— Вы правы, моя королева. Но я прошу вас об этом. В качестве особой милости, как победителю этого турнира.
Один из герольдов поморщился — напоминать о своей победе считалось дурным тоном.
— Он имеет право на такую просьбу, — после короткой паузы сказал король, и Марвину показалось, что он услышал, как фыркнула герцогиня. И через миг понял, что не ошибся — потому что в напряжённой тишине ристалища оглушительно громко прозвучал её низкий голос:
— Каков король, таковы и слуги!
Последовавший грохот шагов сообщил Марвину, что после этого поразительного в своей дерзости заявления её светлость покинула ложу. Молчание понемногу становилось зловещим. Марвин тяжело дышал, чувствуя, как струится по спине пот.
— Бес с вами, забирайте! — раздражённо сказал король наконец и, судя по поднявшемуся в королевской ложе шуму, также удалился. Турнир окончился.
Марвина отпустили.
Тогда Лукас из Джейдри шагнул вперёд и на глазах трёх тысяч зрителей отвесил ему две тяжёлые звонкие пощёчины.
Голова Марвина мотнулась из стороны в сторону. Щёки пылали — от ударов, от стыда, но больше всего — от ярости, захлестнувшей горло петлёй. И эта петля всё сжималась и сжималась, когда Лукас наклонился к Марвину — так близко, что тот ощущал его ровное, спокойное дыхание на своём лице — и сказал, тихо, внятно и вкрадчиво:
— А надо уметь проигрывать, малыш. Надо учиться.
Потом он развернулся и пошёл прочь. Его тут же обступила стайка оруженосцев, и в их окружении он твёрдым шагом достиг палатки, возле которой уже нетерпеливо приплясывал лекарь. Кровь всё так же текла из бока Лукаса по бедру, капая на землю и оставляя бисерный след на цветном песке.
Зрители стали расходиться — тихо, словно подавленные произошедшим. Марвина больше не оскорбляли, и то брошенное гнилое яблоко так и осталось единственным.
Словно все прекрасно понимали, что унизить его сильнее уже попросту невозможно.
Вскоре Марвин остался один, не считая суетившихся слуг, которые понемногу начинали прибирать ристалище. Какое-то время он стоял всё так же неподвижно, глядя на палатку, в которой скрылся раненый победитель. Потом его взгляд упал на копьё, принесшее ему столько славы и столько позора. И вслед за ним — на валяющуюся в пыли синюю ленту Бьянки.
— Это мой позор, — сказал он непослушными губами. — Это… только мой…
А надо уметь проигрывать, малыш.
Рука в промокшей перчатке сгребла песок, выуживая из него обломок копья с окровавленным наконечником, блестевшим на солнце.
— Сэйр Лукас из Джейдри, — проговорил Марвин Фостейн, навсегда отпечатывая в памяти это имя. — Не льстите себе, мессер. Я ещё не проиграл.
Шелест матерчатых створок палатки слился с окружающей суматохой, но Лукас всё равно расслышал его среди прочих звуков. И знал, кто явился справиться о нём, — хотя и лежал с закрытыми глазами.
— Ну как ты, жив?
— Прочь, — сказал Лукас, не открывая глаз.
— Но, мессер, ваша рана!.. — заголосил лекарь, и Лукас открыл глаза.
Лекаря тут же будто ветром сдуло. Оруженосец догадался последовать за ним.
Они остались наедине.
— Когда я спросил, будешь ли ты участвовать в турнире, я не имел в виду подобное представление, — сказал Дерек, подходя ближе.
— А что ты имел в виду? Ты же знаешь, по-другому я не умею, — ответил Лукас, приподнимаясь. От тугой обвязки вокруг рёбер немного спирало дыхание. Ледоруб забери этого костоправа, всё-таки схалтурил. Дерек заметил мимолётную гримасу Лукаса и спросил:
— Серьёзная рана?
— Да царапина, — раздражённо бросил Лукас, садясь. У него немного кружилась голова, но в целом он чувствовал себя нормально. Если его что и беспокоило сейчас, то отнюдь не разодранный бок.
— Хорошо, что ты заглянул, — сказал он. — Я и сам думал тебя потом поискать.
— Вряд ли нашёл бы. Я немедленно выезжаю — пришла срочная депеша из Таймены.
— Ясно, — сказал Лукас, поудобнее устраиваясь в подушках, которыми была обложена походная постель. — Я видел герцогиню. Последняя капля, да?
Дерек не ответил. Лукас не смотрел на него. Потом наконец спросил — вполголоса:
— Дерек, где ты раздобыл этого мальчика?
— О чём ты? — очень натурально удивился тот.
— Правильнее спросить — о ком, раз уж ты вздумал поломать комедию. Но вздумал ты это зря.
— Лукас, я правда здесь ни при чём, — пожал плечами Дерек. — Этот мальчишка всегда участвует в крупных турнирах.
— Зато я в них участвую далеко не всегда! — резко сказал Лукас. — И не всегда сталкиваюсь с подобным противником.
— Подлецами всегда мир полнился. Не пойму, с чего бы тебе…
— Подлецами? — переспросил Лукас и тихо, ласково улыбнулся. Дерек, перехватив эту улыбку, смолк на полуслове. — Дерек, не делай из меня дурака. Ты знаешь, я этого очень не люблю.
— Я в самом деле не пойму…
— Ладно, я тебе объясню. Двадцать лет назад на турнире в Мерлонизе я сделал то же, что этот мальчишка сегодня.
— То есть? Ударил в спину?
— Не совсем. Но тоже использовал грязный приёмчик. А перед этим сорвал с рукояти меча ленту моей дамы.
— Треклятье Ледоруба! — выругался Дерек. Лукас сухо улыбнулся.
— Не сквернословьте, мессер магистр, патрицианцу это не к лицу. Тем более что я рассказывал тебе об этом. Лет десять назад, но, полагаю, ты не забыл.
— Я действительно не помню, Лукас.
— Почему-то я тебе не верю.
На лице Дерека появилась скучающая отстранённость, а в глазах снова повеяло холодком — как вчера, в галерее, когда Лукас думал о том, до чего же время меняет людей… или, напротив, не меняет вовсе.
— Хотя, честно говоря, это странный жест, — негромко проговорил Дерек. — Сорванная лента… Трудно нанести даме более тяжкое оскорбление.
— Чтобы спасти деревню, надо её уничтожить, — усмехнулся Лукас. — Если обстоятельства толкают тебя на поступок, который большинство сочтёт низким, ты вправе совершить его или не совершить. Но не вправе пятнать им честь женщины, которая никак в этом не замешана.
— Ты его оправдываешь? — наморщил лоб Дерек.
— Нет. Я объясняю тебе ход его мыслей. Потому что в бытность свою семнадцатилетним щенком рассуждал именно так.
— Хорошо, что теперь ты думаешь иначе.
— С чего ты взял? — Лукас насмешливо изогнул бровь. — Если бы я думал иначе, то никогда бы не побеждал. Побеждают только те, для кого победа важнее всего остального.
— Не припомню, чтобы в молодости тебя тянуло на демагогию.
— Правда? Ну, значит, это приходит с возрастом.
— И тем не менее, — произнёс Дерек, — это всё равно не объясняет, с чего тебе вздумалось подозревать меня в манипуляции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
