Карахад на это улыбнулся.
— Двадцать пять миллионов душ.
Пророк уже видел жадный блеск в глазах воина.
— По-вашему, это мир проклят лишь потому, что мы покинули его в момент бесчестия? Или проклятие — это всего лишь удобная маска, призванная скрыть тот факт, что мы бежали из своего второго дома?
Карахад промолчал, однако ответ ясно читался в его бесцветных глазах.
— Я рад тому, что мы поняли друг друга, — подытожил Талос. — А теперь, Делтриан, прошу — продолжай.
Делтриан снова включил гололитическое изображение. Оно отбросило призрачный свет на темную броню собравшихся воинов.
— Тсагуальса защищена так же слабо, как и большинство пограничных миров Империума. У нас нет данных по частоте или численности флотских патрулей в этом субсекторе, но, учитывая местонахождение планеты, будет уместным допустить слабое и нерегулярное присутствие военных сил Империума. Известно, что ближайшие районы защищают три ордена Адептус Астартес. Все они произошли от генетической линии Тринадцатого легиона. И каждый из них в этом году был…
Талос прочистил горло.
— Только ключевые детали, прошу тебя, почтенный техножрец.
Делтриан ответил сердитым треском машинного кода.
— Планета не защищена с орбиты, как и в случае большинства пограничных миров, — за исключением тех имперских патрулей, которые готовы пойти на риск и так сильно отдалиться от Астрономикона. Без императорского варп-маяка, позволяющего ориентироваться их навигаторам, угроза погибнуть в Море Душ может быть очень значительной. Я с трудом могу представить причины, заставившие Империум основать колонию так далеко от Восточной границы. Те города, что мы видим на поверхности, — по всей вероятности, самодостаточные города-государства, приспособившиеся к существованию за счет планетарных ресурсов, а не за счет нерегулярных поставок из остальной части Империума.
— На поверхности были замечены какие-нибудь армейские маневры? — поинтересовался один из воинов.
— Анализирую, — ответил Делтриан.
Он сделал движение рукой, словно поворачивал ключ в замке. Игла нейронного интерфейса щелкнула в разъеме, и гололитическое изображение замигало. Несколько участков планетарной поверхности вспыхнули красным.
— Мы следили за спутниковыми вокс-передачами последние шестнадцать часов начиная с момента прибытия. Поначалу примечательным оказалось то, что количество сообщений минимально. Планета почти беззвучна. Это указывает на деградацию или примитивное развитие технологий.
— Легкая добыча, — ухмыльнулся другой легионер на противоположном конце зала.
«Хватит перебивать меня», — подумал Делтриан.
— Три целых одна десятая процента планетарных вокс-передач относятся к военной тематике — или могут быть истолкованы таким образом, в терминах безопасности городов-государств и сил поддержания порядка. Из этого следуют две вещи. Первое: гарнизон Сил планетарной обороны этого мира очень незначителен — возможно, минимален. Второе: несмотря на значительное, по меркам Статута о приграничных мирах, население, здесь не набирают полков для службы в Имперской Гвардии.
— Это так необычно? — спросил Ксарл.
Кирион хмыкнул.
— Он что, по-твоему, похож на имперского вербовщика?
Делтриан проигнорировал эту неуместную шутку.
— Двадцать пять миллионов вполне могут обеспечить основание Имперской Гвардии, но приграничные миры, судя по всему, облагаются другими налогами. Из-за своего отдаленного местоположения Тсагуальса крайне неподходящая планета для набора призывников в Гвардию. Следует отметить, что суровые условия на поверхности делают Тсагуальсу весьма негостеприимной — практически враждебной — для людей. Данные ауспика регистрируют поселения, способные поддержать указанную численность, но реальное население, скорее всего, меньше.
— Насколько меньше? — спросил еще один воин.
— Гадать бесполезно. Мы сами скоро это увидим. Планета беззащитна.
— Короче, — вмешался Талос, — этот мир уже наш, братья. Нам надо лишь протянуть когти и взять его. Мы разделимся перед высадкой, — продолжил он. — Каждый Коготь возьмет на себя один городской сектор и сможет сделать с ним все, что пожелает.
— Зачем?
Все воины обернулись к Делтриану.
— Ты хочешь что-то сказать? — спросил его Талос.
Техножрец потратил долю секунды на то, чтобы облечь свои мысли в словесную форму и придать голосовой коммуникации как можно менее оскорбительный тон.
— Я хотел бы спросить, господин, зачем вам вообще понадобилась высадка на планету? Что может дать нам этот беззащитный мир?
Талос не смутился. Взгляд его черных глаз впился в капюшон техножреца и поблескивающие линзы под ним.
— Это не отличается от любого другого набега, почтенный жрец. Мы грабители. Мы грабим. Именно этим мы и занимаемся, не так ли?
— Тогда я задам еще один вопрос. Зачем мы преодолели четверть Галактики, чтобы добраться до этого места? Полагаю, я могу воздержаться от анализа количества имперских планет и подсчета потенциальных целей для грабежа. Так что я сформулирую свой вопрос следующим образом: зачем мы прибыли к Тсагуальсе?
Повелители Ночи снова притихли. В кои-то веки они смотрели на пророка в безмолвном ожидании.
— Я хочу получить ответы, — произнес Талос. — И считаю, что найду их здесь.
— Ответы на что, Ловец Душ? — спросил один из воинов.
Талос видел отражение того же вопроса во многих глазах.
— На то, почему мы все еще ведем эту войну?
Как и ожидалось, его слова встретили хохотом, фразами: «Чтобы выиграть ее» и «Чтобы выжить», мешавшимися с насмешливым гамом. Это вполне устраивало Талоса. Пусть думают, что это шутка ветерана, которой он поделился с братьями.
Прошло три часа, прежде чем Ксарл сказал то, чего ждал Талос:
— Ты не должен был этого говорить.
В оружейной кипела работа. Септимус и несколько сервиторов облачали Первый Коготь в боевые доспехи.
Кирион покосился на смертного раба, помогавшего завинтить крепления наголенника.
— Ты смотришься не краше мертвеца, — заметил легионер.
Септимус выдавил улыбку, но ничего не ответил. Его опухшее лицо смахивало на палитру художника, где преобладал синий.
— Талос, — повторил Ксарл, — ты не должен был говорить этого на военном совете.
Талос сжал и разжал кулак, проверяя работу механизмов перчатки. Перчатка откликнулась приглушенным, мягким гулом отлаженных сервомоторов.
— Чего именно я не должен был говорить? — спросил он, хотя прекрасно знал ответ.
Ксарл дернул левым плечом, на которое сервитор прикреплял наплечник.
— Никто не станет уважать командира-нытика. Ты слишком много думаешь, слишком часто оглядываешься на прошлое. Они посчитали твои слова шуткой, и только это тебя спасло. Но поверь мне, брат: ни один из Когтей не захочет спускаться на поверхность проклятого мира лишь затем, чтобы удовлетворить твое стремление к духовным поискам.
Талос кивнул, соглашаясь с подозрительной легкостью. Попутно он проверял болтер.
— Верно. Единственная причина, ради которой они согласятся на высадку, — это возможность посеять ужас в мирном населении, так ведь? При таком примитивном и непродуктивном мышлении нет места для сомнений или более глубоких эмоций.
Первый Коготь несколько секунд молча смотрел на своего командира.
— Что с тобой не так? — нарушил тишину Ксарл. — Что за горечь отравила твои мысли в последние ночи? Ты говорил так же, прежде чем впасть в долгий сон, и уже дважды после пробуждения. Почему ты не прекращаешь выступать против легиона? Мы — то, что мы есть.
Пророк прикрепил болтер к бедру с помощью магнитного зажима.
— Мне надоело просто выживать на этой войне. Я хочу ее выиграть. Я хочу, чтобы в нашей борьбе появился смысл.
— Мы — то, что мы есть, Талос.
— Тогда мы должны стать лучше. Мы должны изменяться и развиваться, потому что застой не приведет ни к чему.
— Ты говоришь так же, как говорил Рувен, прежде чем нас покинуть.
Губы пророка скривились в презрительной улыбке.
— Я долго держал эту горечь внутри, Ксарл. Разница лишь в том, что теперь мне хочется о ней говорить. И я об этом не сожалею. Говорить об этих пороках — словно вскрыть назревший гнойник. Я уже чувствую, как яд вытекает. Нет греха в том, чтобы стремиться прожить жизнь со смыслом. Предполагается, что мы ведем войну и сеем страх во имя нашего отца. Мы поклялись отомстить за него.
На бледном лице Ксарла появилась озадаченная гримаса, которую он даже не попытался скрыть.
— Ты спятил? Сколько воинов легиона искренне прислушивались к бреду обезумевшего примарха, да еще прозвучавшему так давно?
