— С этим можно не спешить, — заявил Джайлз. — К тому же, если нам впоследствии и придется прибегнуть к помощи агентства, мы выберем серьезную фирму, а не из тех, что трубят о себе во всех газетах. Я, правда, не вижу, что они смогут предпринять помимо того, что уже сделали мы.
Спустя несколько дней его оптимизм (или чувство уверенности в себе) оправдался: они получили письмо, написанное четким, но в то же время неразборчивым почерком.
«Голлз-Хилл Вудли-Болтон.
Уважаемый сэр!
В ответ на ваше объявление в «Тайме» довожу до вашего сведения, что Хелен Спенлав Кеннеди является моей сестрой. Я уже много лет как потерял ее из вида и буду счастлив получить о ней какие-либо известия.
Искренне ваш, Джеймс Кеннеди, доктор медицины».
— Вудли-Болтон, — сказал Джайлз. — Это недалеко отсюда. Местные жители ездят в Вудли-Кэмп на пикники. Это заросшие вереском холмы милях в тридцати отсюда. Мы напишем доктору Кеннеди и спросим его, можем ли мы нанести ему визит. А может, пригласить его к нам?
Вскоре пришло письмо, в котором доктор Кеннеди сообщал, что будет ждать их в следующую среду. И вот в среду утром Джайлз и Гвенда пустились в путь.
Деревня Вудли-Болтон была разбросана по склону холма. Дом Голлз-Хилл стоял на самой его вершине, и его окна выходили на Вудли-Кэмп и на заросли вереска до самого моря.
— Какое унылое место, — вздрогнула Гвенда.
Дом тоже оказался унылым. Им открыла дверь неприветливая женщина. Она провела их через пустой холл до кабинета, длинной комнаты с тянувшимися вдоль стен книжными полками.
Увидев их, доктор Кеннеди встал. Это был пожилой седой мужчина с густыми бровями, скрывавшими глаза. Он пристально посмотрел на Джайлза и Гвенду.
— Мистер и миссис Рид? Садитесь сюда, миссис Рид, это кресло самое удобное. Так что вы можете рассказать мне о моей сестре Хелен?
Джайлз рассказал заранее придуманную им историю.
Они недавно поженились в Новой Зеландии и только что приехали в Англию, где его жена, будучи ребенком, прожила какое-то время. Жена решила разыскать своих родственников и старых друзей семьи.
Доктор Кеннеди держался по-прежнему строго и чопорно. Он был вежлив, но типично «колониальная» настойчивость, с которой молодые люди желали возобновить старые семейные связи, явно раздражала его.
— Значит, вы думаете, что моя сестра, вернее, сводная сестра, ваша родственница?
В его любезном тоне звучала едва уловимая враждебность.
— Она была моей мачехой, — объяснила Гвенда, — второй женой моего отца. Я, разумеется, очень плохо помню ее, я ведь тогда была совсем маленькой. Моя девичья фамилия Халлидей.
Он удивленно взглянул на нее, и вдруг его лицо осветилось улыбкой. Его равнодушие сразу же исчезло.
— Боже правый! — воскликнул он. — Уж не хотите ли вы сказать, что вы Гвенни?
Она кивнула. Давно позабытое уменьшительное имя, которым ее называли в детстве, прозвучало для нее знакомо и ободряюще.
— Да, — подтвердила она. — Я Гвенни.
— Господи помилуй, уже взрослая, уже замужем! Как быстро летит время! С тех пор прошло, наверное, лет пятнадцать… нет, намного больше. Вы, я полагаю, не помните меня?
Гвенда покачала головой:
— Я даже своего отца не помню. Мои воспоминания об этом времени очень расплывчаты.
— Конечно же, первая жена Халлидея была уроженкой Новой Зеландии, он говорил мне об этом. По его словам, это очень красивая страна.
— Это самая прекрасная страна в мире. Но Англия мне тоже нравится.
— Вы приехали сюда на время или собираетесь обосноваться на постоянное жительство? — Он позвонил в колокольчик. — Сейчас мы выпьем чаю.
На пороге кабинета появилась уже знакомая им высокая женщина.
— Чаю, пожалуйста, — сказал доктор. — С поджаренным хлебом с маслом, или кексом, или еще с чем-нибудь…
Экономка бросила на гостей недовольный взгляд и, ответив: «Слушаюсь, сэр», — вышла.
— Обычно я чай не пью, — сообщил доктор Кеннеди, — но такое событие нельзя не отметить.
— Вы очень любезны, — отозвалась Гвенда. — Мы не просто приехали посмотреть Англию. Мы купили здесь дом. — Она сделала паузу и добавила:
— Хиллсайд.
— Да, в Диллмуте, — рассеянно ответил доктор Кеннеди. — Вы ведь мне написали оттуда.
— Вы знаете, это совершенно поразительное совпадение, — сказала Гвенда. — Не правда ли, Джайлз?
— Совершенно верно. Невероятное.
— Видите ли, этот дом продавался, — продолжала Гвенда и, заметив, что доктор Кеннеди не понимает ее, добавила:
— Речь идет о том самом доме, в котором я жила в детстве.
Кеннеди нахмурил брови:
— Хиллсайд? Впрочем, да… я слышал, что виллу переименовали. Раньше она называлась Сент… не помню точно… если мы, конечно, говорим об одном и том же доме. Это тот, что стоит на Лихэмптонской дороге справа, немного не доезжая до города?
— Да.
— В таком случае это он. Странно, как порой забываются названия. Подождите… Вилла называлась Сент-Кэтрин.
— Значит, я действительно жила там?
— Конечно, вы там жили. — Он с улыбкой взглянул на нее. — А что побудило вас опять в нем поселиться? У вас же не могли сохраниться о нем четкие воспоминания?
— Вы правы, но каким-то таинственным образом я сразу же почувствовала себя в нем как дома.
— Почувствовали себя в нем как дома… — повторил доктор.
— Вы понимаете, — начала Гвенда, — я надеялась, что вы обо всем мне расскажете… О моем отце, о Хелен… обо всем…
Кеннеди задумчиво посмотрел на нее.
— Я полагаю, ваши родственники в Новой Зеландии так ничего толком и не узнали. Впрочем, говорить здесь особенно не о чем. Моя сестра Хелен возвращалась из Индии на том же корабле, что и ваш отец. Он был вдовцом с маленькой дочкой. Хелен прониклась к нему сочувствием или влюбилась в него… Ваш отец был одинок, или он тоже влюбился в нее… Сейчас трудно понять, почему и как все случилось. Приехав в Лондон, они поженились, а затем поселились здесь, в Диллмуте, где я в ту пору практиковал. Келвин Халлидей казался симпатичным человеком, правда, немного нервным и уставшим, но, похоже, в ту пору они были счастливы. — Он помолчал и затем продолжил:
— Однако не прошло и года, как Хелен сбежала от него с другим мужчиной. Вы, вероятно, слышали об этом.
— А с кем она сбежала? — спросила Гвенда. Кеннеди бросил на нее острый взгляд.
— Она мне ничего не сказала, — ответил он. — Она не посвящала меня в свои дела. Я заметил — не заметить было нельзя, — что у них с Келвином не все было гладко. Почему — не знаю. Я человек строгого воспитания и сторонник супружеской верности. Хелен никогда бы не стала мне рассказывать, что между ними происходило. Кое-какие слухи до меня, разумеется, доходили. К ним часто приезжали гости из Лондона и из других мест. Я думаю, что это был один из них.
— Они ведь не развелись, не так ли?
— Нет. Хелен не хотела разводиться. Об этом мне сказал Келвин. Вот я и решил — возможно, ошибочно, — что речь шла о женатом человеке. О ком-то, чья жена, возможно, была католичкой.
— А мой отец?
— Он тоже не хотел развода, — резко ответил доктор.
— Расскажите мне о нем, — попросила Гвенда. — Почему он вдруг решил отправить меня в Новую Зеландию?
Кеннеди ответил не сразу.
— Я думаю, ваши родственники оказали на него давление. Увидев, что его второй брак вот-вот распадется, он, вероятно, пришел к выводу, что это наилучший вариант.
— А почему он не отвез меня туда сам?
— Я не знаю… У него было довольно плохо со здоровьем.
— Чем он болел? От чего он умер?
В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошла мрачная экономка. Она держала в руках поднос, на котором была тарелка с намазанными маслом ломтиками поджаренного хлеба и розетка с джемом. Доктор Кеннеди попросил Гвенду разлить чай, и когда она, наполнив и раздав чашки, взяла себе кусочек хлеба, произнес с несколько нарочитым весельем:
— Расскажите мне, как теперь выглядит дом. После того как вы перестроили его, я, пожалуй, его и не узнаю.
— Мы пока занимались только ванными комнатами, — ответил Джайлз.
Гвенда посмотрела на доктора.
— От чего умер мой отец?
— Этого я вам сказать не могу, моя дорогая. Как я вам уже говорил, его здоровье порядком расшаталось и он уехал в санаторий где-то на восточном побережье. Там же спустя два года он и умер.
— В какой санаторий?
— К сожалению, я не помню. Помню только, что где-то на восточном побережье.
Он явно чего-то недоговаривал. Джайлз и Гвенда переглянулись.
— Но вы по крайней мере можете нам сказать, где он похоронен? — вступил в разговор Джайлз. — Гвенда непременно хочет побывать у него на могиле, что вполне естественно.
Доктор Кеннеди наклонился к каминному очагу, выскребая перочинным ножом пепел из трубки.
— Знаете, — пробормотал он, — на вашем месте я бы не стал задерживаться на прошлом. Да и вообще, все это поклонение перед умершими ошибочно. Единственно важное — это будущее. Вы оба молоды, полны сил, перед вами открыт весь мир. Так смотрите же вперед. Ехать на могилу того, кого вы почти не знали, и украшать ее цветами незачем.
