Вильгельм Оранский — ибо это был он — зловеще нахмурил свой лоб, усилием воли погасил мрачное пламя ярости, блеснувшее за опушенными веками, и ответил:
— Полковник ван Декен, прошу вас, отправляйтесь к моим войскам и передайте приказ быть на всякий случай в боевой готовности.
— Но как же я оставлю ваше высочество одного среди этих разбойников?
— Не беспокойтесь обо мне больше меня самого! — резко оборвал полковника принц. — Ступайте.
Офицер удалился с поспешностью, которая свидетельствовала не столько о его повиновении, сколько о том, что он был рад уйти и не присутствовать при гнусном убийстве второго брата.
Он еще не успел закрыть за собой дверь, как Ян, последними усилиями добравшись до крыльца, расположенного почти напротив дома, где прятался его воспитанник, зашатался под ударами, сыпавшимися на него со всех сторон.
— Мой брат? Где мой брат? — стонал он.
Кто-то из разъяренной толпы ударом кулака сбил с него шляпу.
Другой показал ему обагренные кровью руки: он только что распорол живот Корнелию и прибежал сюда, чтобы не упустить случая проделать то же самое с великим пенсионарием, пока тело его убитого брата волокли на виселицу.
Ян жалобно застонал и закрыл рукой глаза.
— Ах, ты закрываешь глаза, — сказал один из солдат гражданской милиции, — так я тебе их выколю!
И он ткнул ему в лицо острие пики — тотчас же брызнула кровь.
— Брат! — воскликнул де Витт, пытаясь, хотя кровь заливала ему глаза, разглядеть, что сталось с Корнелием. — Брат!
— Ступай же за ним! — прорычал другой убийца, приставив к виску Яна мушкет и спуская курок.
Но выстрела не последовало.
Тогда убийца повернул свое оружие, обеими руками схватился за дуло и оглушил Я на де Витта ударом приклада.
Ян де Витт пошатнулся и упал к его ногам.
Но, сделав последнее усилие, он тут же поднялся.
— Брат! — воскликнул он таким жалобным голосом, что молодой человек не выдержал и закрыл перед собой ставню.
Впрочем, видеть уже было почти нечего, так как третий убийца в упор выстрелил из пистолета и размозжил Яну череп.
Ян упал и больше уже не поднимался.
Тогда каждый из негодяев, осмелевших, ибо они увидели, что он мертв, стал палить из мушкета в его труп; каждый хотел ударить его дубинкой, шпагой или ножом; каждый жаждал его крови; каждый порывался оторвать лоскут от его одежды.
Потом, когда оба брата были изуродованы и растерзаны, толпа поволокла их голые окровавленные трупы к наспех сооруженной виселице, где добровольные палачи повесили их вниз головой.
Тут на них накинулись самые подлые; живых они не смели коснуться, но зато теперь кромсали мертвые тела: отрезали от них клочки кожи и мяса и расходились по городу продавать куски плоти Яна и Корнелия по десяти су за каждый.
Мы не знаем, видел ли молодой человек сквозь еле заметную щель в ставне конец ужасающей расправы; но в то время, когда вешали тела обоих мучеников, он, пересекая толпу, слишком поглощенную своим веселым делом, чтобы обратить на него внимание, направился ко все еще закрытым воротам Толь-Гек.
— О сударь, — воскликнул привратник, — вы мне принесли ключ?
— Да, дружище, вот он, — ответил молодой человек.
— О, какое несчастье, что вы не принесли ключа хотя бы на полчаса раньше! — сказал, вздыхая, привратник.
— Почему? — спросил молодой человек.
— Тогда бы я мог открыть ворота господам де Виттам. А так, найдя заставу запертой, они должны были повернуть обратно и попали в руки своих преследователей.
— Открывайте ворота, открывайте ворота! — послышался голос какого-то, по-видимому, очень спешившего человека.
Принц обернулся и узнал полковника ван Декена.
— Это вы, полковник? — сказал он. — Вы еще не выехали из Гааги? С большим же запозданием выполняете вы мое распоряжение.
— Монсеньер, — ответил полковник, — я подъезжаю уже к третьей заставе, те две были заперты.
— Ну так здесь этот славный парень отопрет нам ворота. Отпирай, дружище, — обратился принц к привратнику, застывшему в изумлении: он расслышал, как полковник ван Декен назвал монсеньером этого бледного человека, с которым он только что запросто разговаривал.
И, чтобы исправить ошибку, он поспешно бросился открывать ворота заставы, распахнувшиеся со скрипом.
— Не желает ли ваше высочество взять мою лошадь? — спросил Вильгельма ван Декен.
— Благодарю вас, полковник, моя лошадь ждет меня в нескольких шагах отсюда.
И, вынув из кармана золотой свисток, служивший в ту эпоху для зова слуг, он резко и продолжительно свистнул. В ответ на свист прискакал верхом стремянной, держа в поводу вторую лошадь.
Вильгельм, не касаясь стремян, вскочил в седло и помчался к дороге, ведущей в Лейден.
Доскакав до нее, он обернулся.
Полковник следовал за ним на расстоянии корпуса лошади.
Принц сделал знак, чтобы он поравнялся с ним.
— Знаете ли вы, — сказал он, не останавливаясь, — что эти негодяи убили и господина Яна де Витта, как и его брата?
— Ах, ваше высочество, — грустно ответил полковник, — я предпочел бы, чтобы на вашем пути к штатгальтерству Голландией еще оставались эти два препятствия.
— Конечно, было бы лучше, — согласился принц, — если бы не случилось того, что произошло. Но, в конце концов, что сделано, то сделано, не наша в этом вина. Поедем быстрее, полковник, чтобы быть в Алфене раньше чем придет послание, которое, по всей вероятности, Штаты пошлют мне в лагерь.
Полковник поклонился, пропустил вперед принца и поскакал на том же расстоянии от него, какое разделяло их до разговора.
— Да, хотелось бы мне, — злобно шептал Вильгельм Оранский, хмуря брови, сжимая губы и вонзая шпоры в брюхо лошади, — хотелось бы мне посмотреть, какое выражение лица будет у Людовика Солнца, когда он узнает, как поступили с его дорогими друзьями, господами де Виттами. О Солнце! Солнце! Недаром зовусь я Вильгельмом Молчаливым; Солнце, бойся за свои лучи!
Он быстро мчался на добром коне, этот молодой принц, упорный противник короля, этот штатгальтер, еще накануне неуверенный в своей власти, к которой теперь гаагские горожане сложили ему прочные ступеньки из трупов Яна и Корнелия де Виттов — недавних благородных властителей перед людьми и перед Господом.
V
ЛЮБИТЕЛЬ ТЮЛЬПАНОВ И ЕГО СОСЕД
В то время как гаагские горожане раздирали на части трупы Яна и Корнелия, в то время как Вильгельм Оранский, окончательно убедившийся в смерти двух своих противников, скакал по дороге в Лейден в сопровождении полковника ван Декена, которого он нашел слишком сострадательным, чтобы и в дальнейшем считать его достойным доверия, каким удостаивал до сих пор, — верный слуга Краке, понятия не имевший об ужасных событиях, свершившихся после его отъезда, тоже мчался на прекрасном коне по обсаженным деревьями дорогам, пока не выехал за пределы города и окрестных деревень.