– Вот он, моя дорогая. Пойдем. Сейчас мы разберемся.
Я чувствовала себя как ребенок, которого забыли забрать после школы.
Увидев меня, Оливер на секунду растерялся.
– Рози! Привет, как дела? Я тебя повсюду ищу. – Он улыбнулся, наклонился и поцеловал меня. Его запах пробудил воспоминания о ночи головокружительной страсти, но Оливеру, похоже, было до лампочки. – Познакомься с Коринной Боргезе, – сказал он.
– Очень приятно, – сказала я. Наконец-то я начала понемногу разбираться в правилах Клуба Знаменитых.
– Спасибо, – ответила Коринна. Наступило неловкое молчание.
– Как дела? – спросил Оливер.
– Нормально, а у тебя?
– Нормально. Вот и поговорили.
Через час все уселись за столы, и я взмолилась, чтобы Оливер не посмотрел на меня и не заметил, что со мной никто не разговаривает. Оливер посмотрел на меня и заметил, что со мной никто не разговаривает. Я попыталась улыбнуться, но вышло неестественно, как-то по-сатанински – как у ребенка Розмари, с желтыми глазами и хлебными крошками в зубах.
– Всё о'кей? – прошептал он.
Я весело кивнула и решила рискнуть заговорить с Коринной.
– Выглядит заманчиво, – оживленно произнесла я, разглядывая меню. Лосось, цыпленок в белом вине и кремовом соусе с равиоли от шеф-повара или стейк из свежего тунца с картофелем “пармантьер”, а на десерт – мусс из белого шоколада в сахарном кружеве.
– Что такое картофель “пармантьер”? – спросила я.
– Понятия не имею, нелепость какая-то, – ответила Коринна.
Полагаю, это уже относилось к тому, что она вынуждена сидеть рядом со мной.
– Это не вегетарианское блюдо. Где официант?
– Разве вегетарианцы не едят рыбу? – отважилась спросить я. – Тут есть тунец.
– Тунец? – Коринна в шоке уставилась на меня, чуть ли не разбрызгивая желчь. – Вы знаете, что происходит при ловле тунца? Вы слышали, что они делают с дельфинами?
Попытка наладить общение потерпела крах. Я испытала огромное облегчение, когда все наконец доели сахарное кружево и вспыхнули яркие огни телекамер. Зал тут же заерзал, занервничал, будто стая голубей, но вскоре все затихло. Это было захватывающе. Тысячу раз я смотрела такие церемонии дома по телевизору, и вот я здесь. Прозвучали трубы, затем громкий голос возвестил появление ведущего, и снова – трубы. Маленький толстый человечек – организатор шоу – начал активно хлопать в ладоши, одновременно опустив подбородок к груди и говоря что-то в микрофон, прицепленный к уху. Его зад был увешан какими-то проводами. Весь зал послушно тоже стал хлопать. На платформу вышел Ноэль Эдмондс и сделал знак рукой. Хлопанье прекратилось.
Тем временем к Коринне подошел худощавый молодой человек в очках.
– Привет. Как дела? – произнес он низким, доверительным голосом, поцеловал ее и стал стрелять глазами.
– ... уже многие годы восхищает зрителей по обе стороны Атлантики... – говорил Ноэль Эдмондс.
– Ужасно, правда? Ты говорила с Майклом? Видишь Говарда? Джонатан получит премию. Точно. Я только что говорил с Жан-Полем о его речи.
– Я пойду с тобой. Не собираюсь сидеть здесь, когда он встанет и пойдет за наградой. Сексист долбаный! – Коринна поднялась и ушла.
Только что вручили приз за лучшую драму. Режиссер произнес благодарственную речь и был осыпан аплодисментами.
– Потрясно. Потрясно, черт возьми, – сквозь зубы процедил Билл Бонэм. – Он поблагодарил сценаристов, осветителей, свою долбаную жену и только потом, только потом вспомнил обо мне. Естественно. Я всего лишь сыграл главную роль. Подумаешь! Спасибо.
Даже те, кто получил награду, были разочарованы. За нашим столиком исходили ядом богатые и знаменитые. Они были переполнены горечью, разочарованием, завидовали тем, кто ухватил больший кусок.
На сцене молодой актрисе Вики Спанки вручали приз за лучшую женскую роль. Маленького роста, очень хорошенькая, с коротко подстриженными темным волосами. На ней были джинсы и кожаный пиджак. Недавно Вики попала на первые страницы таблоидов – вышла замуж за индейца, который до этого жил в тропическом лесу.
– Ты отдаешь, отдаешь, отдаешь, и тебя все время съедает жуткий страх, и хочется закричать: “Я – всего лишь человек! Мне страшно!” – объясняла Вики.
– Да ла-а-адно, – протянула Коринна. Она решила вернуться и заняла место рядом с Оливером.
Вики Спанки продолжала свой рассказ.
– Мы можем призвать на помощь наши духовные силы. Давайте задумаемся на мгновение и пошлем мысленные волны любви и разума бразильскому правительству, которое позволяет каждый день вырубать тысячи акров тропических лесов.
На большом экране позади нее, где шла прямая трансляция, появилось лицо ее мужа, Рани, который сидел за столиком и озирался по сторонам. Вместо набедренной повязки на нем был фрак, но в нижней губе все еще красовался деревянный диск. В одном интервью репортерша спросила Рани, вынимает ли он диск на ночь. Он обиделся.
– Рани, это и твоя награда, – сказала Вики. Ошеломленного Рани стали подталкивать к сцене. Юная красотка в блестящем платье помогла ему подняться по ступенькам. Зал встал, приветствуя Рани аплодисментами.
Вернон Бриггс отнял микрофон у толстого человечка и говорил озлобленным шепотом.
– Заткните ее, – шипел он. – Маркус, убери аборигена со сцены и заставь ее заткнуться, сейчас же. Заткни эту тупую куклу. Мы опаздываем на час и сорок минут. Сними индейца со сцены.
Оператор тут же подошел к нашему столику и направил камеру на Оливера, возвещая номинацию “Лучшая программа об искусстве”. Коринна изогнулась, чтобы попасть в кадр. На долю секунды в глазах у Оливера промелькнуло бешенство. Потом он стал что-то тихо говорить Коринне. Она кусала губу и все еще смотрела в камеру.
На большом экране появилась надпись: “Лучшая программа об искусстве”. Вики Спанки отключили микрофон, и девушка со сценарием в руках поспешила к ней, с извинениями выводя ее и Рани со сцены. Вики вздернула нос и поплелась к выходу. Рани шел за ней, вцепившись в награду и улыбаясь, если возможно улыбаться с диском в губе. Когда они проходили мимо нашего столика, он взял Вики за руку. Я слышала, как она зашипела: “Отвяжись, чертов придурок”.
Оливер и Коринна были в напряжении. На большом экране крутили клип последнего из четырех номинантов. Кевин Гарсайд, кантри-певец, обритый как скинхед, исполнял шахтерские гимны протеста своего собственного сочинения, под свой собственный аккомпанемент на тамбурине. Несколько гватемальских крестьян с вежливым сочувствием наблюдали за ним из своей хижины.
На камере напротив Оливера зажглась красная лампочка. На сцене Йен Маккеллен открывал конверт. Экран был поделен на квадраты. В одном из них был Оливер с расслабленной улыбкой и Коринна, которая все еще кусала губу.
– И победитель в номинации “Лучшая программа об искусстве” – Ко...
На экране Коринна лучезарно заулыбалась и начала подниматься с места.
– ...Ковайо Софама за “Плач по обездоленным”. Оливер продолжал улыбаться, пока лампочка на камере не погасла.
Софама Ковайо вручили награду, и он как раз заканчивал свою речь.
– ...в ваших “ауди”, “мерседесах” и “БМВ” подумайте о тех, у кого нет своего дома. Многие из них младше, чем ваши дети. Их слова, их переживания, поэзия их жизни создали эту программу. Это их награда.
– Ну ты и идиотка, Коринна, – сказал Оливер.
Примерно через полчаса мы направились в ресторан “Пицца на пьяцца” – необычайно притихший Билл Бонам, Коринна, какой-то парень по прозвищу Крыса – по-моему, бас-гитарист группы “Экс-гэп”, Вики Спанки – всё еще в слезах и без Рани, комик ХьюиХаррингтон-Эллис и, наконец, Оливер под руку со мной.
– Эй, Хьюи! – прокричала компания мальчишек, переходивших дорогу. – Супер-пупер! – Это было одно из его любимых словечек. Мальчишки не умолкали: – Супер-пупер, супер-пупер! – Хьюи улыбнулся сквозь зубы и помахал рукой.
– Вас, наверное, постоянно узнают на улице, – сказала я.
– Нет, – раздраженно ответил Хьюи. – Это в первый раз.
В ресторане все без исключения пялились на нас. Не было ни одного свободного столика, но менеджер разогнал каких-то подростков и уговорил их разделиться и сесть за три отдельных стола. Уже через минуту мы сидели за их столом, а вокруг порхали официанты.
– Боже, мне так неловко. Наверное, у вас постоянно просят автограф. Вы не против? – молодой парень сунул Хьюи под нос клочок бумаги.
– Разумеется, нет, – ответил Хьюи и пробурчал себе под нос: – Урод мелкий.
Вики протянула официанту фотографию с автографом, которая совершенно случайно оказалась в ее сумочке.
К Биллу Бонэму подошла девушка.
– Извините, наверное, с вами такое постоянно случается.
Я взмолилась, чтобы к Оливеру тоже кто-нибудь подошел, потому что на его лице уже появилось то самое мрачное выражение. И слава богу, появились две девушки и попросили его расписаться на меню.
