Квестор скрипнул зубами. Если предположение его верно, сейчас главным было не выказывать слабости. Пусть даже ампула со стимулятором показывает дно, скафандр давит на плечи, а холодильник грозит отключиться в любую секунду.
Данил взмахнул рукой, отстраняя надвинувшуюся драконью башку.
— Здравствуй, Дракул, — проговорил он.
— Для слуги ты дерзок, — отозвался маркграф.
Он обернулся к дракону. На миг два чудовища глянули друг другу в глаза. Потом дракон поднялся, взметнув голову к потолочным балкам, но продолжал оттуда взирать на пришельца, готовый в любой миг смахнуть наглеца коротким ударом когтей.
— Мое имя Данил, — бросил квестор высокомерно. — И я не слуга.
Дракул помолчал.
— Допустим, — признал он. — Я мало знаю о бледнотиках. Нареченная Йектой говорила, что все вы — не более чем слуги далеких хозяев.
— Я равен правами любому рыцарю Электриции. — Данил расправил плечи. — И мне не нравится то, что я вижу здесь.
Маркграф расхохотался.
— И ты осмелишься сказать это в лицо роборотню? — осведомился он. — Взявшему вассальную клятву у дракона? Я знал, что у вашего племени больше смелости, чем здравого смысла.
— Правосудие не знает страха, — напыщенно отозвался Данил. Он импровизировал, пытаясь выставить себя электрыцарем: самодовольным и самовлюбленным, бесконечно убежденным в собственной власти над окружающими по праву рождения. — Кровь невинных вопиет об отмщении.
Лучше было, подумал он, упомянуть машинное масло.
— Хочешь ли сказать, бледнотик, что благородный злектрыцарь может быть не властен над чернью?
Если я скажу, что может, подумал Данил, меня тут же хлопнут за подрыв основ феодального строя. Тут даже нет принципа «вассал моего вассала — не мой вассал», здесь есть дворяне — и все остальные, есть те, кто имеет право, — и те, у кого права нет, причем невозможно попять, как проходит граница между двумя сословиями.
Фрезы в драконьей пасти неспешно закрутились, брызгая маслянистой слюной. Маркграф выдернул из-за спины клевец тем же стремительным и страшным движением, каким дракон расправлял крылья.
— Но тогда, во имя Всепрограммиста, чего ты хочешь от меня, бледнотик?
Какого программиста могут поминать — откуда могут иметь понятие о программировании — существа, не имеющие вычислительных машин?
Последний кусочек головоломки встал на место.
— Видимо, возникло недопонимание, маркграф, — проговорил Данил, приседая в местной версии поклона. — К вам у меня нет претензий. Я пришел арестовать доктора Симин Йекта, — он повернулся к медной клетке, откуда ученая с надеждой смотрела на него слепым забралом шлема, — по обвинению в преступной халатности, повлекшей за собой человеческие жертвы.
— И это все?
Николай Рюмин отхлебнул пива — как всегда, из кружки размером с вакуум-шлем. Квестору показалось, что до него доносится горьковатый запах хмеля, хотя этого не могло быть. Ганзейский купец полулежал в кресле на борту своей яхты, а та стояла на приколе у ступицы орбиталища Восторг, в половине световой секунды от медленно гасящего скорость «Бао Чжэна». Обычно квестор обождал бы с докладом начальству до личной встречи, но в этот раз Рюмин настоял на телеприсутствии.
Данил пожал плечами.
— Остальное не так интересно. Конечно, я надавил на маркграфа, насколько осмелился, учитывая ненадежность транслятора, — слишком наседать было опасно. Впрочем, он и так готов был рассыпаться на шестеренки от стыда. По крайней мере мне удалось уговорить его выделить часть земель на ганзейское подворье. С точки зрения логистики место похуже, чем Грабенград или Киберополь, но, когда мы возьмемся за воздушный транспорт, этот недостаток станет преимуществом. За Границей расположен густонаселенный домен, с которым у Электриции постоянных контактов нет. Даже странно, — задумчиво добавил он, — что, имея перед глазами пример баллонных деревьев, туземцы не придумали дирижабля.
Дальше все было просто. Я подбросил маячок, вызвал катер с базы, и мы улетели. Доктор Йекта была очень обижена, что ей пришлось до самого отлета носить никаб из проволочной сетки — это местные кандалы. Правда, когда я ей объяснил, что обвинение предъявлено вполне серьезно, ей стало не до обид. Не знаю, как она будет выкручиваться в арбитражном суде, но по законам Неоафин ей грозит остракизм, а по ганзейским — правка психики. Самовлюбленная глупость — тяжкое преступление.
— Хм. — Рюмин нахмурился. — Так что все-таки произошло на самом деле? Мои мозги уже не так проворны, как в молодости.
«Кто бы говорил», — усмехнулся Данил про себя. Свою карьеру в Ганзе он начинал практикантом на торговой эскадре Рюмина. С возрастом ум купца становился, кажется, только острее.
— Двукфазность, — ответил квестор одним словом и пояснил, увидев, как взлетели брови собеседника: — Мыслительные процессы местных жителей идут на двух уровнях: об этом мы знали с самого начала. Химозг отвечает за то, что мы бы назвали вегетативной нервной системой, и за долговременную память — но мышление, склад личности, индивидуальность задается электразумом. Эта часть крайне уязвима для ЭМП. Поэтому эволюция выработала у животных планеты устройства для обмена приобретенными рефлексами. Для нас это неочевидно, потому что мышление человека привязано к субстрату, нашу психику нельзя свести к электрическим импульсам в мозгу и записать в виде программы — она опирается на то, что станиславцы называют химозгом. А их разум от субстрата зависим мало.
Он перевел дух.
— То, что переводчик счел вассальной клятвой, на самом деле — прививка личности. С точки зрения аборигенов, полноправное разумное существо — это сам электрыцарь, а его так называемые вассалы — просто продолжения его, вынесенные в отдельное тело, столь же заменимое, как рыцарский конь или доспех. Поэтому барон смог за секунды обратить крестьянина в одного из своих солдат, а маркграф — подчинить себе дракона, подсадить дракону отпечаток собственной личности. Когда Дракул понял, что Симин Йекта невольно обманула его, что каждый из нас — пресловутый остров в океане, и он убивал не слепки личности доктора, а отдельных разумных существ… мне показалось, что сейчас придется проводить ему срочную психотерапию.
Если бы экспедицией руководили планетологи, рано или поздно выяснилось бы, что большинство туземцев на самом деле — полуразумные инструменты. Следовало догадаться раньше, но меня и то сбил с толку неправильный перевод. А этнографов он попросту заворожил. Это дрянная наука — почему обвинение в халатности и было принято обоими судами, — но людям свойственно цепляться за знакомое и видеть его черты в неизвестном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
