В боги взяты
фэнтези
Владимир Иванович Макарченко
© Владимир Иванович Макарченко, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я остаюсь
Ч. 1. Человек
Очень хотел бы знать: кто же он на самом деле? Что с ним происходит? Отчего уже он, опускаясь на землю, становится кем-то для себя непонятным. Существо, в которое он перевоплощается, превращается в уродца, у которого совсем отсутствуют крылья. Вместо крыльев из мест их привычного произрастания появляются какие-то похожие на лианы длинные отростки с пятью расположенными веером сжимающимися и разжимающимися обрубками на оконечностях. Лапы превращаются в набитые тугими мышцами мешки. У них пропадают когти, которыми так удобно на лету подхватывать зазевавшуюся добычу. Перья исчезают полностью и все тело светится отвратительной наготой безобразно светлой и гладкой кожи.
Во время дальних перелетов за пределы родных гор ему приходилось встречать подобных тварей. Они жили в густых лесах. Ловко лазили по деревьям и раздражающе шумели. Но у них была жесткая шерсть. У некоторых были даже хвосты, которыми они орудовали очень ловко, когда зависали, раскачиваясь, на сучьях. У них тоже были коготки, но не такие, как у него самого. Только у них не было крыльев, хотя они легко перелетали с одного дерева на другое. У них было вкусное, нежное мясо. Один раз ему удалось унести в когтях их орущего детеныша.
Он подошел к ручью и по привычке хотел зло заклекотать на увиденное отражение. Вместо привычных звуков, которые всегда в миг вскипавшей злости вылетали из его клюва, он услышал, какой-то злобный вой. Так мог выть ветер, проносясь узкими расщелинами гор. Так выли четвероногие твари, подкрадывавшиеся к нему в ту ночь, когда он впервые проиграл свой воздушный бой вожаку чужой стаи и раненый лежал на этом берегу. Тогда у него хватило сил только на то, чтобы перескочить на противоположный берег реки. Там сознание ушло от него. А когда пришел в себя, не смог узнать своего отражения в воде. Он был тем, кем стал сейчас, совершив сюда вторично свою вынужденную посадку.
Так кто же он? Треск ветки, сломанной неосторожным движением, долетел до его не успевшего потерять остроту слуха. Он резко обернулся, сжался в комок и изготовился к броску на врага.
– Не дури! – Появившееся из-за кустов существо было подобно его новому облику. Он не понял, что за звуки издал незнакомец, но ощутит, что тот предостерегает его от неверного поступка. – В прошлый раз я не сделал тебе ничего плохого! – Почему-то от этого существа, которое вместо перьев или шерсти было покрыто чем-то странным, похожим на тонкую сухую шкуру разных цветов, исходило что-то такое, что снимало напряжение и желание атаковать. Куски наброшенной на него шкуры необычно легко реагировали на малейшее дуновение ветерка и начинали колыхаться мелкими волнами. – Ты пришел сюда за помощью. Ты получишь ее. Но только никогда… поверь – никогда не поднимешься в небо на собственных крыльях.
Хотелось бежать. Скрыться где-то, пока не затянутся раны. Но, по сигналу незнакомца, вокруг, плотным кольцом стали подобные ему, в похожих одеяниях, направив в его сторону короткие палки, между которыми иногда пробегали зеленые и красные змейки огоньков. Стало ясно, что ему не сбежать от этих существ. Он покорно опустил голову.
– Так-то лучше! – Опять услышал он мягкий голос незнакомца. – Уведите его в пещеру. Пусть немного освоится. – И, выдержав паузу, завершил. – Я же уверял вас, что он вернется!
Ему впервые пришлось ступить в ту пустоту горных стен, что незнакомец назвал пещерой. На всякий случай он закрыл глаза. На их высокогорных плато, представлявших собой необъятную каменную гладь с голубыми озерами, поросшими по периметру ягодниками и мелкими лесочками, где прятались от посторонних глаз другие обитатели, был обычай: летуна, которому подходил срок прощаться с небом, собратья сталкивали в глубокое ущелье, делящее плато на две части. Здесь могло произойти что-то подобное.
– Подойди! – Услышал летун звук незнакомого ему голоса. – Ты пришел к нам навсегда.
Летун поднял голову, отбросил с глаз волнистые пучки шерсти, совсем такой, какая была на головах и лицах незнакомцев. Перед ним на большом белом камне, в потоке ярких лучей, бьющих коническим столбом из круглого отверстия в потолке, сидел один из незнакомцев, вызывавший почему-то бесспорное почтение. Было видно, что к этому незнакомцу все остальные относились так, как в стае летунов относились только к вожаку.
Голова и то, что должно было быть его лицом, покрывал густой белый пух, на вид такой же мягкий, как тот, что покрывает тела птенцов, только-только вышедших из яиц. Пух этот напоминал цветом снег с дальних вершин, на которые летуну приводилось залетать для поиска добычи, чтобы обеспечивать питанием большую семью. Устремленные на летуна большие синие глаза, напоминавшие цвет родных озер, смотрели с отеческим теплом. Шкурки, прикрывавшие его тело, в отличии от других были тоже белоснежны.
– Д-а-а… – Внезапно вырвались из горла летуна звуки, которые ранее он ни за что бы не произнес.
– Ты даешь слово? Это хорошо! Я тоже сдержу свое. Ты не уйдешь на дно ущелья, как это делали все твои предки. Ты обретешь новую жизнь, постепенно теряя узы прежней. Твоя жизнь будет уже не жизнью летающей птицы, а жизнью человека. Так будут зваться впредь твои потомки. Человек! Такое имя я дам!
– А-а-дам… А-а-дам… – Заповторял летун последнюю уловленную фразу.
– Адам? Тебе понравилось это слово? Отныне оно станет твоим именем. Носи его, Адам. Все теперь так будут тебя называть.
– Адам. Адам. – Уже тверже произнес это слово тот, кто с этого времени переставал быть просто летуном. Он становился существом похожим на тех, кто окружал его сейчас. На ум пришло еще одно слово. – Чело-век.
– Да. Ты – первый человек в этих местах. Ты знаешь, откуда происходит это слово? Чело и век. Я даю тебе твой облик – чело, навсегда, навек. Понял, Адам? А теперь тебя проводят туда, где ты начнешь новую жизнь. – После этих слов Адама вновь окружили те, кто ввел его в пещеру.
Они спустились к подножью. Большая зеленая долина тонула в розово-голубом мареве прогретого ярким солнцем воздуха, настолько плотного, что в нем отражались краски необычных ярких цветов, которые Адаму никогда до того не приходилось видеть. У него закружилась голова. Раньше ему приходилось дышать совсем другим воздухом. Тем, в котором был только один запах – запах бесцветной прохлады.
– Прости! Не подумал вовремя! – Незнакомец, что первым встретил его, павшего от ран на площадку возле пещеры, протянул ему что-то похожее на распущенный птичий хвост. – Вот! Когда будет тяжело дышать. Приложи к лицу и нажми на это красное пятно. – Произнося эти слова, он продемонстрировал, как надо поступать Адаму.
Дышать сразу стало легче.
– Скоро в этом не будет необходимости. Вот мы и пришли! – Незнакомец указал на большую группу красивых деревьев, на которых росли различные плоды. – Это сад. Ты тут будешь жить. Вот твой шалаш. Питайся тем, что тебе понравится. В ручье много рыбы. А там, в лесочке за садом, есть птица и разные зверьки. Для начала, пока ты будешь осваивать речь, к тебе каждый день будут приходить мои помощники. Если же ты захочешь пообщаться, то произноси свои просьбы и пожелания вот сюда. – Он казал на странную штуковину, прикрепленную ко входу в шалаш. – Ты будешь услышан. Всегда! А теперь, прощай. Теперь мы с тобой не встретимся… долго.
Адам остался один в чужом и совсем незнакомом саду, в котором радостно щебетали о чем-то маленькие птахи. Он не видел таких раньше. Но это веселое пернатое семейство было для него маленьким подарком памяти прошлого.
Ч. 2. Кто я?
– Как он там? Осваивается с новой обстановкой? Ничего не понял из произошедшего с ним?
– Такое ощущение, Род, что он не оценил еще все случившееся. Воспринял так, словно и произошло то всего лишь выпадение оперения. Ну, замена конечностей, конечно. Приходится нашим помощникам учить его пользоваться руками. Нужно было видеть, как он без помощи рук пытался «поклевать» пищу, прижатую к полу ногами!
– Это хорошо, что он все начинает заново. – Тот, кого назвали Родом, улыбнулся. – Приобретение новых знаний и опыта запрячут глубоко в подсознание то, что он умел делать раньше. Но не сотрут. У меня на него большие надежды. Он начинает участвовать в делах, которые надолго оставят здесь след. Ты, Бук, проследи, чтобы занятия с ним не носили утомительный характер и в тоже время были достаточно интенсивными. Главное – дать ему речь для свободы общения с подобными себе. Кстати, как идут дела с подготовкой женских особей?
– Там мы ушли несколько вперед. Работать-то с обеими «дамами» начали уже приличное время назад. Научились говорить так, что уже щебечут, словно остались летунами.
