Добб преподавал в университете экономику и был, возможно, первым человеком в академическом мире Великобритании, имевшим билет члена коммунистической партии (с 1920 года). Если бы не было настойчивых усилий Добба, коммунистические идеи, возможно, не получили бы такого распространения в Кембридже. Именно Добб в июне 1931 года собрал небольшую группу людей для встречи индийского коммуниста Клеменса Датта, направленного руководством Коммунистической партии Великобритании в Кембридж для организации коммунистической ячейки. Сам Добб происходил из семьи землевладельцев Глосестершира, образование получил в колледжах Чартерхаус и Пемброук Оксфордского университета, где дважды занимал на своем факультете первое место по экономике. Он с большим уважением относился к Советскому Союзу. Говорят, что, когда поезд, на котором в 1921 году Добб ехал в Москву, пересек границу СССР, он воскликнул: «С каким волнением наконец-то я еду по этой священной земле». В Кембридже Добб проживал в доме на Честертон Лейн, известном под названием «Сент-Эндрюз», в котором коммунисты университета собирались так часто, что его стали называть «коммунистический очаг». Добб не скрывал своих марксистских взглядов, и несколько раз возмущенные этим поведением «горячие головы» из числа студентов сбрасывали его в одежде в реку Кам. Однако, по словам Кирнана, марксизм Добба внес свежую струю в застойную жизнь университета: «В то время мы не могли глубоко изучить марксистскую теорию, которая только начала распространяться в Великобритании. В Кембридже ее активно пропагандировал замечательный человек Морис Добб.
Мы считали, что марксизм поможет нам выйти за пределы академической среды Кембриджа. И мы оказались правы, что подтвердилось быстрым распространением марксистских идей и ростом их влияния. Однако наши основные задачи лежали в области практических дел. Это популяризация социализма, выступления в поддержку СССР, организация маршей «голодных», разоблачение фашизма, осуждение правого правительства Великобритании, предупреждение о приближении новой войны. Мы принадлежали к эре III Интернационала, который по духу был истинно интернациональным и провозглашенные им цели стояли гораздо выше любых национальных или местных задач».
Но только совершенно неординарный человек с твердыми коммунистическими убеждениями мог дать распространению коммунистических идей в Кембридже и работе ячейки Добба необходимый импульс. Им оказался Дэвид Хейден Гест, который поступил на учебу в Тринити вместе с Кимом и намеревался изучать философию и математическую логику, курс которых читался Людвигом Витгенштейном. Летом 1930 года он уехал в Геттингенский университет для учебы у выдающегося математика Дэвида Хилберта. В Кембридже признаки приближающейся войны не были заметны, но в Геттингене, где хозяйничали нацисты, они были такими же осязаемыми и реальными, как отряды вооруженной полиции на улицах и сборища пьяных нацистов в пивных барах. Поездка в Германию убедила Геста в том, что только коммунисты могут противостоять политическому насилию нацистов. Как участник демонстрации примыкающей к коммунистам молодежи, он был арестован, две недели находился в одиночном заключении и был освобожден только после объявления голодовки.
Когда Гест возвратился в Кембридж, он возглавил коммунистическую ячейку Добба. Вскоре стал признанным лидером, открыто демонстрирующим свою приверженность коммунизму: Гесг гордо входил в актовый зал Тринити со значком в ваде серпа и молота на лацкане пиджака. В основном благодаря Гесту зарождающееся коммунистическое движение набрало в университете значительную силу. Свои выступления о поездке в Германию Гест обычно заканчивал рассказом об аресте и заключении. «Я больше никогда не буду подвергать свою жизнь опасности, может быть, только для решения очень важных принципиальных вопросов», — заявлял он. Гест участвовал в гражданской войне в Испании и в 1937 году погиб.
Коммунистическая ячейка в Кембридже быстро разрасталась. Двумя новыми членами стали Дональд Маклин и Джеймс Клугман, которые поступили в университет в 1931 году. Большую часть времени они тратили на партийные дела, организуя группы по изучению марксизма и пытаясь внести этот предмет в расписание университетских занятий. Они доказывали, что знание марксизма помогает учебе: «Каждый коммунист — хороший студент». Они вели списки членов ячейки и лиц, симпатизирующих коммунистам, много времени уделяли привлечению в ячейку новых членов. Резко критиковали общество социалистов университета за его беспомощность, во время политических дебатов допускали выкрики и оскорбления, что шло вразрез с традициями университета. Однако студенты терпели такое поведение, поскольку уважали убеждения Маклина и Клугмана.
Маклин и Гай Берджесс по своим убеждениям стояли гораздо левее Кима Филби. В отличие от них Ким все еще колебался: переходить ли ему от социалистических идеалов к коммунистическим. Маклин считал, что лично он хорошо понимает беды Великобритании. Это, по его мнению, экономическая депрессия, безработица, вульгарность кинематографа, серость на книжном рынке, бедственное положение государственных школ, низкая зарплата, снобизм состоятельных слоев, раздутые военные расходы. Он открыто критиковал капиталистическую систему, говорил о росте самосознания народа, который «сметет эту выжившую из ума преступную банду», в сильных выражениях заявлял о том отвращении, которое испытывают левые группы Кембриджского университета, наблюдая распад западного общества, выражал свою веру в быстрое и полное его исцеление.
Берджесс полностью разделял эти взгляды. Закончив привилегированную школу Итона, в 1930 году он поступил на учебу в колледж Тринити. В признание выдающихся его способностей в скором времени он был избран в клуб «Апостол». (Это было что-то среднее между обеденным клубом и секретным обществом. Духовное руководство клубом осуществлялось колледжем Кинга, а большую часть членов составляли студенты Тринити.) В ноябре 1932 года Добб убедил Берджесса вступить в коммунистическую партию. Свое членство в партии Берджесс от присутствующих не скрывал и благодаря его стараниям в дискуссиях общества социалистов стали преобладать острые политические вопросы левой направленности, вместо прежних литературных, философских, театральных тем. В этих дискуссиях он часто находил поддержку у Энтони Бланта, дальнего родственника королевы, который в 1932 году получил стипендию для изучения в Тринити истории искусств.
Хотя друг Кима Берджесс полностью встал на коммунистические позиции, а его знакомый Маклин намеревался поехать в СССР в качестве учителя, сам Филби никак не мог отойти от лейбористских убеждений. На всеобщих выборах 1931 года он агитировал за лейбористов, выступал на предвыборных собраниях. «Друзья мои! — обычно начинал он свою речь. — Сердце Великобритании бьется не в правительственных учреждениях и замках. Оно бьется на заводах и фермах». В октябре 1932 года Филби все еще был в рядах социалистов. Он с симпатией следил за маршем голодных рабочих, входивших в Кембридж с северо-востока. Дэвид Гест вывел студентов для встречи демонстрантов и вместе с ними вошел в город. Студенты несли рюкзаки рабочих.
Ким был в числе группы студентов, организовавших еду и ночлег для рабочих. «Я до сих пор горжусь, что помог накормить их», — заявил он мне в Москве. В маршах участвовали в основном представители тред-юнионов, полные решимости бороться с правительством за свои права. Хотя Ким находился под большим впечатлением от увиденного, своих позиций он не изменил. Его переориентация проходила медленно. В 1932 году во время рождественских каникул он снял сначала комнату в Ноттингеме, а затем поселился вместе с шахтерами в Хатвейте. Это был первый опыт общения Филби с рабочими.
Как мне сказал Филби в Москве, «одна из проблем состояла в том, что я хотел быть полностью уверенным в правильности своих действий. Уже в девятнадцать лет я пришел к простому выводу: богатые слишком долго пользуются всеми благами жизни, а бедные живут слишком плохо. Пора все это менять. Английские бедняки были действительно «людьми второго сорта». И вопрос состоял не только в том, что одни были обеспечены лучше других, многим беднякам просто не хватало еды. Некоторые люди, подобно моей бабушке, считали, что это вполне естественно. Помню, как она повторяла: «Не играй с этими детьми, Ким. Они грязные, и ты чем-нибудь от них заразишься».
«Я постоянно задавал себе вопрос, что я могу сделать для изменения существующего положения. Поведение Рамсея Макдональда меня разочаровало. У меня появилась такая мысль: может быть, создавшееся положение отражает провал только британских левых сил, а не левых сил вообще. Поэтому я принял решение посетить другие страны, ознакомиться с положением дел у них».
