— Как-то само собой вышло, мы немного перебрали, — нервно сглотнув, бросается в объяснения Крутилин.
— Ага, и ты залез мне в трусы, — выступаю в свою защиту, зыркая злобой, слишком явственно, чтобы он понимал, что закапывать себя живьём я не позволю.
— Никуда я не лез, ты их сама сняла.
Вот и «ответочка» на средний палец прилетает в мою сторону, в виде колкой констатации факта, что от трусилей избавлялась я сама. Так жалить умеет лишь Андрей.
— Ладно, хватит, — звучит громогласный начальственный рык, который еще больше усиливается благодаря акустике пустого кабинета. — Кто, что и в какой последовательности с кого снимал не столь важно. Андрей, ну когда ты уже повзрослеешь? Что ты творишь? Стыд какой-то, — закатывая глаза, всем видом демонстрирует как устала от выходок Крутилина.
Внутренне ликую, слова начальницы проливаются бальзамом мне на душу. Жалко, что сегодня пришла без ремня, а то с превеликим удовольствием поделилась, пусть бы надрала его тупую задницу.
— Ну, а ты, Зановская куда? Вроде умная, — переводит тему на меня и склонив голову набок, сосредоточенно ждёт ответа.
«Понеслось!» — завываю от досады.
Праведный огонь всецело перекинут на меня. Зря конечно! Я и без её нравоучений готова гореть синим пламенем стыда и позора. И тут защита приходит откуда не ждали.
— А что, умным блуд запрещается? Секс неотъемлемая часть взрослой жизни, за него не оправдываются. И заседаний за закрытыми дверями не устраивают, только лишь из-за того, что мужчина и женщина пошли на поводу физиологии.
— Помолчи уже, адвокат. Если бы твой дед знал каким ты вырастишь, навряд ли бы назвал в честь себя, — как-то обидно парирует на его слова Софа, выхаживая по кабинету из стороны в сторону, напоминая загнанного зверя в клетке.
— Ой, могу имя сменить дабы мой дедуля в гробу не ворочался зря!
Поёрзав на стуле, Андрей удобно усаживается в расслабленную позу, выпрямив длинные ноги вперёд и начинает мельтешить носками кроссовок, в каком-то только ему понятном ритме. Не обращая особого внимания на укор с посылом к предку, который якобы должен стыдиться быть с ним тезкой.
— На какое же?
— Иванушка-дурачок, — сразу же нахожу вариант, добивать так до конца. — Не-е-е, лучше Антошка.
Идеи просто фонтанируют во мне, подстегнутые перепалкой в курилке и явной расслабленностью Крутилина. Внешне он, как скала, но это буду не я, если не проложу на ней трещину. Вот тогда и посмотрим, насколько крут наш «Крут».
— А почему Антон? — вполне не понимая намёка, осведомляется Софья Михайловна, на что я не могу сдержать смех, зная истинную рифмовку с этим именем.
— Антон-гандон.
Последней фразочкой скорее всего я шокирую свою начальницу, а по совместительству маму нашего нерадивого кобеля.
Но бояться мне предстоит Андрея, который взорвавшись, разъярённым зверем подскакивает ко мне. Упираясь кулаками о мои колени, с нескрываемой злостью смотрит прямо в глаза, выискивая в миг суженными зрачками, на моём лице хоть каплю сожаления. Могу поклясться, что сейчас минотавра злить не стоит.
— А ты тогда кто? — зло цедит сквозь зубы, а хищно раздувающиеся ноздри говорят о его злости, куда более красноречивее слов. — Ксюха-шлюха?
— Всё, заткнись и сядь. Не веди себя как "Антон", — командует ему мать.
Андрей и не шевелится, а только сильней надавливает костяшками, от чего я ощущаю всю его ярость. Пошевелиться не смею, просто смотрю в его глаза, как дура завороженная. Теперь-то мне ясно, чем этот гаденыш охмуряет девиц. Глазами, такими большими, серыми, невероятными. Меня спасает Софья, буквально отодрав Андрейкины руки от меня и усаживая сына в своё кресло.
— Не имей привычки оскорблять женщину, никогда. Слышишь?!
— Даже когда она хамит?
— Да. Ты сильный и доказывать превосходство необходимо настоящими мужскими поступками, а трепать языком положено бабам, — выдержав паузу, женщина возвращается к поучительству. — Вы взрослые и можете спать с кем хотите, это ваше право. Но только если это не мешает рабочему процессу. А то, что я наблюдаю сейчас мне не нравится. Как вы теперь будете работать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Молча, — громко рявкает Андрей и замирает, сцепив пальцы в замок, судорожно отбивает чечётку большими пальцами друг об друга.
— Молча не получится.
И в этом она права, мы с Андреем слишком часто контактируем по рабочим вопросам, чтобы теперь пользоваться услугами сурдопереводчика.
— Это была одноразовая акция, больше этого не повторится. Мы справимся, — спешу я в шутливой форме заверить начальницу, что мы взрослые люди, профессионалы своего дела, умеющие разграничивать работу и личное. Но честно сказать, я уже и сама стопроцентно не уверенна в этом.
— Хорошо. Проверим. К следующему номеру с вас совместная статья о служебных романах, с двух точек зрения: мужской и женской.
— Мам, ты серьёзно?! Это, что в качестве наказания? — Андрей в буквальном смысле воет от досады, забывая о приличиях и переходя на фамильярное обращение, чем разжигает новое пламя скандала.
— Не мамкай, соблюдай субординацию. Хочу проверить ваши профессиональные навыки.
— В обязанности выпускающего редактора не входит написание статей, — Андрей упорно огрызается, не сбавляя оборотов.
— В его обязанности спать со всеми подряд тоже не входит. Если мне статья не понравится, накажу рублём. А тебя ещё и в должности понижу, — демонстративно указывает на сына, вновь закуренной сигаретой. — Не успела я улететь в отпуск на какую-то неделю, как вы оба отличились.
— Материалы для нового номера давно отобраны, Вы Софья Михайловна, их утвердили. И менять всё я не собираюсь, ради вашей воспитательной работы. А ещё я считаю, что Вас не должно касаться чем занимаются ваши сотрудники во внеурочное время. Вы сейчас распекаете меня как начальница, или как мать?
Держит удар Крутилин, его дерзость восхищает и приводит к ощущению внутреннего удовлетворения. И это не просто бравада и словесная баталия с собственной матерью, это характер с заточенным стержнем. А будь его начальником кто-то другой, реакция была бы аналогичной, Андрей не стал бы смиренно терпеть.
— Сбавьте обороты, Андрей Сергеевич, и прекратите метить территорию, как это любил делать ваш отец. Разгульная жизнь до хорошего не доводит.
Самое время прикусить язычок. Я отдалённо посвящена в суть конфликта и знаю как болезненно на него реагирует Андрей, но сейчас лицезрю настоящий эмоциональный взрыв. Пугливо перевожу взгляд, рассматривая обоих Крутилиных, со страхом и вызревающей жалостью к Андрею.
— Не смей меня сравнивать с ним! Я не он, — Андрей меняется в лице, покрываясь красными пятнами от злости и боли на услышанные слова. — Понятно?! Я люблю секс, но не сплю с чужими женщинами, не тяну их против воли себе на кукан и не разрушаю семьи. Если тебе больно смотреть на меня из-за того, что мы внешне с ним похожи, тогда уволь и не мучай ни себя, ни меня.
Отшвыривая кресло, он выпрямляется, гордо расправляя широкие плечи и импульсивно срывая бейдж с нагрудного кармана рубашки, откидывает ненавистную пластиковую карту, которая цокает металлической клипсой пролетая над поверхностью стола.
Не обращая внимания на нас, он размашистым торопливым шагом направляется вперёд — к выходу. Безупречный, гордый, знающий себе цену и не прощающий оскорблений, даже произнесенных родной матерью.
Бесшумно, чтобы не попасть под горячую руку и избежать продолжения ссоры, я выхожу за ним следом в коридор. Иду тенью позади него, подмечая как Андрей сутулится, словно закрываясь и запечатывая внутри себя обиду. Меня посещает странное чувство и я готова наплевать на диссонанс бушующий в душе, и зарыть топор войны.
По мере приближения к курилке, неожиданно впадаю в нервное возбуждение, но отступать не хочу.
— Извини, — всё что я могу из себя выдавить, когда подхожу к Андрею, явственно ощущая ком в горле, завидев холодные глаза Андрея, поблескивающие непонятной влагой. — За гандона и вообще.
