- Это рай! - ору я во всю глотку.
"Ай-ай-ай!!!" - многоголосо откликается лес.
- Это край!
"Рай-рай-рай!" - соглашается лес.
Прибегает, сломя голову, весь растерзанный какой-то, подъесаул Бубнов.
- Что случилось, господин Походный Старшина?! Нападение?.. - ревет он жутким басом, выкатывая глаза так, что они того и гляди выпадут из гнезд и повиснут на кончиках воспаленных нервов.
- Слушай, Костя, - говорю я тихим голосом, - что у нас сегодня на завтрак?
- Сейчас узнаем... - улыбка топором рассекает его лицо, глаза втягиваются в орбиты.
- Да, ладно, бог с ним, с завтраком... - машу я рукой, и, по-приятельски обняв его за плечо, спрашиваю: - Скажи-ка мне, Константин Васильевич... Ты присягал на верность Магистрату Хумету?
- Так точно, - отвечает он, чувствуя себя под моей ладонью ужасно неловко, примерно, как гимназистка Рая, прижатая кем-то в темном сарае.
- И умрешь за дело Хумета?
В глазах подъесаула сверкает однозначный ответ: "Что за вопрос? Обидно право...", в слух же он выстреливает однообразное "так точно!"
- Молодец, - хвалю его я и отпускаю.
Сегодняшний день был поистине черным для меня и для всех нас. Мало того, что я разуверился в докторе Лебедеве, а вслед за ним и во всех остальных, так судьбе угодно было нанести мне еще один удар. Мало ей показалось тех жертв, которые я принес, решив отказаться от попытки возвращения домой, так она, судьба моя, повелела срубить под корень робкие мои мечты о семейной идиллии. В полдень, в жаркий полдень, в проклятый полдень мы попали в ужасную переделку и сразу потеряли троих человек. Отряд потерял двух бойцов, а лично я - Владлену.
Но все по порядку.
После завтрака мы в походном порядке спускаемся с Лысой горы и входим в низину. По данным, полученным от летчиков, мы знали, что примерно через 10 километров повстречаем водопад. Его заметил с воздуха Алик Мучников и, согласно праву первооткрывателя, дал ему название "Волосы русалки". Как мне показалось, название не очень удачное. В народе принято считать, что русалки водятся в тихих заводях, с кувшинками, лилиями, а тут водопад... Впрочем, с высоты водопад и впрямь кажется прядями волос.
С возвышенности, расположенной на востоке, приходит безымянная река, петляет по джунглям, потом обрушивает свои воды с двухсотметровой высоты. Здесь кончается возвышенность и река делает свой последний поворот и уже далее спокойно течет на юг, чтобы, очевидно, впасть в огромное, как море, озеро, к которому мы направляемся. Куда же ей еще впадать?
Как я уже сказал, от точки водопада река течет на юг почти параллельно нашему маршруту. Что очень важно, ни разу его не пересекая. Значит, нам не придется переправляться через реку, а впоследствии - строить мосты через нее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы идем окрыленные мечтой - пополнить запасы воды и вымыться, наконец, по-человечески, ибо дольше терпеть на теле накопившуюся грязь не было никаких сил. Уже слышен был шум водопада, веселые каскады плеска. Воды! Воды, воды хотелось нам, чистой, холодной, хрустальной чистоты!
И тут мы вляпываемся в переделку. Трое бойцов из головной части колонны проваливаются под землю, вернее, относительно твердый, слежавшийся песчаник. Одного мы успеваем вытащить почти сразу. "Дайте руку!", - орет он, судорожно цепляясь за край ямы. Двое казаков выдергивают его - за руку, за шкирку - на поверхность. Оставшиеся двое истошно вопят. Их уже не видно под сучьями и ветками, под осыпавшейся трухой, которая шевелится, вздымается, разлетается прочь и оттуда, из ямы выскакивают рыжего цвета твари размером с собаку, с жуткими челюстями, с какими-то трясущимися антеннами на головах. Муравьи! Только громадные!
- Цепью! Отходим! - орет подъесаул. - Оружие - к бою! Огонь!
Залп грохочет вразнобой. Каждое попадание несет супермуравью смерть. Удачное попадание разносит их в клочья. Оставшиеся в живых шестилапые твари, разбегаются по сторонам, исчезают за деревьями. Мы приостанавливаем отступление, готовые броситься на выручку бойцов, попавших в ловушку. Если, конечно, они живы...
На смену уничтоженным врагам из-под земли выскакивает новая партия, совсем уж чудовищного вида. Раза в два крупнее предыдущих. Голова как медный котел, челюсти совсем иной конструкции. Понятно: первые были простыми рабочими муравьями с челюстями, приспособленными в основном для хватания. Эти же чудища наделены были орудиями, исключительно предназначенными для убийства. На то они и солдаты. Узкая специализация.
Муравьи-солдаты, нацелив на нас свои жуткие саблевидные челюсти, понеслись в атаку. Я отдаю приказ всем гражданским отходить назад, уносить отсюда ноги, что есть духу. Казаки прикрывают отход. Припав на колено, я бью из "макара" по рыжим бестиям, стараясь попасть в голову, благо она большая. В рогатую башку, между антеннами, в широкий лоб, между крошечных, широко расставленных глаз всаживаю я пуля за пулей, пока не кончается обойма. Левый фланг отходит, на ходу меняя опустошенные рожки, правое крыло цепи ведет огонь короткими прицельными очередями. Паническое настроение витает в воздухе вместе с пороховым дымом, но в целом ситуация еще не вышла из-под контроля. Казаки слушаются командиров и четко выполняют приказы. Трусливого бегства пока не наблюдается. Мы отступаем, но за каждый отданный нами метр земли, мы берем с врага очень большую плату.
Сменив обойму, передергиваю затвор, ищу глазами врага. Долго искать не приходится - трое прут на меня, проламываясь сквозь папоротниковый подлесок, щелкая саблями-челюстями. Тупая, наклоненная по-бычьи голова, стреляю навскидку, потому что близко и промахнуться невозможно. "Медный котел" с антеннами раскалывается, расплескивая по сторонам свое содержимое, отвратного вида и запаха. Членистые ноги подламываются, муравьиный солдат, перевернувшись, падает. "Сабли" вонзаются в грунт возле моей ноги. Еще бы немного и... Бдах! Бдах! - стреляю я по другим солдатам и "делаю ноги", наседают, суки.
