Я замолчал, уж больно презрительно искривил губы в усмешке Ксилим. Остановившись, он словно невзначай огляделся. Никого. Кроме невидимого охранителя. Ксилим негромко сказал в пустоту:
— Оставь нас.
Не знаю, как он сам проверял выполнение приказа, но я видел, как печать, помедлив, рванула в сторону и затем погасла, уйдя за пределы моего таланта. А Ксилим перевёл взгляд на меня и ядовито хмыкнул:
— Пусть попробуют, пусть отправят туда как можно больше своих талантов и поглядим, сколькие из них вернутся назад и порадуют Дизир своей силой.
Не поняв, я переспросил:
— О чём вы, заместитель главы?
Тот лишь махнул мне рукой, стремительно сорвавшись с места. Вновь заговорил он лишь в уже знакомой мне комнате, глубоко в теле скалы, когда за нами закрылось несколько дверей.
— Хорошо, что этот разговор ты завёл со мной. Шандри не любит об этом говорить, сам мог заметить в прошлый раз. Я тоже, но у него сейчас и без разговоров о Тысяче Этажей есть о чём беспокоиться.
Поведя рукой, Ксилим предложил мне сесть. Сам же, наполнив чашу, отхлебнул и на десяток вдохов замолчал. Я молчал тоже, решив, что не стоит напирать. Ответы я всё равно получу.
Так и вышло.
— Основатель выбрал эти земли не случайно. Раньше фракции были много мельче, на тех же малых турнирах могли встречаться сразу полтора десятка фракций, считающихся соседями, — я лишь нахмурился, всё так же молча запоминая услышанное. Время вопросов ещё не наступило. — Основатель Дарен выбрал место, где рядом находилось сразу несколько важных и богатых точек. Хребет Чудовищ стал местом, откуда он начал завоевание окрестных земель.
Хотя я всё также молчал, Ксилим махнул свободной от чаши рукой:
— Да-да, я не буду от тебя прятаться за словами. Все эти обиды соседей имеют под собой основание. Сомневаюсь, что какая-то другая фракция во Втором поясе могла бы безнаказанно отщипывать от соседей так, как это делал Орден в первые годы основания. Шахты духовных камней, крупные города, Сердце Леса, рудники небесных металлов. Тогда и Гарой, и Стражи на многое закрывали глаза. Основатель же считал, что со слабаками, которые не желают сражаться с сектантами, нечего церемониться.
Всё это было интересно, я жадно впитывал каждое слово Ксилима, они на многое давали ответ в происходящем сегодня. Но, дарс побери этого Ксилима, когда он заговорит о городе Древних?
Словно услышав мои мысли, Ксилим осушил чашу, налил себе ещё и замер, не донеся её до рта. Задумчиво, смотря куда-то поверх меня, произнёс:
— Нашу Академию называют сердцем Ордена. Основатель Дарен считал именно город Тысячи Этажей основой будущей силы Ордена. И сначала всё шло именно так, как он и хотел. Каждый год мы отправляли в город Древних наших людей. Молодых и старых, талантливых и тех, кто застрял на какой-то преграде.
Ксилим поднял чашу и принялся жадно пить, запрокинув голову. Из уголков рта потекли алые струйки. Вниз по шее, скрывшись за воротом халата. Отдышавшись, Ксилим утёрся рукавом и покачал головой:
— Помню, ещё мой учитель смеялся. Мол, планка требований города всё растёт и растёт, но это правильно, Ксилим, каждое новое поколение должно быть умней и сильней предыдущего. Иначе зачем мы тут, в Академии стараемся с вашим обучением?
Ксилим покачал головой, поджав губы, потряс перед собой пальцем. Сквозь зубы выдавил:
— Отлично помню год, когда всё рухнуло. Тот год, когда на посвящение ушёл этот самовлюблённый дурак из Стражей. Тогда ещё даже не Страж. Как бы ни были тяжелы схватки в городе, но погибали на них лишь два-три ученика Академии. В конце концов, они всегда могли остановить восхождение по этажам и вернуться, трезво оценив свои силы. В тот же год вернулась лишь половина. Этот самовлюблённый недоносок не был их старшим, но всегда знал, как задеть за больное. Они рвались вверх невзирая ни на что, стремясь достигнуть Зала Стражей и испытания. Прокладывали ему дорогу. Тварь...
Чаша в руке Ксилима лопнула, разлетевшись осколками. Несколько вдохов он недоумённо смотрел на стиснутый кулак, затем разжал его, обтёр ладонь и ухватил сразу кувшин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда Орден разом потерял половину лучших. Тех, кто должен был занять места в отделениях Ордена, перенять опыт старших, принять в будущем их места. Дальше больше.
Ксилим присосался к кувшину. Я не удержался и скривился. Что за привычка топить проблемы в вине? Я уже видел такое. У Орикола в Нулевом, у Риквила во время пути к Миражному, у Мириота в Ясене. Это ведь не решает ничего. Это ведь ничем не помогает. Лишь туманит голову и заставляет делать ошибки. Или позволяет валяться целый день, забыв обо всём, что происходит вокруг.
Конечно, Ксилим Мастер шестой звезды. Сколько вина нужно его телу, чтобы подобно Ориколу заснуть там же, где и пьёт? Но так ли это важно?
Ксилим оторвался от кувшина, смерил меня взглядом. Буркнул:
— Я подозреваю, что после того случая в Указе над Шандри добавилось запретов. Он тогда постарел на моих глазах. А ещё, подозреваю, что тот урод что-то там, в городе Древних натворил. Я сам там был, видел духа...
Я вроде как собирался сидеть молча, лишь слушать, но здесь не сумел удержаться и перебил Ксилима:
— Что? Вы были в городе Древних? Но тогда почему ваше Возвышение такое низкое? И почему вы не Страж? И как вы могли видеть духа? Где? В Зале Стражи?
Ксилим покачал головой, сделал ещё глоток, усмехнулся:
— Сколько вопросов. Да, был. Если бы не был, то перед тобой бы сидел сейчас лишь Мастер третьей звезды, не сумевший пробить свою первую преграду. Впрочем, нет, — Ксилим покачал головой. — Не сидел бы. Учителем Академии Ордена Небесного Меча не может быть слабак, который только и может, что хвастаться своими знаниями или быстрым мечом.
И снова я не удержался:
— Всего три звезды? Город Древних дал вам всего три звезды? Или лишь пробил преграду? — помотав головой, я переспросил. — Вы же ходили в город Древних, когда были молоды, выходит, за столько лет вы взяли лишь три звезды? Как это возможно?
Ксилим наклонил голову, глядел теперь на меня исподлобья:
— Я и забыл, какой ты наглый, ученик с сотней имён, как ты умеешь за вежливостью скрывать яд. Да, не всем дан твой талант, но это не...
— Талант?! — Я всплеснул руками. — О каком ещё таланте ты говоришь, дарс...
Пришлось буквально заткнуть себе рот. Не хватало ещё пьяного Ксилима в лицо обложить ругательством, которое я раньше стеснялся при маме даже произносить.
Ксилим же несколько мгновений глядел на меня, а затем захохотал и принялся колотить по столу кувшином. Каким чудом он не раскололся, я так и не понял.
Успокоившись, Ксилим глотнул из кувшина и хмыкнул:
— Что за бред ты тут несёшь? Отбросим твоё мастерство Указов, раз уж ты в нём полная бездарь.
Я открыл было рот, возразить, но тут же его захлопнул. Ну его. Пусть язвит.
Ксилим вскинул брови и, одобрительно кивнув, продолжил:
— Подумаем о другом. Ты родился в Нулевом, попал в Первый до того, как тебе исполнилось шестнадцать. Стал Мастером и прошёл Вратами во Второй пояс до того, как тебе исполнилось двадцать пять. Тебе, гарх тебя дери неделю без перерыва, сейчас ещё нет семнадцати, а ты уже преодолел половину пути Возвышения Мастера. А ты ведь даже не получал помощи Ущелья Пяти Стихий. Кого же тогда называть талантом мне, старому неудачнику?
Я буркнул:
— Того, кто даже не замечает этапов Закалки и Воина? Того, кто за неделю пути к Вратам Пояса берёт три звезды Мастера?
— О-о-о! — Ксилим помотал головой, с усмешкой заметил. — Чую, это ты из личного опыта. Не задумывался, что та встреча могла в тебе оставить такое сомнение, что оно станет тебе ещё одной преградой на пути к Небу?
Я сузил глаза прищуриваясь. Давно я не слышал и не задумывался о тех преградах, что мы сами создаём себе. С тех самых пор, как сам давал советы Дире под палящим солнцем пустошей, с тех пор как шёл к Сердцу Стихии в отряде Аймара Саул.
Но не думаю, что в словах Ксилима есть истина. Ярим, конечно, произвёл на меня неизгладимое впечатление, но, расставаясь с ним, я отчётливо верил, что мы снова встретимся. И пусть тогда я и впрямь упёрся в первую преграду, но вряд ли это случилось из-за того, что я стал презрительно относиться к своим успехам. Я всегда знал свои пределы. Даже тогда, когда ставил перед собой цели-вершины. Да и меру Возвышения измерял Единением. Никакой преграды по обычным меркам у меня не было. Только по моей.
