Ничейная земля – 2
Погружение в Яму
Илья Бушмин
© Илья Бушмин, 2017
ISBN 978-5-4483-9033-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1
1
С обложки газеты на Катю смотрел фоторобот. Мужчина, на вид лет 40—45, плотный, с короткой стрижкой и взглядом исподлобья. Самое обычное лицо. Аршинный заголовок гласил: «Фоторобот маньяка, убившего дочь мэра». Подзаголовок с формулировкой «Только у нас» обещал эксклюзивные подробности по делу.
Неторопливо шагая по коридору отдела, Катя пролистала до нужной страницы и пробежала по диагонали материал, занимавший всю полосу. Как и следовало ожидать, ничего эксклюзивного здесь не было. Короткая биография Марфина. Начинал в администрации Южного округа, объединявшего два из четырех городских районов – Ленинский и Центральный. Дослужился до должности главы округа. Полтора года назад объявил об участии в выборах мэра. Уже через месяц после триумфальной – 61% голосов отдали за Марфина – победы нового главу города постигла трагедия. Пропала его единственная дочь Наталья.
Фоторобот составили именно тогда. Учитывая статус потерпевшего, полиция перерыла весь город. И оперативникам удалось найти пару свидетелей, которые видели Наталью в центре вместе с каким-то мужчиной. Именно по их описанию и был составлен этот фоторобот.
– Кать, привет, – бросил коллега, проходя мимо. – Сходку у Гапонова еще не объявляли?
– Привет. Ты что, не в курсе? Отложили на после обеда. Гапонов вместе со Шмаковым на пресс-конференцию в УВД укатил.
– Серьезно?
– Включай телек и запасайся поп-корном.
Сама она поп-корн не употребляла, но телевизор включила, едва войдя в кабинет. Перещелкивая каналы, с удивлением наткнулась на знакомые лица в актовом зале городского УВД на главном новостном канале страны. Прямой эфир.
Новость о маньяке не сходила с экранов ТВ и с газетных страниц последние четыре дня. Сенсация. Чем еще мог бы прославиться их город на всю страну, как не маньяком-убийцей? Катя не сомневалась, что, если в ближайшее время вся следственная машина не принесет результатов, полетят головы.
– …Мы проводим весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий, – бубнил полковник Шмаков, стараясь не щуриться от постоянных вспышек фотокамер. – Личный состав городского гарнизона внутренних дел переведен на особый режим несения службы, который будет сохраняться вплоть до раскрытия этого, не побоюсь этого слова, чудовищного преступления и до задержания преступника.
Зазвонил рабочий телефон. Катя протянула руку к трубке.
– Мазурова.
– Екатерина Алексеевна, – Катя узнала голос постового полицейского на проходной, – к вам тут опер из Промышленного. Поляков фамилия. Пропустить?
Поляков выглядел помятым. Лицо еще больше осунулось, подчеркивая мешки под глазами и прорезавшие его щеки и лоб морщины. Особый режим касался всех в полиции города, но Промышленный ОВД хлебнул, конечно, больше всех.
– Поработал с Сусликом? – спросила Катя, поймав себя на мысли, что для постороннего человека ее вопрос звучал бы очень забавно.
Поляков кивнул.
– Кофе угостишь?
– Будь как дома.
Поляков шагнул к подоконнику, на углу которого стоял электрический чайник. Проверил уровень воды, щелкнул кнопкой и принялся насыпать в чистую – Катя не выносила засохшей и липкой посуды – кружку кофе и сахар.
– Суслика приговорили к десяти годам строгача, – поведал опер. – Оттарабанил уже пять. Осталось столько же. Пырнул по пьяни какого-то уркагана, которого встретил на Котова. Чуть-чуть до дома не дошел.
Катя кивнула. Улица Котова примыкала к Яме с северо-восточной стороны. По одну сторону серые хрущевки и промышленные предприятия, некоторые из которых были заброшены с начала 90-х, а по другую начиналась Яма. Земля уходила вниз под углом в 30 градусов, и узкие петляющие тропинки сквозь домишки и землянки, мусорные горы и грязный облезлый кустарник вели в лабиринты поселка, название которого не сходило последние дни с газетных страниц всей страны.
– Суслика по этапу отправили на зону под Новосибирском. Я связался с операми в колонии, где Суслик лямку тянет, – продолжал Поляков. Забывшись, он перешел полностью на оперской жаргон, но Катя достаточно проработала в органах, чтобы это не резало слух. – Инфу заказал. Сегодня они перезвонили. Все проверили. К Суслику никто за эти годы не приезжал отсюда. Ведет себя положительно, работает и тому подобное. Периодически в их камере агент работает. Никаких слухов по мокрухам Суслик не распускал. Про своих корешей не особо охотно рассказывает.
– Может, поактивнее с ним поработать?
Поляков расположился на стуле напротив, помешивая парящий кофе чайной ложкой.
– Я закинул удочку. Они не против, если бумажка будет. Напишешь постановление на внутрикамерную разработку – сделают.
– А ты как думаешь? Стоит оно того?
Поляков поскреб щетину, обрамлявшую его подбородок.
– С одной стороны, надо показать, что мы землю зубами роем. Чтоб докопаться никто не мог. Но с другой… явно ведь порожняк там будет, Кать. Суслик на зоне пять лет уже. Даже пять с половиной, если вместе с СИЗО считать. А трупы в его доме появились три года назад.
– Давай все-таки попытаемся. Чтобы претензий к нам не было никаких.
– Попытка не пытка, – Поляков сделал осторожный глоток кофе и покосился на Катю. – Интересно, сколько еще трупов мы найдем?
Катя нахмурилась.
– Ты это к чему?
– Эта тварь 18 лет назад убила семь человек. За четыре месяца, Кать. В среднем по одному убийству каждые две недели. А тут всего три трупа за три года. Я сомневаюсь, что это все его подвиги.
Катя вспомнила вчерашнее совещание у Гапонова.
– Начальство считает, что 18 лет назад он крепко испугался. И мог даже уехать из города. Мы сейчас проверяем эту версию. Разослали запросы во все регионы страны, даже на Сахалин и в Калининград. Ищем похожие убийства. Удушение и выколотые глаза.
– А другие пропавшие без вести девушки?
– Проверяем. Этим отдел по розыску пропавших совместно с территориалами занимается. Сделали выборку за пять лет. По нашим критериям в городе за это время пропало догадайся сколько девушек?
– Двадцать? Тридцать?
– Угадал. Двадцать шесть человек.
Поляков помолчал.
– Тогда, 18 лет назад, он мог испугаться, когда местные сами занялись поиском и принялись проверять всю Яму. А мог сесть за что-то…
– Этой версией убойный занимается, – ввернула Катя. – Каждый день результаты заслушиваем на планерках. Но работы здесь тьма-тьмущая, сам понимаешь.
– …Как бы то ни было, он перестал убивать на какое-то время, – кивнув, продолжил Поляков. – Возможно. А возможно, и нет.
– Ты о чем?
– Наша основная версия заключается в том, что убийца – из Ямы, правильно?
– Ну да, – согласилась Катя. – Основная. Восемнадцать лет назад он убивал в Яме. Когда стало жарко, затаился, или сел, или что-то еще случилось. А три года назад стал убивать снова, но поменял почерк. Теперь он предпочитал убивать не местных девчонок, а выбираться в центр и искать жертв там.
Поляков кивнул.
– То есть, все согласны, что он поменял почерк. Но если он мог поменять почерк в этом – он мог поменять почерк и в другом. Например, решил прятать трупы, а не оставлять их на виду, как раньше. А ведь труп человека – с ним можно сделать многое. Можно бросать в пустующих домах, как он сделал с тремя последними. Можно закапывать. Можно топить. – Поляков смотрел Кате в глаза, ожидая ее реакции. – Можно даже расчленять и избавляться от частей самыми разными способами. И вот я думаю, Кать. А что, если он продолжал убивать все эти годы, но сделал так, что никто об этом не знал? Если перекопать всю Яму – интересно, сколько тел мы найдем? Десять, двадцать, сто? Не знаю, как ты – а я не удивлюсь, если половина всех девушек, пропавших без вести за последние 18 лет, лежат где-то там, в Яме. В лесопосадках вокруг поселка. В оврагах. В заброшенных домах. В погребах, сараях и на огородах…
Поняв, к чему клонит Поляков, Катя почувствовала, как ей в душу вновь заползает липкий мокрый страх.
2
Весь остаток дня Поляков посвятил Яме. Дул прохладный ветер и моросил дождь. Затянутое низкими тучами небо демонстрировало, что это надолго. Ежась в куртку и проклиная это лето, в котором от лета было только название на календаре, Поляков бродил по знакомым улочкам.
Его задача была проста. Разведка. Одновременно по извилистым и грязным змейкам-улицам ходили несколько человек из угрозыска Промышленного ОВД, относительно знакомых с территорией. Если ты не ориентируешься в Яме, просто так отсюда не выберешься. Они искали заброшенные дома.
– Здрасте. Вот этот дом, здесь ведь никто не живет?
