул Грегуар; горло его совершенно пересохло.
— Нет, сын мой, им хватило его в собственных пустынях.
— О-ля-ля, господин аббат, я предпочел бы исповедаться уже сейчас, — простенал бедный интендант.
— Наверное, разумнее было бы сначала найти какой-нибудь источник, — примиряюще сказал Адриан.
— Если на то будет воля Господа, мы найдем его, — ответил отец-иезуит.
Жорж-Альбер испустил пронзительный крик и указал на видневшуюся вдалеке тень, напоминавшую тень от зарослей кустарника. Маленький зверек не любил воду, однако ему совершенно не хотелось превращаться в мумию.
— Вперед, мужайтесь, друзья мои, я уверен, что Жорж-Альбер что-то нашел, — промолвил Флорис, хлопнув по боку своего длинношерстного, словно медвежонок, пони.
В последней слободе на реке Бура они сумели выменять этих выносливых маленьких монгольских лошадок и немного провизии на золотой браслет, единственное их богатство. Флорис с грустью расстался с этой безделушкой; он оставил себе портрет Батистины, повесив его на шею вместе с талисманом.
Всадники заставляли своих скакунов бежать так резво, как только тем позволяли их короткие ноги. Ноги Флориса почти касались земли. Ему казалось, что он едет не на лошади, а на огромной крысе.
Все облегченно вздохнули: Жорж-Альбер не ошибся. В маленькой лощине, заросшей кустами и маленькими деревцами, чудесным образом струился ручеек. Он с шумом и брызгами разбивался о каменистую почву и вскоре вновь терялся в песке. Флорис и Адриан помогли спешиться Грегуару, затем всем остальным и, отпустив коней, тотчас же принявшихся шумно пить воду и жевать ветки кустарника, легли на землю рядом с остальными и стали пить.
Флорис со смехом швырнул в воду Жоржа-Альбера.
— Эй, старина, это будет получше, чем вино короля!
Жорж-Альбер скорчил задумчивую гримасу и обрызгал своего хозяина. Флорис скинул мундир и рубашку, чтобы как следует умыться и одновременно поиграть с Жоржем-Альбером. Ему доставляло удовольствие засовывать под воду голову зверька, а потом смотреть, как тот старается окунуть его самого. Жорж-Альбер раздувался от гордости и изо всех сил нагибал голову молодого человека. Внезапно Флорис почувствовал, как обезьянка прыгнула к нему на спину и потянула его за волосы. Он решил, что она придумала новую игру. Однако Жорж-Альбер когтями вцепился ему в шею и цапнул за ухо. Флорис еще глубже погрузил голову под воду и шумно зафыркал. Зверек отцепился от него. Еще несколько минут голова Флориса оставалась под водой; юноша наслаждался лаской благотворных струй. Наконец у него кончился воздух, и он вновь выпрямился во весь рост. И тут он понял, почему Жорж-Альбер пытался оттащить его от воды. Его товарищи также с изумлением взирали на край лощины, возвышавшейся у них над головами.
— Смерть Христова, — воскликнул Флорис, готовый кинуться к оружию, оставшемуся на берегу ручья.
Адриан сделал ему знак не двигаться, а отец дю Бокаж — не ругаться. Наверху, окружив их со всех сторон, выстроилось не меньше сотни монгольских всадников. Они потрясали ярко раскрашенными луками, готовые в любую минуту выпустить острую стрелу в сторону чужеземцев.
— О чем вы думаете, — приглушенно заговорил Флорис, — посмотрите, они же до сих пор не осмелились выстрелить. Федор, ты вполне сможешь уложить десяток своей саблей, и я тоже, а ты, Адриан, хватай пистолеты, они к тебе ближе всего, передай один Ли Кану, и стреляйте, наверняка они никогда не видели огнестрельного оружия, и наши выстрелы до смерти напугают их. Ну что, начинаем?
— Нет, позвольте мне заняться ими, я умею говорить с такими людьми, они у меня быстро станут кроткими как ягнята, — заявил отец дю Бокаж, и, достав с груди распятие, начал медленно подниматься навстречу всадникам.
Флорис и Адриан принялись разглядывать своих возможных противников; это были люди со смуглыми, отливавшими медью лицами, одетые в длинные кожаные рубахи красного цвета. Их раскосые глаза были наполовину скрыты огромными мохнатыми шапками, украшенными коралловыми побрякушками и тремя длинными лентами, висящими сзади. У них был гордый и дикий вид.
