- Скажи, кто это сделал, Сеня. Ты же знаешь!
Она долго уламывала тщедушные гудки в телефонной трубке, но так и не смогла выбить из меня ответа. А что я мог сказать? Что её сына чуть не убила мафия? Что я это видел? И чтобы она сделала? Написала заявление в купленную полицию? Пристыдила бы Расула гневным увещеванием? Что вообще я мог сделать? От меня ничего не зависит!! Где-то в широте души даже родилось презрение к женщине, которое, впрочем, растворилось внутри моего же презрения к себе. Роль личности в истории сильно преувеличена, а я, новый господин никто и человек в футляре, никогда не претендовал на то, чтобы называться личностью. Я хотел, чтобы обо мне позабыл целый свет. Новых приключений, оживавших в ночных кошмарах, мне хватило на многие месяцы. Но вместе с косматым страхом, который шептал мне гадости с левого плеча, часто представлялось и то, как я, накаченный и с автоматом, хохоча, как синеокий викинг, разношу к чертям чёрных зубоскалящих крыс. Этот импульс периодически поражал током, и я начинал исступлённо качаться, о чём забывал на вторую неделю, и снова превращался в мирно досиживающего свой школьный срок заключённого. Тем более неожиданным выглядел поздний весенний звонок, потрясший мою просторную обитель. Не зная, чего можно ждать от одинокой трели, я приготовился вникать в привычные мольбы Славиной матери, которые смертельно надоели моему отцу, или даже выслушать бред саентологов. Но в трубке я с удивлением узнал голос бывшего друга:
- Приветствую, камрад. Что планируешь на завтра?
- Привет... да... ничего особенного.
- Тогда я за тобой зайду днём?
- Ну... заходи.
Слава не был весел, как в прежние лихие дни, но его уверенный и глухой голос впервые за долгие месяцы вызвал на моем бледном лице восторженный серп улыбки.
***
Редко ругаясь в жизни, я всё же захотел немедленно эмигрировать в сторону "нахуя", когда увидел сборище скинхедов. Глядя на эту хилую публику, чей суммарный вес едва ли превышал массу моего тела, я стал верить в то, что скинхедов контролируют спецслужбы запада. Среди них были подростки, которые десятками могли бы прятаться за спиной худосочного индийского йога. В кислотных испарениях, какие обычно витают над сельским туалетом, разлагались пьяные девки с настолько обвисшими телами, что было непонятно, где там живот, где грудь, а где уже начинается арийская коленка. Боны орали, кидали кривые, как их глаза, зиги. Сосались с чудовищами, которых Тесей принял бы за Минотавра, а Одиссеей за Харибд. Пара синих нищебродов с выскобленными до белого черепушками, попыталась стрельнуть у меня денег на жигулевское, но я был стоек и гордо отказал им:
- Извините парни, сам без денег.
Слава несильно изменился с момента последней встречи в больнице. Его глаза перевыполнили план и выплавили столько стали, что взгляд парня стал еще более жестким и холодным, на грани ненависти и безразличия. Он стал замкнут, точно в душе обнимал сам себя, молчаливым и не реагирующим на идиотские выходки молодых скинов. С пугающей ясностью я понял, почему когда-то Слава искал общества такого неудачника как я: те, кто стоял передо мной, даже не имели права называться людьми. Они были нужны, чтобы растапливать печи в холодную зиму, или служить провиантом в блокадном городе. Если о чём с ними и можно было поговорить, так это о том, где купить пива.
- Тебя бесит эта компашка? - вдруг спросил Слава, когда мы стояли в толпе карланов, которые, оттопырив пальцы, танцевали какой-то глупый клубный танец, - это мода. Раньше здесь было веселей. Все только и делали, что бухали. А теперь пляшут.
- Они меня бесят, - с другом я мог быть смелым, - что это за стыдоба? И вот они сражаются за Русь?
- Ты хочешь уйти?
- Да.
Тогда Слава вышел в центр группы, где недавно валялся пьяный скин, акционирующий за Русь-Матушку. Он резко свистнул, напоминая лихого донского ушкуйника или казака, и, завладев хмельным вниманием пятнадцатилетних мстителей, начал говорить:
- Камрады! Тут такое дело! На меня наехали айзеры. Я забил с ними стрелку, они все будут на говне и на машинах. Надо срочно собрать моб против них. Кто со мной?
Сильно заочковав поначалу, я всё-таки сообразил, что никаких айзеров поблизости нет. Но, не смотря на это, уже через минуту на уличном пятачке почти никого не осталось. Парни и девчонки, прежде чем незаметно применить к себе заклинание невидимости, подходили к нам и быстро пожимали руки по вене. В следующее мгновение их уже и след простывал. Из алкоголиков осталось лишь несколько тел и то потому, что они были беспробудно пьяны и никак не прореагировали на боевой призыв. Слава, хлопнув меня по плечу, сказал:
- Ну, вот и мы избавились от балласта проверенным, дедовским способом!
- И это всегда работает?
- Надежней только автомат Калашникова! - хохотнул подошедший вихлястый паренек, - скам, этот мусор всегда отсеивается. Добро пожаловать в нашу честную, национальную компанию. Меня кличут Гоша. Георгий Шутов. Или - Шут.
И я начал знакомства с этими милыми людьми.
Шут был знаменит тем, что в двенадцать лет убил человека. Это был его родной дед, который не любил внука, а обожал графин с водкой. В грязной, засиженной мухами и выпивохами коммунальной квартире, Шуту оставалось только подлить в гранённый святой Грааль деда немного метилового спирта. Так как у отца парня была машина, то всего через пару дней, как Гоше пришла в голову эта потрясающая идея, он уже скрашивал ожидание тринадцатого дня рождения видом дохлого деда. Шуту не нравилось, что дед учил его такой премудрой науке, как стать похожим на него - этим пропитым, кухонным советским кхмером. Так, имея в будущем слабую тройку по химии, Шут стал первым, кто применил на практике абстрактные знания, полученные из сального учебника. Поэтому для Шута не было ничего святого, и он готов был одинаково ржать, хоть над Богородицей, хоть над безногим калекой.
- Проклятые жиды.
Лом был здоровенным парнем, который мог с успехом бегать по крышам и шатать трубы. Начинал он с панкования, но затем понял, что самый конченый слабый и трусливый гоп живёт гораздо вольготнее самого смелого и порядочного панка. Однажды, во времена панковой юности он отобрал у одной быдло-бабы сумочку, и сожрал на её глазах всю находившуюся там косметику.
- Ибо уебанка, - как пояснил Лом, - и жидовка.
Не смотря на обладание этим сакральным знанием, Лом всё же сообразил, что, если ты скин, то можешь одновременно угнетать как гопников, так и панков, поэтому скиновать он начал два года назад. Тогда ему было шестнадцать, а их было трое. На каждого неосторожного зверька приходилось больше, чем по пять лет Лома. Они не учли, что не только кавказцы занимаются борьбой, и скоро сорвали джек-пот, пополнив разбитыми лицами нечищеные унитазы и грязные раковины туалета техникума. С тех пор Лому очень понравилось бить чёрных, и он с лихвой использовал свои два метра роста в этом трудном деле. Кроме уникальной силы он обладал ещё одним свойством: буквально во всём, начиная от пьяных на улице и кончая пьяными в домах, он видел происки коварного Сиона.
- Это всё жиды, - серьезно, без тени улыбки сказал Лом, - они специально пропагандируют трусость. Карланы пьют потому что на них оказывают влияния жидо-сми, контролируемые еврейскими кланами по всему миру.
Свое прозвище парень получил из-за того, что однажды насадил на металлический лом южанина, и одной рукой, как рыцарь копьём, отсалютовал верещащим флагом ликующему солнцу.
- А ещё они подменяют русским мозги, чтобы они пили водку, - участливо спросил Шут, - ведь так, Ломик?
- Ты совершенно прав, - согласился великан, - ты вот всегда меня понимаешь, а остальные ржут.
Гоша обожал ненавязчиво шутить над глуповатым Ломом, отчего тот считал его своим другом, а на остальных в шутку обижался. В том числе и на беззлобно хохочущую рыжую девку. Поначалу я решил, что это обычная цветастая шлюха с прической челси на голове и шарфом Зенита на шее. Но потом я пригляделся и понял, что это была Девушка. Самая настоящая. Прекрасная и немножко злая.
- Алиса, - без эмоций улыбнулась она, - а также - Лис.
Светло-рыжие волосы, не цвета веснушек, но пламенные, почти светлые и всё-таки объятые огнем. Пронзительные и смеющиеся зеленые глаза и ровная полоска сомкнутых губ. Никакой косметики, кроме слегка подведенных черной тушью глаз. Никаких модных вещичек, кроме чувства стиля. Я вообще не понял, что она могла делать в компании скинхедов. Как можно было быть кошкой в компании белых ворон? Не сказать, чтобы я сразу влюбился, так как девушка была холодна, как мороженное мясо, которое достали из морозилки, но грязно улыбающийся Иисус уже прибил мой язык к гортани.
