– Ты хочешь купить у меня дом? – с вызовом поинтересовалась Флис.
– Да. Уверен, ты ожидала этого. Как сказал сеньор Гонзалес, дом изначально входил в состав поместья. Если ты боишься, что я собираюсь надуть тебя в отношении стоимости, – а я уверен, что ты так и думаешь, – могу заверить тебя в обратном. Дом будет оценен профессиональными экспертами. Кроме того, у тебя есть право провести независимую экспертизу.
Повернувшись к Видалю спиной, Флис обратилась к адвокату:
– Я хочу увидеть дом перед тем, как он будет продан. – Видаль начал хмуриться, но она решительно продолжила: – Мой отец жил в нем. Это был его дом. Конечно же это естественно, что я хочу побывать там и посмотреть, где и как жил мой отец, не правда ли?
Казалось, адвокат чувствует себя неуютно. Он заерзал на стуле, глядя на Видаля, будто ища одобрения.
– Дом принадлежит мне, – напомнила Флис. – И если я хочу побывать там, никто не может запретить мне это.
Снова возникла небольшая пауза, и Флис услышала, как вздохнул Видаль.
– У меня есть кое-какие дела в замке, Луис, – обратился он к адвокату, впервые назвав того по имени. – Завтра я отвезу туда Флис, чтобы она могла удовлетворить свое любопытство.
Фелисити заметила, что сеньор Гонзалес ощутил облегчение, когда Видаль встал из-за стола, давая понять, что встреча завершена. Адвокат напомнил:
– Нам надо будет встретиться через несколько дней, чтобы покончить с этим делом.
Фелисити обратила внимание, что адвокат избегает смотреть ей в глаза, когда они пожали друг другу руки перед тем, как расстаться. Он ушел вместе с Видалем, оставив ее в библиотеке.
Одну.
Теперь она была одна. Абсолютно одна, без собственной семьи. Не было никого, кто мог бы поддержать Флис, никого, кто бы защитил ее.
Защитить ее? От чего? От кого? От Видаля? Или от эмоций, которые он в ней вызывает, заставляя ее тело реагировать на его присутствие?
Дрожа, Флис отбросила эти ненавистные вопросы. Вчера она случайно пренебрегла осторожностью и в итоге осознала мужскую сущность Видаля. Это была всего лишь ошибка, которую она легко исправит, поклявшись себе, что такое больше не повторится.
Копия завещания отца, которую дал ей сеньор Гонзалес, все еще лежала на столе. Флис взяла ее, она не могла отвести взгляда от подписи отца. Много лет назад, будучи ребенком, она повторяла и повторяла это имя, будто от этого отец мог оказаться с ней рядом. Но он так и не появился, и она ни разу не была в доме, в котором он жил. Она просто обязана туда съездить. Обязана увидеть этот дом.
Потому что Видаль не хочет этого?
Нет! Не поэтому. Она поедет туда из-за отца, а не из-за Видаля.
Флис чувствовала, как эмоции буквально душат ее. Она едва могла дышать от переживаний. Следует выбраться из этого дома и вдохнуть свежего воздуха, не оскверненного присутствием Видаля.
В холле никого не было, и Флис быстро поднялась к себе, чтобы захватить сумку и солнцезащитные очки. Она решила прогуляться и посмотреть город, а заодно освободиться от ненавистного влияния Видаля, которое он на нее оказывал.
Спустя десять минут Видаль увидел из окна библиотеки, как Флис вышла из дома. Если бы это было в его силах, она прямо сейчас села бы в самолет и улетела в Англию. Навсегда.
Ему надо многое обдумать, пока Флис не будет. Ведь она своим присутствием напоминала о вещах, которые он предпочел бы оставить в далеком прошлом.
Видаль до сих пор не простил себе того, что случилось прошлым вечером, не простил себе неспособность контролировать собственное тело.
Глава 4
Фелисити провела весь день, осматривая достопримечательности Гранады. Девушка любовалась городом, но не Альгамброй – она еще не была готова к этому. Флис чувствовала себя слишком уставшей после утренней схватки с Видалем, слишком ранимой, чтобы побывать там, где ее отец впервые признался в любви ее матери и где маленький мальчик узнал об этом, а потом рассказал все своей бабушке.
Она пообедала в маленьком ресторанчике. Флис была не очень голодна и поэтому не смогла по достоинству оценить восхитительные блюда испанской кухни.
Наконец после прогулки по старому мавританскому кварталу Флис пришлось признать, что она переборщила с хождением по мостовым под палящим солнцем. Она нуждалась в прохладной тени.
Дверь открыла все та же застенчивая горничная, которая подавала Флис завтрак. К счастью, Видаля не было дома, а библиотека была заперта. Флис спросила у служанки, как пройти во внутренний дворик, и поблагодарила ее, когда та объяснила, что в конце вестибюля есть коридор с множеством дверей, выходящих во дворик.
Во время прогулки Фелисити воспользовалась случаем, прошлась по магазинам и купила себе кое-что из одежды. Оказавшись в доме Видаля вместо забронированного номера в отеле, Флис поняла, что ей понадобится больше нарядов. Перемерив кучу вещей, она остановилась на хлопковом платье ее любимого кремового цвета, бледно-голубой рубашке, коричневых бриджах и паре простых топов. Практичная, идеально подходящая для жары одежда, в которой будет намного удобнее, чем в джинсах.
После быстрого похода в душ девушка надела кремовое платье. Простого покроя, с квадратным вырезом, великолепно сочетающееся с босоножками, которые Флис привезла с собой, платье выглядело воздушным.
Спустившись по ступенькам, Фелисити быстро нашла нужный коридор и двери, ведущие к уединенному проходу, тянущемуся по всей ширине дворика. Когда она вышла из темноты коридора на солнечный свет, Флис буквально замерла. Она поняла, что не одна.
За изысканным кованым столиком с чашкой кофе в руке сидела женщина. Это была мать Видаля. У них были одинаковые глаза, хотя, в отличие от сына, глаза женщины были наполнены скорее теплотой и нежностью, нежели холодным презрением.
– Без сомнения, ты дочь Аннабель, – сказала герцогиня де Фуэнтуалва, прежде чем Флис успела спрятаться, и добавила: – Вы очень похожи. Но, мне кажется, в тебе течет также и кровь отца. Я вижу это в твоих чертах. Пожалуйста, сядь рядом со мной, – пригласила она, пододвинув пустой стул.
Флис нерешительно подошла к ней.
Высокая и стройная, с пробивающейся сединой в волосах, одетая в элегантном торжественном стиле, который так идет испанским женщинам, мать Видаля улыбнулась ей и извинилась:
– Прости, что я не смогла встретить тебя вчера. Видаль, должно быть, сказал, что нездоровилось моей близкой подруге.
Флис вежливо спросила:
– Я надеюсь, вашей подруге уже лучше?
– Она очень храбрая. У нее болезнь Паркинсона, но она старается не придавать этому значения. Мы учились в одной школе и знаем друг о друге абсолютно все. Видаль предупредил, что отвезет тебя завтра в дом твоего отца? Я бы хотела поехать с вами, но мужа моей подруги неожиданно вызвали по неотложным делам, и я пообещала побыть с ней, пока он не вернется.
– Все в порядке. То есть я понимаю… – пробормотала Флис.
Она замолчала, заметив, что герцогиня смотрит куда-то в сторону. Женщина улыбнулась, воскликнув:
– А вот и Видаль! Я только что говорила Флис, как жалею, что не смогу завтра поехать с вами в замок.
Видаль…
Почему по спине Фелисити пробежала дрожь? Почему она вдруг отчетливо почувствовала реакцию своего тела на его приближение? Это необходимо прекратить. Вместо того чтобы зацикливаться на этих ощущениях, она должна игнорировать их.
– Мама, я уверен, Фелисити понимает, почему ты не едешь с нами. Как себя чувствует Сесилия?
Услышав голос Видаля, Флис ощутила бешеное биение сердца. «Все это из-за моей непреодолимой ненависти к нему», – уверяла она себя. Фелисити ненавидела этого человека за то, что он предал ее мать.
– Она очень слаба, к тому же устала, – ответила герцогиня и затем предложила Видалю: – Почему бы тебе не провести с нами пару минут? Я принесу кофе. В этом легком платье Флис очень похожа на свою маму, не правда ли? – спросила она.
– Подозреваю, у них совершенно разные характеры, – мрачно откликнулся он.
– Да, мы разные, и я рада этому, – парировала Флис. – Из-за мягкого характера с моей матерью очень жестоко обошлись.
Флис заметила, как побледнело лицо герцогини, как сжался рот Видаля. Ее замечание, конечно, было, мягко говоря, невежливым, но она и не просила поселить ее в семье покойного отца. Флис развернулась и направилась в противоположный конец дворика, к входу в сад, стремясь как можно больше увеличить дистанцию между собой и Видалем.
Она решила спрятаться в саду, а не скрыться в доме, так как в этом случае ей пришлось бы пройти мимо Видаля. Флис не была готова к тому, что ее тело становится постыдно беззащитным перед этим мужчиной. Укрывшись в увитой розами беседке в глубине сада, она прижала руку к груди, пытаясь успокоить свое сердце.
Лепестки роз затрепетали. Смуглая мужская рука отодвинула ветви, и розовые лепестки, кружась, стали засыпать кирпичную дорожку, когда в беседку вошел Видаль.
