закурил.
— Поделишься?
— Ага… Чтобы понравится женщинам, нужно писать им много любовных записок… — он затянулся, выдерживая театральную паузу. — Много записок… Очень много «ванильных» записок на стодолларовых банкнотах!
— Ну, точно, Мачо!
Яна
Ту-тух-ту-тух…
Я устала плакать. Просто сидела, прислонившись к стене, да и силы покинули меня, чтобы хоть как-то пытаться выбраться. Я прислушивалась к звукам, надеясь, что не одна в этом вонючем вагоне. Потому что мысль о том, что я совершенно одна, была страшнее. Когда слезы высохли, повязка намертво присохла к коже, теперь я даже не видела узкую полоску света. Я снова и снова старалась вспомнить, как могла очутиться здесь. Помню, как поехала в институт, по пути купив огромный стакан моккачино. Помню, как помахала охраннику и пошла в библиотеку, а больше ничего не помню! Даже не знаю, сколько я здесь. Мне очень хочется есть, а во рту пересохло, от чего язык прилипал к небу. А еще хочется в туалет, аж до рези в животе, но сама мысль о том, что придётся обмочиться, вызывала приступ тошноты.
Как ни странно, страх прошел, осталась только боль по всему телу. Голова безвольно болталась, сотрясаемая движением поезда. Вдруг резкий скрип колес заставил вздрогнуть. Пол под попой стал дрожать. Из глаз снова брызнули слезы. А вдруг сейчас тишина обернется против меня? Кому я нужна? Папа! Папочка! Я зарыдала. Собственные всхлипы раздражали перепонки. Я стала снова биться в истерике, стараясь сбросить повязку с лица.
Незнакомый звук скрежета просочился сквозь рыдания. Я замерла, понимая, что абсолютно обессилена.
— Привет…
В тишине послышались шаги, глухие, но в то же время такие устрашающе громкие. Шаг… шаг… шаг… Тишина. С лица слетела повязка, я зажмурилась, боясь, что в глаза ударит яркий свет.
— Я, кажется, поздоровался! — отвратительно резкий голос прозвучал над ухом.
— Ты кто?
Я открыла глаза, постепенно фокусируясь на лице огромного мужика, который сидел на корточках, рассматривая меня самым бесцеремонным образом. Его брови были сдвинуты, образуя глубокую морщину на переносице.
— Пошли, — он дернул меня и поднял на ноги, но я тут же повалилась обратно.
Он ловко подхватил рукой за талию, прижимая к себе. В нос ударил пряный аромат, отчего захотелось закрыть глаза, чтобы насладиться удовольствием. Но потом я поняла, что никогда его не видела. А вдруг это похититель? Недолго думая, дёрнулась и сильно укусила незнакомца за шею. На языке вспыхнул солоноватый вкус, а в носу стало пощипывать от дерзкого аромата.
— Чокнутая, что ли? — он схватил меня за шею так сильно, чтобы я не дёргалась, но недостаточно, чтобы мешать дыханию.
Мужик потер место укуса, но на его лице не появилось ни единой эмоции. Он только внимательно рассматривал мое лицо, словно оно было единственным, что его интересовало в этой жизни. Я обвела глазами вагон, он был пустым, на полу валялось сено и какие-то тряпки. Раздался громкий звук и нас дернуло, я вырвалась из его захвата и бросилась в конец вагона, скрываясь в дальнем углу. В огромную раздвижную дверь ворвался довольно сильный порыв ветра, я стала глотать воздух, старясь насытиться его пьянящей свежестью. Состав тронулся, довольно быстро набирая скорость.
— Ты, чокнутая, идем, — я на миг закрыла глаза, чем и воспользовался мужик. Его огромная ладонь сильно схватила меня за локоть.
— Никуда я не пойду! Слышишь? Отпусти меня!!!!! — я старалась сопротивляться, но он тащил, не прилагая к этому особых усилий. — Ни за что не убедишь!
— Я не спрашиваю! Принуждение — лучшее убеждение! — он притянул меня к себе, обхватив обеими руками. — Надо прыгать! Если ты хочешь, чтобы я тебя спас, идем!
— Нет! — я оглянулась через его плечо, но лучше бы этого не делала. Поезд разгонялся все быстрее, порывы ветра трепали мои волосы, больно хлеща ими по щекам. — Кто ты?
— Черт! Как тебя там! — он сморщил нос, словно что-то вспоминал. — Котик, зайчик, медвежонок… Кролик! Точно! Кролик, надо прыгать!
Мое тело расслабилось, и я крепко схватила его руку, давая немое согласие, как только услышала свое прозвище, которое в детстве мне дал отец. Незнакомец поднял меня и, развернувшись боком, оттолкнулся от самого края. Мы полетели. За те секунды я ощутила невесомость и спокойствие. Он крепко прижимал к себе, его щетина царапала мою шею, а горячее дыхание щекотало губы. Толчок. Незнакомец упал на спину, принимая весь удар на себя. Его рука сжимала мои растрёпанные волосы в кулаке, словно фиксировала шею, как жесткий корсет.
– *лять!
Я стала кашлять, в моё пересохшее горло попал песок. Села, стараясь откашляться.
— Удобно, Кролик?
Я повернула голову, наткнувшись на его холодный взгляд. Даже в темноте было заметно, насколько его глаза ярко-зеленого цвета. Прямой нос, тонкие губы, квадратный подбородок и широкие скулы. Черт! Он улыбается. Я повернула голову и поняла, что сижу прямо на нем.
— Я не могу встать…
— Черт! Это какая-то эротическая фантазия?! — рассмеялся он и достал из кармана складной нож. Стальное лезвие сверкнуло и вмиг рассекло веревки на ногах и руках.
— Настоящий маньяк! Тебя возбуждают мысли о связанной девушке? — я смотрела, как он быстро распутывал пластиковые жгуты.
— Всех мужиков возбуждают подобные мысли. А если не возбуждают, то тут два диагноза! — он ловко подхватил меня, перенося весь вес на свою руку, поднялся, стараясь поставить на ноги.
— Какие? — я понимала, что спрашиваю ерунду и это не тема для обсуждения с незнакомцем, но учитывая, что он освободил меня, я решила проявить немного интереса.
— Либо он импотент, либо врет, — он отряхивал свой костюм одной рукой, а другой поддерживал меня за талию. — Стоишь? Тогда пошли!
Я смотрела, как он развернулся и пошел вдоль путей. Я не могла пошевелиться, тело ныло, а ноги не слушались.
— Чего замерла? А, Кролик?
— Я не могу! — мой писк был еле слышен, но он взревел, закидывая голову назад.
Он спрыгнул обратно в канаву и наклонился, намереваясь перекинуть меня через плечо.
— Стой…
— Ну, чего? — в его голосе совсем не осталось ни намека на мягкость, он сверкнул глазами.
— Мне
