Рейтинговые книги
Читем онлайн Нежные листья, ядовитые корни - Михалкова Елена Ивановна

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 18

Думаю, она получала бездну удовольствия от каждого такого концерта. Их было немало, но на один ругательный отзыв о ее питомнике Анжела строчила дюжину хвалебных, подписываясь разными именами. К тому же она никогда не скупилась на рекламу.

К концу первого года дело было поставлено на поток. Щенки росли в вонючих вольерах, не приученные ни к человеческим рукам, ни к выгулу. Анжела приводила их в порядок лишь перед тем, как показать покупателю. «Собаки – это моя жизнь! – говорила она дрожащим голосом, смаргивала слезу и целовала песика в выпуклый лобик. – Берегите моего мальчика!»

Конец ее бизнесу наступил неожиданно.

Она продала очередного дохляка десятилетней девочке. Покупку оплачивал отец. Мужчина был немногословен и хмур, но без малейших возражений выложил круглую сумму за того щенка, которого выбрала дочь. Анжела еще накинула сверху десять тысяч – сообразила, что папаша теперь никуда не денется.

Откуда же она могла знать, что девчушка серьезно больна?

Если бы щенка покупали здоровому ребенку, отец отнесся бы к смерти ее питомца легче. Но когда той-терьер отправился вслед за своими многочисленными братьями к собачьим праотцам, мужчина не стал ни подавать в суд, ни требовать деньги обратно. Собранной в интернете информации ему хватило, чтобы понять, с кем он имеет дело.

Вместо этого отец девочки дождался, когда Анжела выведет на прогулку своих племенных сук, и перестрелял их одну за другой.

Нет, Анжелу не тронул. Только собак.

Полагаю, настрадавшиеся собачонки встретили смерть с благодарностью. А вот Лосина пережила несколько жутких секунд, пока перед ней стоял человек с пистолетом.

На этом ее питомнику пришел конец. На отца девочки завели дело, но с Анжелы было достаточно: она так перепугалась, что оптом продала торговцу с птичьего рынка оставшихся щенков и завязала с собачьим бизнесом.

Вот Лось идет к дверям, мило улыбаясь.

Голову дам на отсечение: она и не вспоминает, что случилось в одиннадцатом классе.

2

Когда такси отъехало от дома, Маша достала из сумки общую фотографию. Одиннадцатый «А» в полном составе.

Итак, кого предстоит увидеть в отеле?

Само собой, Рогозину.

Но кроме нее, еще восемь человек обещали прибыть в «Тихую заводь». Об этом Маша узнала от самой Светы, спросив ее во встречном письме, кто именно прислал подтверждение. «Восемь наших девочек, включая тебя», – написала Рогозина. «Наших девочек» – как мило!

Маша попробовала договориться с самой собой. Не злиться, только не злиться! Если не считать древних воспоминаний, для этого нет повода. Может, Рогозина изменилась в своей Франции и отныне только и делает, что спасает бродячих кошек и лечит бездомных.

Но другая Маша, до сих пор страдавшая по пушистому свитеру, которого у нее не было в отрочестве, не желала понимать, какое это имеет к ней отношение: ведь не ее Рогозина спасает и лечит. Идея прощения всех, включая врагов, была Маше глубоко чужда. То, что Света сделала когда-то, – разве не основание для ненависти?

Маша вспомнила, что ничего не сказала об этом мужу, и нервно захрустела пальцами. Она попыталась убедить себя, что знать Сергею о том давнем случае совершенно не обязательно, да и не стоит вешать на него свои детские обиды и переживания… Но в глубине души прекрасно понимала, что та история вышла далеко за рамки детских обид.

Что правда, то правда. Одно небольшое хирургическое вмешательство – и Машина судьба изменилась. Не очень сильно, но весьма ощутимо.

Маша усилием воли закрыла дверь в комнату с этими воспоминаниями. В конце концов, на встрече будет не одна лишь Светка.

Во-первых, приедет Тетя-Мотя, по паспорту – Матильда Губанова. Красивое имя досталось ей в честь немецкой бабушки, но никто из одноклассников Мотю так не звал. Оно подходило для изящной фарфоровой куклы, умеющей звонко говорить «мммма-ммма!», но только не для толстой, постоянно что-то жующей девочки.

Мотя была безобидной, доброй и медлительной. Учителя лепили ей трояки и двойки, не дожидаясь, пока она закончит мямлить у доски. Но если у Моти было достаточно времени и ее никто не дергал, она неожиданно для всех показывала неплохие результаты.

Вот только старшая школа вовсе не была заточена под то, чтобы обеспечивать кому-то, выбивающемуся из общей массы, индивидуальный благоприятный режим. Мотя доползла до выпускного класса, как Сизиф на гору, толкая перед собой непосильный булыжник образования, и облегченно брякнулась вниз. «Кулинарный техникум! – издевались в классе. – Губанова – королева рубца и холодца!»

Как сложилась Мотина судьба, Маша не знала. Слышала только, что с первым мужем Матильда развелась.

Ей представилась загрубелая могучая тетка с пятью подбородками и складчатой шеей. Мотя была последним человеком, который сел бы на диету. А если бы и сел, то раздавил.

Палец Маши скользил по фотографии. Первый ряд, вторая слева: Белла Шверник, она же Белка, она же Циркуль. Черные кудри, жгучие очи и длиннющие худые ноги, за которые Шверник и получила второе прозвище. Еще за то, что гибкость в ней выражалась отрицательными величинами: Белка ходила так, словно проглотила шест, ноги ставила, как цапля, а если требовалось бежать, передвигалась скачками кузнечика.

На ее лице совершенно невозможно было выделить одну главную черту. Длинный нос («румпель!» – хохотала Светка Рогозина) громко требовал внимания к себе. Но над ним призывно блестели огромные миндалевидные глаза безбрежной ночной черноты. Затем взгляд притягивал великолепный крупный рот. Из-за этого Маша никогда не могла понять, красива Белка или нет. Начнешь рассматривать по отдельности нос или губы – хочется их немедленно зарисовать. А соберешь вместе – и не лицо получается, а куча металлолома.

Говорить спокойно Белка не умела в принципе. В ее изложении даже решение алгебраического уравнения выглядело как единство и борьба противоположностей. Учительница русского и литературы стала бояться Шверник после того, как та разрыдалась над судьбой Сонечки Мармеладовой и успокоить ее удалось только с помощью медсестры.

Маша Белку выносила с трудом. Не в том смысле, что не любила, – просто в ее присутствии казалось, что воздух перенасыщен кислородом. Эмоции искрили и обжигали окружающих. К тому же на Белку временами что-то находило, и она принималась вдохновенно нести ослепительную чушь. Маше навсегда запомнилось, как Шверник вступила в спор с химичкой, доказывая той, что можно словесным воздействием изменить температуру воды.

– Боюсь, Беллочка, – сказала старенькая Валентина Андреевна, – на это не хватит даже твоих удивительных способностей.

Белка настаивала. С пылом рассказывала о последних опытах в Тибете. О биоэнергетической матрице. О знахарстве и вербальных стрелах, посылаемых воде человеком.

Валентина Андреевна была миролюбивая старушка в буклях, но она плохо переносила деятельное невежество. Поставив перед Беллой стакан с водой из-под крана, она сунула в него градусник и попросила делом доказать Белкину гипотезу.

Шверник набрала побольше воздуха. Шверник открыла рот. Шверник обратилась к воде как к могущественному источнику жизни.

– Грейся! – требовала Белла, делая над стаканчиком пассы.

– Дай мне тепло! – умоляла она.

– Я изменю твою кристаллическую решетку! – угрожала Шверник.

Вода насмешливо покачивалась в стаканчике. Градусник невозмутимо показывал двадцать два градуса.

Через сорок минут Белка выдохлась. Не доверяя термометру, она макнула палец в воду и зарыдала от осознания своего фиаско.

– Голубушка, что ж поделать, – утешала ее химичка. – Это законы природы.

– Я тоже природа! – утирала слезы Белла. – Почему я не могу влиять даже на какую-то дурацкую аш-два-о?!

Валентина Андреевна сочувственно улыбнулась и заметила, что пока это получилось только у одного человека.

– И я хочу быть таким человеком, – выла Белла, у которой рушилась вера в магическую силу слова.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 18
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Нежные листья, ядовитые корни - Михалкова Елена Ивановна бесплатно.

Оставить комментарий