– Почему не надо?
– Потому что в этой сумке пять тысяч пистолей.
Комендант так просиял, что если бы в эту минуту его увидели заключенные, они подумали бы, что к нему приехал принц крови.
– Да, да, вы правы. Лошадь к комендантскому дому! Угодно вам, дорогой д’Эрбле, сесть в карету и проехать ко мне?
– Сесть в карету, чтобы проехать через двор? Неужели вы считаете меня таким инвалидом, господин комендант? Нет, нет, пойдем пешком, непременно пешком.
Тогда Безмо предложил свою руку, но прелат отказался. Так дошли они до дома коменданта: Безмо – потирая руки и искоса поглядывая на лошадь, Арамис – созерцая голые черные стены.
Довольно обширный вестибюль и прямая лестница из белого камня вели в комнаты Безмо.
Хозяин миновал прихожую, столовую, где накрывали на стол, открыл потайную дверь и заперся со своим гостем в большом кабинете, окна которого выходили на дворы и конюшни.
Безмо усадил прелата с той подобострастной вежливостью, секрет которой знают только очень добрые или признательные люди. Кресло, подушку под ноги, столик на колесах – все это комендант приготовил сам. Но с особенной заботливостью, словно священнодействуя, Безмо положил на столик мешок с золотом, который один из его солдат внес в комнату с таким благоговением, как священник несет святые дары.
Солдат вышел. Безмо запер за ним дверь, задернул на окне занавеску и посмотрел Арамису в глаза, чтобы увидеть, не нуждается ли прелат еще в чем-нибудь.
– Итак, монсеньор, – сказал он, не садясь, – вы по-прежнему верны своему слову?
– В делах, дорогой Бемзо, аккуратность не добродетель, а просто обязанность.
– Да, в делах, я понимаю; но разве у нас с вами дела? Вы просто оказываете мне услугу, монсеньор.
– Полно, полно, дорогой Безмо! Признайтесь, что, несмотря на всю мою аккуратность, вы все-таки волновались.
– По поводу вашего здоровья, – пробормотал Безмо.
– Я хотел приехать еще вчера, но никак не мог, потому что очень устал, – улыбнулся Арамис.
Безмо подложил другую подушку за спину своего гостя.
– Зато сегодня я решил приехать к вам пораньше, – продолжал Арамис.
– Вы превосходный человек, монсеньор.
– Только я спешил, по-видимому, напрасно.
– Почему?
– Ведь вы собирались куда-то ехать?
Безмо покраснел.
– Действительно, – сказал он, – собирался.
– Значит, я вам помешал. Если бы я это знал, я бы ни за что не приехал, – продолжал Арамис, пронизывая взглядом бедного коменданта.
– Ах, ваше преосвященство, вы никогда не можете помешать мне!
– Признайтесь, вы собирались ехать, чтобы раздобыть где-нибудь денег.
– Нет, – пробормотал Безмо, – клянусь вам, я ехал…
– Господин комендант поедет к господину Фуке или нет? – раздался снизу чей-то голос.
Безмо как ужаленный бросился к окну.
– Нет, нет! – в отчаянии закричал он. – Какой дьявол говорит там о господине Фуке? Пьяны вы, что ли? Кто смеет беспокоить меня, когда я занят делом?
– Вы собирались к господину Фуке? – спросил Арамис. – К аббату или к суперинтенданту?
Безмо страшно хотел солгать, однако не решился.
– К господину суперинтенданту, – проговорил он.
– Ну, значит, вам нужны были деньги, раз вы собирались ехать к тому лицу, которое дает их.
– Клянусь вам, что я бы никогда не решился попросить денег у господина Фуке. Я хотел только узнать у него ваш адрес, вот и все.
– Мой адрес у господина Фуке? – вскричал Арамис, вытаращив глаза.
– Да как же! – заговорил Безмо, смущенный взглядом прелата. – Разумеется, у господина Фуке.
– Ничего в этом дурного нет, дорогой Безмо. Только я понять не могу, почему вы хотели обратиться за моим адресом к господину Фуке?
– Чтобы написать вам.
– Это понятно, – с улыбкой кивнул Арамис, – но я не спрашиваю, зачем вам понадобился мой адрес, а спрашиваю, почему вы хотели обратиться за ним к господину Фуке?
– Ах, – отвечал Безмо, – потому что Бель-Иль принадлежит господину Фуке.
– Так что ж?
– Бель-Иль находится в ваннской епархии, а так как вы ваннский епископ…
– Дорогой Безмо, раз вам было известно, что я ваннский епископ, вам не нужно было узнавать мой адрес у господина Фуке.
– Может быть, монсеньор, – окончательно смешался Безмо, – я совершил какую-нибудь неделикатность? В таком случае прошу у вас извинения.
– Полно! Какую вы могли совершить неделикатность? – спокойно спросил Арамис.
С улыбкой глядя на коменданта, Арамис недоумевал, каким образом Безмо, не зная его адреса, знал, однако, что его епархия была в Ванне.
«Постараемся выяснить это», – сказал он себе.
Затем прибавил вслух:
– Слушайте, дорогой комендант, не свести ли нам наши маленькие счеты?
– К вашим услугам, монсеньор. Но сначала скажите мне, ваше преосвященство…
– Что?
– Не окажете ли вы мне честь позавтракать у меня, по обыкновению?
– С удовольствием.
– Милости прошу!
Безмо трижды позвонил.
– Что это значит? – спросил Арамис.
– Это значит, что у меня завтракает гость и что нужно сделать приготовления.
– Пожалуйста, дорогой комендант, не хлопочите так для меня.
– Что вы! Я считаю своей обязанностью принять и угостить вас как можно лучше. Никакой принц не сделал бы для меня того, что сделали вы.
– Полноте! Поговорим о чем-нибудь другом. Как идут ваши дела в Бастилии?
– Недурно!
– Значит, от заключенных есть доход?
– Неважный.
– Вот как!
– Кардинал Мазарини не отличался большой суровостью.
– Вы, значит, предпочли бы более подозрительное правительство, вроде нашего прежнего кардинала?
– Да. При Ришелье все шло прекрасно. Братец его высокопреосвященства нажил себе целое состояние.
– Поверьте, дорогой комендант, – сказал Арамис, придвигаясь к Безмо, – молодой король стоит старого кардинала. Если старости свойственны ненависть, осмотрительность, страх, то молодости присущи недоверчивость, гнев, страсти. Вы вносили в течение этих трех лет ваши доходы Лувьеру и Трамбле?
– Увы, да.
– Значит, у вас не оставалось никаких сбережений?
– Ах, ваше преосвященство! Уплачивая этим господам пятьдесят тысяч ливров, клянусь вам, я отдаю им весь свой заработок. Еще вчера вечером я говорил то же самое господину д’Артаньяну.
– Вот как! – воскликнул Арамис, глаза которого загорелись, но тотчас же потухли. – Так вы вчера виделись с д’Артаньяном? Ну, как же он поживает?
– Превосходно.
– И что вы ему говорили, господин Безмо?
– Я говорил ему, – продолжал комендант, не замечая своей оплошности, – что я слишком хорошо содержу своих заключенных.
– А сколько их у вас? – небрежно спросил Арамис.
