двух милях от нас виднелась серебристый сверкающий столб воды, и оттуда я мог проследить течение реки до того места, где Тинана убил Ваупону.
Все еще следя глазами за течением ручья, я был удивлен, обнаружив, что он, по-видимому, заканчивался вторым высоким утесом в дальнем конце долины, в то время как на стороне, противоположной той, где я сидел, отвесная каменная стена поднималась на целых тысячу футов.
Долина была полностью окружена непреодолимыми барьерами, и ее жители были фактически отрезаны от остального мира. Неудивительно, подумал я, что они оставались такими примитивными, так отличались от всех других рас и развили в себе такие уникальные характеристики. Насколько я знал, существа, возможно, были изолированы здесь с тех пор, как их предки произошли от обезьян. Но мои размышления на подобные темы вскоре уступили место более практическим вещам. Я заметил, что уступ спускался к долине, становясь все уже и уже и образуя на своем пути простую тропу или трещину. Изучая его, я убедился, что по нему можно будет пройти до земли далеко подо мной. Я решил попробовать это сделать. Это была опасная тропа, и я выбирал свой путь осторожно и осмотрительно. Несколько раз я находил небольшие овраги или трещины, которые, казалось, вели в долину, но каждый из них оказывался тупиком или был слишком крутым, чтобы по нему могли спуститься человеческие ноги. Все еще держась главного выступа, я продолжал спускаться, пока, наконец, не дошел до места, где я не мог идти дальше. Тогда, впервые, я заметил то, что ускользнуло от меня раньше. Дерево, с которого люди-обезьяны спрыгнули на уступ, было на несколько футов выше того места, на которое они приземлились. Они могли бы перепрыгнуть с дерева на выступ, но даже обезьяноподобные существа не могли, я был уверен, перепрыгнуть через двадцать футов пространства. Должен быть другой способ добраться до долины, и когда я понял это, я услышал голоса внизу. Я очень осторожно выглянул из-за скалы. Почти прямо под тем местом, где я стоял, ходила женщина-обезьяна, собирая фрукты из-под низкого дерева.
Пока я наблюдал за ней, она полуобернулась к утесу и издала крик, как будто звала кого-то. В ответ раздался низкий крик, и в следующее мгновение из расщелины в скале появился человек-обезьяна, который спустился на несколько ярдов по обломкам камня и присоединился к женщине. За ним последовал еще один и еще, пока полдюжины существ не встали под деревом. Пока я наблюдал за ними, они завернули плоды в листья, закрепили связки виноградными лозами и начали карабкаться вверх по усыпанному камнями склону, чтобы, наконец, исчезнуть в расщелине. Мои подозрения подтвердились, был еще один выход, и я решил его найти. Мой план был прост. Без сомнения, подумал я, фрукты отнесут в главное помещение, и, если я смогу добраться туда первым, я смогу увидеть, через какой проход вошли сборщики фруктов. Поспешив назад по уступу так быстро, как только мог, я добрался до туннеля, промчался по нему и появился в главной пещере как раз вовремя. Двое мужчин шли по полу, неся завернутую в листья ношу, и мгновение спустя из небольшого отверстия в стене появились женщина и несколько мужчин. Не было никаких сомнений относительно выхода, но в пещере было слишком много людей, и я колебался, стоит ли пытаться выбраться наружу. Лучше оставить это до завтра, когда их будет не так много, решил я. Однако я боялся, что могу забыть, какой выход ведет в долину, и мне пришла в голову идея сделать грубый набросок пещеры с указанием расположения различных выходов. Усевшись на упавший кусок сталактита, я достал записную книжку и карандаш и начал рисовать приблизительный план пещеры. Сначала дикари бросали на меня испуганные косые взгляды, как будто опасаясь, что я собираюсь сотворить какую-то магию, но поскольку ничего не происходило, они обрели уверенность и, привлеченные ненасытным любопытством дикаря, подходили ко мне все ближе и ближе. Закончив свой торопливый набросок пещеры, я начал рисовать мужчин и женщин и только что закончил рисунок женщины, поджаривающей кусок мяса над огнем, когда один из мужчин взглянул через мое плечо и увидел, что я делаю. Мгновенно он издал пронзительный крик, отскочил назад и излил бурный поток взволнованных слов. Все бросились к нему и, бормоча и жестикулируя, столпились вокруг меня, вытягивая шеи, вглядываясь в страницу моей книги. Все были чрезвычайно взволнованы. Я сотворил еще одно чудо.
Вырвав листок с рисунком, я протянул его ближайшему человеку-обезьяне. Никогда у художника не было более благодарной и восторженной аудитории, и крики восхищения и удивления смешивались с взрывами смеха, когда рисунок переходил из рук в руки. Шум, очевидно, привлек внимание тех, кто находился в близлежащих пещерах, потому что мужчины и женщины появились со всех сторон и из каждой темной дыры в стенах пещеры. Затем, посреди всеобщего гвалта, я поднял глаза и увидел приближающегося самого короля. Люди были настолько поглощены, что не обращали внимания на своего монарха. Они даже не потрудились поклониться перед ним. На мгновение он нахмурился, как будто собирался назначить всем страшное наказание, а затем, когда один из мужчин протянул ему эскиз, выражение его лица претерпело самые поразительные изменения, и недоверие и изумление отразились на его отвратительном лице.
Некоторое время он внимательно изучал его, а затем, подойдя ко мне, он совершенно ясно дал понять знаками, что хочет, чтобы я сделал его портрет.
С готовностью и улыбкой при мысли о попытке адекватно воспроизвести его уродство я начал делать наброски, в то время как благоговейная тишина воцарилась в собравшейся толпе. Без сомнения, набросок имел очень примитивное сходство и не имел художественных достоинств, поскольку я не претендую на звание портретиста. И все же, стараясь не льстить самому себе, король на рисунке узнавался безошибочно – длинная борода, щетинистые волосы, корона из перьев и все такое. Закончив быстрый набросок, я вырвал страницу из своей записной книжки и протянул ее монарху. Выражение его лица, когда он увидел сходство, было настолько нелепым, что я затряслась от смеха, несмотря на все мои усилия сдержать свое веселье.
Король внимательно изучил рисунок, поднял руку и коснулся своей короны, пощупал волосы, погладил бороду и, казалось, был сильно озадачен, обнаружив, что все они на своих местах. На мгновение ему показалось, что они целиком перенеслись на бумагу. Затем он перевернул лист, посмотрел на чистую сторону и, будучи совершенно не в состоянии разгадать тайну, его мрачные, испуганные черты расплылись в самодовольной улыбке. Он подбежал
