много слышала о тебе.
Целюсь прямо в его тщеславие. Если не сработает, то придется достать нож из пальто и целиться во что-нибудь другое. Он тянет за один из моих ремней, а затем резко отпускает.
– Очень лестно. Что ты умеешь?
– О чем ты?
Лицо Лукки в сантиметре передо мной, холод его золотых цепей ощущается на моей груди. Я смутно осознаю, что он стоит между моих ног.
– Не прикидывайся тупой американкой. Какой у тебя Ведьмовской дар? – шепчет он мне на ухо.
– Я Верити. Распознаю ложь.
Лукка делает шаг назад, а я поднимаюсь следом, чувствуя некоторое облегчение.
– И это все? – спрашивает он.
Несмотря на то, что в комнате холодно, мои щеки горят от того же унижения, которое преследовало меня всю жизнь. Саския, дочь одной из самых могущественных Ведьм в мире, но все, что она может сделать, это распознать ложь. Как убого.
Кажется, он начинает терять ко мне интерес, а этого я допустить не могу.
– Еще умею разговаривать на многих языках, в том числе на русском, – добавляю неуверенным тоном.
– Мы идем к моему брату, – говорит он, поднимая бутылку, в которой, как я теперь уверена, кровь какого-то бедняги.
– За здоровье, – восклицает он по-русски, желая мне крепкого здоровья, прежде чем сделать еще один глоток. – Костя, возможно, заинтересуется твоими услугами.
Константин?
– Услугами танцовщицы? – Мой голос запинается.
Лукка задирает голову к потолку и смеется, долго и громко.
– Ладно! Поняла, – вскрикиваю я.
– Прости, Ведьмочка, но танцуешь ты дерьмово. Как старая пьяная бабуля в движущемся автобусе.
Он хохочет. Его призрачно-белый взгляд определенно кажется сумасшедшим, в хорошем смысле. Мгновение спустя его лицо становится серьезным, и Лукка рассматривает меня, наклонив голову.
– Но Костику ты такой не понравишься. Нет, Костя любит все прекрасное и совершенное. Твой парик дешевка, – Лукка поднимает его со сцены и бросает за спину. Затем он дергает еще один из моих ремней. – И одеяние тоже.
Я закатываю глаза.
– Зато не выгляжу как русская версия Ваниллы Айс[10].
А что? Я должна просто сидеть здесь полуголая, пока он оскорбляет мои танцы и одежду?
Лукка снимает с себя одну из своих толстых золотых цепей, надевает ее на меня и, напевая себе под нос «айс айс бэби», начинает закручивать вокруг моей шеи, пока она не образует петлю. Затем нежно притягивает меня к себе и целует в щеку, оставляя след крови, которую только что пил.
Лукка отстраняется и некоторое время просто смотрит на меня.
– Вот. Так-то лучше! – с безумной радостью в голосе произносит он. – Пошли. У меня в машине есть белье получше.
Лукка направляется к двери, и я неохотно следую за ним.
В его машине есть нижнее белье получше?!
Глава пятая
Лукка ведет меня в подвал церкви. Сам клуб я еще не видела, но подвал выглядит современным и светлым. Удивительный контраст интерьеров с ветхим фасадом церкви. Тут есть большая освещенная неоновым светом парковка, полная дорогих автомобилей с тонированными стеклами, а в углу три клетки для заключенных, при виде которых у меня подкашиваются ноги. Пытаюсь убедить себя, что братья, вероятно, поставили их здесь для отловленных извращенцев или пьяных драчунов, но кажется, все не так просто.
Лукка отпирает свою машину, «Ламборджини», такую гладкую и плоскую, что, кажется, влезть в нее практически невозможно. Даже не пытаюсь подавить свой смешок.
– Никогда раньше не видела такой машины, – говорю я, стараясь не засмеяться. Как там говорится, за деньги вкус не купишь?
– Мои машины – моя гордость и радость, – отвечает он. – Я никого к ним не подпускаю.
Строю ему гримасу, но так как Лукке нравится эта тема, он продолжает говорить. А в моей работе главное – поддерживать разговор.
– Я слежу за ними двадцать четыре часа в сутки, – поясняет он. – Новейшие камеры наблюдения для моих драгоценных малышек. Если кто-то хотя бы подышит на них, я получу уведомление на телефон и прикончу нарушителей. Все просто.
Не знаю, смеяться мне или дрожать от страха, поэтому просто подначиваю его.
– Но, Лукка, желтый «Ламбо»? Ты так с толпой слиться пытаешься?
Он ухмыляется, обнажая свои клыки.
– Большой и желтый, – говорит он. – Напоминает мне о солнце, которое я никогда не увижу.
Неожиданная поэтичность слов Лукки застает меня врасплох, и мне больше не хочется его дразнить. Всем известно, что вампиры не могут смотреть на солнце. Они не вспыхивают пламенем и не начинают искриться, как в фильмах, просто очень сильно страдают от его лучей и умирают долгой и мучительной смертью. Для них солнце подобно раку. Оно проникает в их вены и медленно съедает изнутри. Думаю, голливудские Сверхи решили, что рак солнца не будет выглядеть так красиво на экране, как сверкающие подростки.
Я проскальзываю на пассажирское место и прекрасно ощущаю черную кожу своей обнаженной плотью. Белье, больше напоминающее веревки, впивается в мою кожу, и я понимаю, что на внутренней стороне бедер образуются рубцы. В таком наряде и в этой нелепой машине я выгляжу, словно собираюсь сниматься в высокобюджетном порно.
Дверь гаража открывается, и внезапно меня откидывает назад и прижимает к спинке сиденья от бешеной скорости, с которой Лукка ведет машину. Он сворачивает со стоянки и вылетает на обледенелую дорогу.
Через несколько минут мы вливаемся в автомобильный поток. Мчась по шоссе, Лукка петляет, подрезает машины и хохочет, когда водители начинают сигналить.
– Неужели ты думаешь, что тебя не остановят, если будешь так вести машину?
Лукка улыбается.
– У меня нет номеров.
Он резко поворачивает направо, съезжает с дороги и мчится на всей скорости вниз. Мне остается лишь молча попрощаться со всеми, кого я когда-либо любила, и впиться ногтями в боковую дверь, как будто при ударе это поможет не вылететь через лобовое стекло.
Лукка обращает внимание на мои пальцы, бледнеющие на дверце машины, и немного сбрасывает скорость. Светофоры отражаются в его призрачном взгляде, словно рождественские огоньки.
– Ты носишь контактные линзы? – спрашиваю я.
– Нет.
– Тогда почему у тебя глаза такие? Никогда раньше не видела Вампиров с подобным цветов глаз.
– Когда-то, давным-давно, я попросил одну Ведьмочку наложить на меня чары, чтобы мир виделся мне менее ясным.
От удивления у меня открывается рот, но я тут же его закрываю, не произнеся ни звука.
– Зачем было просить о таком?
Он на мгновение задумывается, а затем ускоряет машину, заставляя мое сердце упасть прямо в мои кружевные трусы.
– Как и ты, Ведьмочка, я повидал много правды. Слишком много. – Он улыбается, обнажая свои жемчужно-белые клыки,
