– Арсений, что сказали вам специалисты из отдела биозащиты? – Она постаралась направить беседу в профессиональное русло. – Что они обнаружили?
– Мне начальник позвонил, когда я сюда ехал из дома, и объявил – уровень эпидемиологической опасности нулевой. Однако труп они забрали на вскрытие и сделали забор анализов. Уже отличная новость – быстро вскроют покойницу, а то сейчас неделями ждать надо, морги все забиты до предела. Насчет остального я ничего не понял, если честно. Сейчас криминалиста расспросим вместе с вами.
Они вошли в ворота, патрульные их на этот раз сразу пропустили на участок. На месте происшествия работали тот самый эксперт и его молодой помощник. Вот и вся полосатовская опергруппа. Новые времена настали…
Катя с невольной опаской приблизилась к накрытому рваной бумажной скатертью столу. Тела уже не было. Но она сразу заметила пятно бурой засохшей крови на траве. Вокруг стола и на скатерти среди сгнивших объедков и птичьего помета валялись вороньи трупы.
Из посуды на столе Катя увидела чайник, чашку с блюдцем, десертную тарелку с остатками, блюдо – там был, видно, пирог или торт, но птицы размесили, раскрошили все и обгадили. Еще на столе валялась винная бутылка – вороны ее опрокинули, и вино вытекло на скатерть, бокал, вазочка – на дне две сиротливые оливки – и сервировочное блюдо. Какое угощение подавали на нем, невозможно было понять – все раскрошено и расклевано.
– Все указывает на то, что потерпевшая находилась в саду одна, – констатировал эксперт. – Сервировку вы сами видите. Про запертые изнутри ворота и калитку я вам уже говорил. А потом что-то случилось.
– Это точно была Регина Гришина, хозяйка дома? – спросил Гектор Борщов. – Ее ведь опознать трудно.
– Я нашел в доме ее паспорт, потом там ее фотографии – хоть птицы ей лицо расклевали, опознать можно. Это Гришина, – кивнул эксперт. – На момент смерти рядом с ней никого не было. Сами видите – чашка, столовый прибор, бокал – все на одну персону.
– Кресел садовых три. – Гектор оглядывал лужайку. – Подушки валяются далеко в озерце декоративном. Мокрые от воды. Они не могли отлететь на такое расстояние, когда кресла опрокинулись. А в каком положении нашли тело?
Эксперт показал им фотографии на мобильном.
В первый миг перед взором Кати предстало кровавое месиво, в котором на фото она могла разобрать лишь отдельные пугающие детали – спутанные крашеные светлые волосы с седыми корнями, голые пятки. Рука, повернутая вверх ладонью с кровавыми ранами. Лицо… Катя заставила себя смотреть в лицо мертвой Регины Гришиной, которой хищное воронье выклевало глаза.
Тронутый разложением труп покрывала корка засохшей крови.
– Наличие вируса или каких-то опасных патогенов специалисты на месте не обнаружили. Правда, предстоит еще лабораторное исследование, – доложил эксперт. – Но у покойной была долгая мучительная агония. Она могла сама опрокинуть мебель и забросить подушки в прудик, думаю, она так пыталась внимание привлечь.
– Чье внимание? – спросил Гектор Борщов. – Если никого с ней не было на момент смерти? А кругом глухой забор и все заперто изнутри?
Он достал из кармана резиновые перчатки, протянул их Кате и надел сам. Сколупнул что-то со скатерти, начал рассматривать.
– То, что мы видим, – мертвые птицы… похоже на потраву. – Он наклонился над птичьим трупиком.
– Потраву?
– Использование инсектицида или же… какого-то препарата из категории родентицидов. Когда поля против вредителей обрабатывают с самолета, часто потом в округе валяются дохлые птицы в таком виде, наклевавшись отравленных жуков. Что-то типа бродифакума. Это сельскохозяйственный яд.
Катя слушала внимательно, включила диктофон в сумке. Таких названий не запомнишь. Капитан Блистанов сопел, разглядывая фотографии окровавленного трупа.
– Жуть какая. – Он поежился. – Слава богу, увезли это с глаз долой. И в прозекторскую доступ сейчас запрещен. Миновала меня чаша сия – быть на ее вскрытии. А вы, Гектор Игоревич, как тот яд назвали?
– Бродифакум. Он действует по принципу антикоагулянта, вызывает внутреннее кровотечение при отравлении и одновременно препятствует свертыванию крови. – Гектор снова внимательно оглядывал сервировку стола. – Его можно легко приобрести для избавления от грызунов или кротов на участке. Он продается в хозяйственных магазинах. Однако чтобы на человека он возымел такой страшный эффект, нужна очень высокая концентрация. В чайнике, – он поднял фарфоровую крышку, – на донышке остатки чая и заварки. Возьмите все на экспертизу – всю посуду, скатерть и пищевые остатки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Несколько ворон спецы биозащиты забрали, – сообщил эксперт. – Но я тоже парочку возьму для исследования.
– Как мы успели узнать у свидетелей, Регина Гришина потеряла единственного сына полтора года назад. И впала в глубокую депрессию. Она тяжело болела, – сообщила Катя. – Не захотела ли она таким способом сама свести счеты с жизнью? Отравилась?
– Самоубийство? – Капитан Арсений Блистанов сразу воспрянул духом. – Вот и чудненько. С плеч долой сразу все разом. Отказной материал в возбуждении.
– Сеня, что ты несешь? – оборвал его Гектор сухо. – Не забывай, кто ты и где. И чем занят.
– Вы меня всегда и раньше воспитывали, Гектор Игоревич. Да, это я сболтнул глупость. – Блистанов тряхнул подстриженными кудрями. – Я каждое утро твержу себе, просыпаясь: Сеня, ты начальник Полосатовского отдела полиции, ты мент, Сеня, должностное лицо. А не абы где!
– Давайте взглянем на ее дом, – предложил Гектор Борщов, и они направились к выкрашенному охрой коттеджу, дверь которого была гостеприимно распахнута.
На выложенном плиткой полу открытой веранды – солнечные пятна.
Глава 8. Фотографии
В доме покойной Регины Гришиной, о которой они пока не знали ничего – ни как она умерла, ни как жила, Катю (возможно, здесь сыграли роль слова домработницы Карлы) действительно несказанно поразило обилие фотографий в рамках, расставленных везде, во всех комнатах. И еще портрет.
Дом оказался просторным, светлым, обставленным и декорированным с большим вкусом – с камином в холле-гостиной, дорогой итальянской мебелью, большой стильной кухней, застекленной террасой и комнатами наверху – спальней хозяйки, ее ванной, кабинетом и вместительной гардеробной с зеркалами.
Фотографии не гармонировали с модной современной обстановкой, старые выцветшие снимки теснились на консоли в гостиной, на камине, на комоде в спальне хозяйки и в коридоре на втором этаже, на рабочем столе в кабинете.
На них были изображены две женщины, непохожие друг на друга внешне, но обе в цирковой одежде. Часть фотографий, как определила Катя, относилась к началу прошлого века – примерно к десятым-двадцатым годам. На них была запечатлена женщина средних лет, на более поздних ей можно было дать уже все шестьдесят. Она снималась то в профиль, то смотрела прямо – породистое лицо, волевой подбородок, пышная прическа с локонами. Обсыпанное блестками цирковое платье в пол, на голове тиара с черным и белым пером по моде двадцатых. На других снимках – ранних, относящихся к десятым годам, – женщина сидела, снявшись на фоне то ли циркового занавеса, то ли бархатных штор – в тиаре и парчовом платье. На подставке рядом с ней – раскрытая книга и череп. Катя подумала, разглядывая снимок, что незнакомка напоминает ей сивиллу со знаменитой картины. На других фотографиях женщина снималась с цирковыми воронами на плечах, в костюме одалиски. Она улыбалась и смотрела так пристально и зорко, словно хотела что-то поведать – через время и расстояние. На фото двадцатых годов она, уже пожилая, сильно накрашенная, запечатлена в черном сатиновом клоунском цирковом трико. Она сидела на… электрическом стуле, пристегнутая к нему широкими ремнями за руки и за ноги.
Она смотрела прямо перед собой и торжествующе улыбалась.
Среди фотографий, расположенных на каминной полке, имелись и другие – не менее поразительного вида. Катя некоторые взяла даже в руки, чтобы детально рассмотреть. Юная девушка в белом платье и прозрачной свадебной фате. И надпись внизу по-английски: The Phantom Bride[3]. На другом снимке именно она парила в воздухе в горизонтальном положении, повернувшись к зрителю и опираясь локтем на длинную трубу – словно ангел Страшного суда на фресках. Призрак невесты поднялся над ареной примерно на полтора метра. Однако все это, конечно же, было фотографическим фокусом, результатом специальной обработки пленки. Так в тот момент решила Катя.
