Город на километровой горе
рассказы
Андрей Шапеев
© Андрей Шапеев, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Город на километровой горе
Довольно много событий, когда-либо происходивших со мной, дробятся в памяти на мелкие моменты и моментики. Некоторые из них по какой-то причине словно вываливаются из головы через уши. Таким вот образом теряется память о целом событии. И становится непонятно, было ли оно на самом деле. Образно говоря, если бы я мог заглянуть в свою собственную голову, я бы сказал, что оглядываю хозяйским взглядом то, что осталось, и думаю: «Что же это, черт возьми, все-таки было?».
Одно из таких событий случилось со мной двадцать четыре года назад. Не понимаю уже, было ли это со мной на самом деле, ведь мне-то всего девятнадцать. Во всем виноваты генно-модифицированные куры, которых держат под землей в темноте и кормят тухлой рыбой, а потом приходит мужик с топором, тяп – и обезглавливает бедняжек, что даже света белого не видели, а потом отдает на куриный салат. Очаровательно улыбаются люди с довольными лицами на плакатах и вывесках заведений, где едят такие салаты. Вкусно им. На самом же деле в таком временном парадоксе виноваты не только подземные куры и мужики с топорами. Дело еще и в другом. В чем – сам не знаю. Причины – не мой профиль.
Начнешь задумываться о временном парадоксе, о курах, о профиле своих дел – вся история потеряет смысл. Так что лучше не заморачиваться.
Мне тогда было тридцать лет. Возраст такой – ни туда и ни сюда. Как ни крути, в самую пору семью заводить, и даже уже слегка поздновато. Пора детей воспитывать, в первый класс отправлять. И до пенсии совсем недалеко. Попал я тогда в один городок в горах, почти отрезанный от мира. Всю свою жизнь я чего-то добивался, строил воздушные замки и осаждал их. Иногда брал, иногда удача от меня отворачивалась. В общем, я всю жизнь мечтал. Работа у меня была такая. Сначала учился на мечтателя; затем сдавал экзамены по мечтанию, культуре мечтания, практическому мечтанию, семейному мечтанию и физиологии мечтания; после всего пошел на первую практическую работу. Так и работал до этого момента. Работа была совершенно не пыльная, спокойная, всегда хорошо оплачивалась, и не то чтобы я был богачом, но и острой нужды в чем-либо материальном я никогда не ощущал.
Суть деятельности была в том, чтобы мечтать. Хорошо и качественно, причем в разных городах. Мечтатель я был неплохой. Поэтому меня и назначили на работу здесь, в этом городе, который очень нуждался в моей помощи.
В горы мы ехали на автобусе, долго петляя по серпантину, как по лабиринту. Когда меня уже начало укачивать от бесконечных поворотов, автобус остановился. Люди высыпали из него и приходили в себя после поездки. Это была первая остановка за четыре часа. У меня все затекло, я размял шею, поприседал, покурил. И мы снова двинулись в путь, вверх. По пути я иногда глядел вниз. Вид с гор был потрясающим, внизу все казалось таким крохотным, чудным. И в то же время, я понимал, насколько все там высокое, даже эти деревья – секвойи, и те под сто метров.
Когда мы приехали в конечный пункт, люди из автобуса разошлись кто куда. Похоже, что все они были местные и возвращались обратно из столицы. У меня возникло странное щекочущее ощущение внизу живота, которое сопровождалось вопросом: «Как же здесь все могут жить так высоко, когда за домом уже обрыв высотой в тысячу метров?». Так, думал я, вот с какой крыши лучше всего прыгать, если хочешь убиться. Но я приехал сюда не убиваться, а работать. Я зашел в магазин, в котором за кассой сидела трехрукая продавщица. Но все в порядке – так и должно быть. Люди бывают разные: у кого-то одна рука, у кого-то – две, а у этой продавщицы – три. Я приобрел у нее пачку сигарет, пакет молока и батон. Я всегда лучше работаю, когда поем молока с батоном. Идя по улице к своему офису, я ощущал, что здесь что-то не то и не так. И дело было вовсе не в том, что в любой точке городка можно было увидеть обрывающийся вниз, захватывающий дыхание крутой склон, а совсем в другом. Я поздоровался со стоявшим у входа приставленным мне в помощники одноглазым человеком. Похоже, второго глаза у него никогда и не было. Чуть позже выяснилось, что вдобавок у него одна нога короче, чем другая.
Мы проследовали в офис. Там, стоя у окна, разговаривали две молоденькие девушки в коротких юбках. В волосах одной из них красовалась заколка цвета хаки, а на длинном извивающимся хвосте – белый браслет, на шее другой была титановая подвеска, выглядывающая из-под ее огромных ушей, каждое размером с напольную китайскую вазу. С ними я тоже поздоровался. Они приветливо улыбнулись. У той, что была с заколкой, совсем не было зубов. Ничего, тоже бывает. Девушки ушли.
Мы устроились за удобным офисным столом и стали долго и по-деловому обсуждать условия сделки. Я внимательно вчитывался в текст на многочисленных бумагах и ставил в них подписи, затем мой пристав что-то мне рассказывал, и я брался за новую бумагу. Спустя час девушка с титановой подвеской принесла нам кофе и удалилась. Кофе был необычайно вкусным и в больших кружках.
Мы выпили, поговорили о местной погоде и погоде тех мест, откуда явился я, и снова принялись за бумаги. Так продолжалось два часа. Затем, когда мой пристав оставил меня, я выпил молока и попытался помечтать о чем-нибудь полезном для города, исполняя свою работу, но перед глазами ничего путного не появлялось. Одни бумаги. Чуть пожелтевшие, белые, совсем блестящие – и все с черными буквами. Эти буквы выстроились передо мной и начали выписывать пируэты перед глазами. Я решил продолжить завтра. А пока пил молоко и ел булку, думал, что же все-таки в этом городе не так. За окном по-прежнему расстилался пейзаж далекого, затуманенного леса из секвойи. Деля на две части лес, шла широкая автомагистраль, отсюда казавшаяся узенькой тропинкой, по которой я приехал издалека, из того тумана, что на горизонте. Я никак не мог понять, что же не так. И, откинувшись в кресле, решил немного вздремнуть.
Мне приснился маленький гном с факелом в руке. Он вел меня по каким-то шахтам, ходы долго петляли, мы много раз возвращались, когда он понимал, что мы не туда свернули. Передо мной постоянно маячила горбатая спина гнома, подчеркнутая светом факела. А потом мы вышли в маленькую комнату, гном куда-то исчез, и я оказался в офисе, где за столом сидела шикарная женщина. Чувственным голосом она сексуально что-то прошептала мне на ухо, и мы уселись за стол. Затем я стал подписывать бумаги. Много бумаг.
Я проснулся и залпом допил молоко. В двери моего офиса стучались. Откашлявшись, я крикнул: «Войдите!» – и принял презентабельный вид, стерев со лба платком холодный пот, появившийся после сна. В комнате тут же появился человек, в котором я узнал своего друга.
От удивления я встал, медленно пошел ему навстречу, вопросительно произнес его имя.
– Да-да, – сказал он, улыбаясь. Мы обнялись.
– Дружище, чертовски давно не виделись! Откуда ты вообще взялся здесь? – спросил я.
– Я работаю курьером. Доставляю товары и документы и слежу, чтобы клиенты ставили подпись за доставку.
– Ишь ты, какая диковинная работа! – искренне удивился я.
– И не говори. Я тут по делу оказался, еще неделю тут буду, решил заглянуть. Потом поеду обратно в столицу.
– А остановился где?
– В гостинице, неподалеку.
– Скажи, виды отсюда – просто закачаешься? Секвойи!
– Да уж. Я вот, когда приехал, встал на краю – и сразу так и закачался. То есть, буквально, так и повело из стороны в сторону. Я ж еще и высоты боюсь.
После работы, мы шли по улицам и разговаривали. О разном. Обо всем. О чем-то совсем конкретно, о чем-то – лишь чуть-чуть. Не виделись мы с ним уже, наверное, лет пять. В прошлом у нас было много общего, много что связывало, да и сейчас кое-что осталось. Так что поговорить было о чем. Мы сходили в местный ресторан, где в углу сидел дедок в фуражке, совсем без рук: ни плеч, ни даже ключиц не существовало. Так что форма тела его была овальной. Он играл на закрепленной на шее губной гармонике. И играл довольно неплохо. Моцарта в основном. Я ни разу не слышал, чтобы Моцарта исполняли на гармонике, но, если послушать внимательно хотя бы полминуты, сомнений не останется, – это Моцарт.
Яйцеголовый парень-официант, на руках у которого я насчитал в сумме пятнадцать пальцев (на одной руке – девять, на другой – шесть), принес нам бутылку шампанского. Мы выпили по бокалу за встречу, затем допили бутылку за едой. Друг заказал жареного баклана в сливочном соусе, а я – сокола в маринаде. Официант заверил нас, что этих птиц специально разводят на местной птицеферме.
– Хорошо играет, черт возьми, – отозвался мой друг о старичке в углу.
