— Она самая. Дебора из Эссекса, ныне известная как Диди. Привет! — Она машет рукой. Диди отвечает.
— Дьявол. У нее очень вульгарная внешность. — Лидия улыбается. — Неудивительно, что у нее рухнул последний контракт. Просто позор. Такого бы никогда не случилось, будь она чуточку приятнее.
Александр хихикает.
— Думаю, нам надо двигаться отсюда, — говорю я.
— Да, — соглашается Лидия. — Тем более что в плане у нас несколько вечеринок. Куда пойдем сначала? К Вествуд или Стелле Маккартни?
Мы с Александром переглядываемся и одновременно произносим:
— К Вествуд.
— Правильно, — отвечает Лидия. — В конце концов, кому хочется пить безалкогольное шампанское и смотреть на то, как манекенщицы стегают друг друга хлыстом из кожзаменителя?
4
Я жду Александра за кофе и круассанами в «Двух обезьянах». Мы решили поехать на Premiere Vision на специальном поезде, известном под названием «Экспресс "Барахолка"». И потому, прежде чем мы начнем локтями прокладывать себе дорогу в вагон, стоит зарядиться кофеином и перекусить. Самое агрессивное существо в мире — это пассажир «Барахолки». Хуже может быть только человек, страдающий одновременно от похмелья, запора и цейтнота.
Александр, конечно, опаздывает. На вечеринке у Вествуд он снял какого-то парня и бросил меня на полпути в отель, чтобы где-то с ним уединиться. Я легла поздно — наверное, не раньше трех. Не самое примерное поведение для дизайнера, который по идее приехал заниматься делами. Но Лидии трудно отказать, особенно когда она уверяет, что на вечеринке в Les Baines Douches будет Пафф Дэдди и толпа знаменитостей, с которыми мне бы не вредно познакомиться в расчете на дальнейшее сотрудничество. В результате я стояла в углу, прижатая к стенке, отчаявшись что-нибудь расслышать, и разглядывала какого-то коротышку, который, возможно, был Пафф Дэдци, или П. Дидди, но я в этом не уверена. Лидия представила меня некоей американской певице, которая слегка смахивала на Гвен Стефани. Она приехала в Париж на Неделю моды. Я сделала вид, что все это мне безумно интересно, поздоровалась с несколькими знакомыми манекенщицами, выпила шампанского, ухитрившись не заплатить, и узнала, что, по слухам, Шерон Стоун завтра вечером собирается посетить вечеринку у Louis Vuitton в Le Petit Palais. Этот прием как бы символизирует окончание Недели моды — собственно, и окончание сезона. Самое грандиозное событие этих дней, на которое ухлопали кучу денег. Там соберется прорва народу; будут кормить икрой и поить шампанским. Вот где можно будет оттянуться! Собирается прийти и сама Винтур, хоть и ненадолго, поскольку спать она укладывается в десять. Ну, если женщина начинает свой день в пять утра в тренажерном зале, а в семь принимает визажиста, то вполне можно понять, почему она предпочитает ложиться рано.
Наконец я вижу, как Александр, чудовищно взъерошенный, бредет по улице в мою сторону, и думаю, что ему — по примеру Анны Винтур — стоило бы вчера лечь пораньше. Сварливые геи сами по себе не сахар, но сварливый гей с похмелья — это один сплошной кошмар.
— Ты не поверишь! — скрипит Александр, плюхаясь со мной рядом. — Я познакомился с единственным во всем
Западном полушарии гомиком, у которого в ванной нет шампуня. Только посмотри на этот ужас. — Он лохматит себе волосы, которые сейчас похожи на цыплячий пух. — Только-только в твоем сознании сложится некий стереотип, как все летит вверх тормашками. Кто поверит, что у гея дома может не быть шампуня?! И это при том, что он, черт его дери, парикмахер!
— Зачем ему возить свое барахло туда, где его и так много? — спрашиваю я. — А может быть, он не любит держать дома всякие рабочие принадлежности.
— Плевать на то, что он не любит, — брюзжит Александр. — Больше мы с ним не увидимся.
Он допивает мой кофе и откусывает сразу половину моего круассана.
— Мне нужен порошок.
Через час Александр, причесанный, надушенный и уже куда более дружелюбный, сидит рядом со мной в вагоне «Барахолки». Мы прячемся за спинами многочисленных представителей прессы, стараемся не попадаться никому на глаза и навостряем уши в ожидании сплетен. Две девицы, которые сидят впереди, не разочаровывают нас.
— Слышала, что было вчера? — спрашивает одна.
Александр наклоняется вперед, чтобы увидеть ее лицо, но безуспешно.
— Что? — интересуется вторая.
— Вчера вечером выстроилась целая очередь из тех, кто хотел попасть на презентацию Dior, — начала повествование девушка. — Народу тьма-тьмущая. Корреспонденты Vogue из Англии, Италии и Японии, куча закупщиков, а потом откуда-то появились парни из американского Vogue и просто нагло проскочили у нас на хвосте. Один взял и скомандовал: «Пошли», и охрана их пропустила! И в результате они всех обскакали.
— Кем это они себя возомнили? — спрашивает вторая.
— Уж не знаю. Англичане, например, так и остались стоять.
— Правда?
— Да.
— Ужас.
— Конечно.
— А Элизабет Салтмэн?
— Я ее не видела.
— Она шикарная, правда?
— Да-а.
— Вот что значат наследственные деньги, ты подумай!
— И не говори…
Они обе с минуту молчат и жуют свои булочки с сыром.
— Я слышала, твой бывший — ну тот, фотограф, — тоже здесь.
— Неужели? — с набитым ртом спрашивает другая.
— Он потребовал, чтобы ему предоставили черный или синий BMW.
— Ну…
— Он сказал, что согласится только на BMW.
— Ну?
— Машина всю неделю простояла в гараже отеля Ritz! Он к ней даже не прикоснулся!
— Эти американцы, скажу я тебе…
— Нам, кажется, выходить.
Мы с Александром выбираемся вслед за всеми. Каждый годя езжу на Premiere Vision и потом раскаиваюсь. Каждый год мне, кажется, что наступило, наконец, то время, когда можно послать вместо себя кого-нибудь из подчиненных. Но когда я представляю, как Триш бродит по этой колоссальной ярмарке с нашей кредитной карточкой, то заставляю себя встать и отправиться на вокзал. Единственный человек, которому на самом деле нечего тут делать, — Александр. Но он сопровождает меня из вежливости. И потом, мне нужна моральная поддержка. Ну и вдобавок он знает, что, если отпустить меня одну, потом я его просто убью.
Мы уже достаточно долго проработали вместе, чтобы он понял, для чего существует наш брэнд и к чему мы стремимся. Я не принадлежу к числу тех дизайнеров, которые потакают вкусам инфантильных, изнеженных, наивных девиц и украшают свои изделия оборочками и финтифлюшками. Наш девиз — лаконичность и сдержанность, мы ориентируемся на зрелых, умудренных опытом покупательниц. Иными словами, мы ближе к Roland Mouret, чем к Chloe. Для меня важнее общий силуэт, чем отделка и детали, и потому нам нужно закупить побольше хороших простых тканей. Александр в этом разбирается. Хорошее джерси он разглядит за двадцать шагов, и поэтому очень полезно иметь его при себе, поскольку сама я нерешительна и невнимательна.
Мы выстаиваем очередь, предъявляем наши пропуска и карточки, заполняем бланки, на каждом шагу вытаскиваем свои удостоверения. Даже в мире текстиля есть своя иерархия. К примеру, если вы — владелец дешевого универмага, то некоторые поставщики джерси просто не позволят вам приблизиться к их отделам. Вам придется общаться с охраной, улыбаться тому верзиле, который стоит у прилавка, расписываться, показывать удостоверение, объяснять, кто вы такой, и только после этого вам, наконец, позволят пощупать ткань. Гонконгские производители нейлона просто умоляют, чтобы агенты Top Shop удостоили своим присутствием их отдел, в то время как кое-кто даже на порог их не пустит. Точно с таким же пренебрежением относятся к Primark, Mark One и Morgan. Я — независимый дизайнер, и меня примут, в общем-то, везде, но чем больше фирма и чем значительнее сумма их прибылей, тем меньше им нужды в моем крошечном заказе.
Если бы я не была так подавлена, то оставался бы по крайней мере стимул. Но о чем мне меньше всего хочется думать, после того как я буквально похоронила свою весенне-летнюю коллекцию, — так это о следующем показе. Сейчас начало октября, и я планирую его на будущую осень. Впереди у меня целый год. Но что в будущем году захотят носить женщины? Как узнать, какой цвети какая ткань мне понадобятся?
На Premiere Vision можно получить нечто вроде подсказки. В центре огромного зала размером с пять футбольных полей находится крытое помещение, где с тобой поделятся кое-какими выкладками насчет грядущего сезона. Черный цвет всегда будет в моде, а весной и летом кто-нибудь из дизайнеров непременно предложит что-то желтое или зеленое. Периодически заявляет о себе бирюзовый. Но для осенних или осенне-зимних коллекций всегда предпочтительны коричневые, темно-зеленые и темно-синие тона. Ну и, разумеется, золотистые и серебристые краски для вечерних туалетов. И что-нибудь красное — в преддверии Рождества. Но лично я всегда думала, что с фиолетовым не промахнешься. В любом случае, что бы они там ни говорили, у тебя своя голова на плечах. Кто захочет те же цвета, что в Mark One?
