Угадав ее мысли, он покосился на свою рюмку.
- Это, случаем, не отравлено? - он понюхал содержимое.
- Вот еще, - ответила она и, как ящерица, быстро и
боязливо тронула кончиком языка сладкий напиток. - При вскрытии
в желудке найдут следы яда. Ты лучше душ проверь. Я установила
предельную температуру, чтобы тебя хватил удар.
- В жизни не поверю! - фыркнул он.
- Ну, допустим, замышляла - призналась она.
В парадную дверь позвонили.
Симона просияла:
- Совсем вылетело из головы: у нас же сегодня гости! Это
Гасанчик с женой. Он, конечно, ужасный пошляк, но ты прояви
терпение. И надень очки.
- Да уж, надо бы. Очередная попытка меня поймать? Не намазала ли ты очки отравой?
- Жаль, не додумалась! Ну, шагом марш!
И они, взявшись под ручку, с фальшивым хохотом направились
к порогу встречать гостей, о которых чуть не забыли.
Начали с коктейлей. Баку с Симоной сидели рядышком,
держась за руки, как школьники, и натужно смеялись незатейливым
анекдотам Гасанчика. Сверкая фарфоровыми улыбками,
они приговаривали:
- Надо же, как смешно! И тут же - друг
другу на ухо:
- Какие есть задумки? - Электробритву в ванну?
- Неплохо, неплохо!
- А Гейдар ему и говорит... - рокотал Гасанчик.
Стараясь не шевелить губами, Баку прошептал Симоне:
- Знаешь, моя неприязнь к тебе уже бьет через край, как
первая любовь. А теперь, в довершение всего, ты склоняешь меня
к тяжкому преступлению. Как тебе это удается?
- Учись, пока я жива, - так же тихо ответила Симона.
В гостиной зазвучали раскаты смеха. Обстановка
разрядилась, стала непринужденной и даже легкомысленной.
- А Абуля ему и говорит: 'Сначала ты, потом я!
- торжествующе закончил Гасанчик.
- Ой, хохма! - раздался новый взрыв хохота.
- Ну-ка, дорогой мой, - Симона повернулась к Баку,
- теперь ты что-нибудь расскажи. Но прежде, - со значением
добавила она, - спустись в погреб, милый, принеси вина.
Гаснчик - сама любезность - вскочил с кресла.
- Позвольте, я схожу!
- Ах, что вы, Гасан, ни в коем случае! - Симона
отчаянно замахала руками.
Но Гасанчик уже выскочил из комнаты.
- О Аллах, - ужаснулась Симона.
В тот же миг из погреба донесся отчаянный вопль, а затем
- оглушительный грохот.
Симона засеменила на помощь, но через мгновение вернулась,
сдавив рукой горло.
- Бэлла, крепитесь, - простонала она. - Надо спуститься
и посмотреть. Кажется, Гасанчик упал с лестницы.
На следующее утро Баку, шаркая, переступил через
порог; он прижимал к груди обтянутый бархатом футляр размером
примерно метр на полтора, с закрепленными в гнездах
пистолетами.
- Вот и я! - прокричал он.
Ему навстречу, позвякивая браслетом, вышла Симона: в одной
руке она держала ром с содовой, а другой опиралась на
тросточку.
- Это еще что? - недовольно спросила она.
- Сначала ответь, как здоровье Гасанчика?
- Порвал связки. Жаль, что не голосовые.
- Надо же, как некстати подломилась эта верхняя ступенька.
- Он повесил футляр на свободный крючок. - К счастью, слазать
в погреб вызвался Гасанчик, а не я.
- Скорее к несчастью. - Симона залпом осушила бокал. -
Теперь объясни, что это значит.
- Я ведь коллекционирую старинное оружие. - Он указал
на пистолеты в кожаных гнездах.
- Ну и что?..
- Оно требует ухода. Пах - пах! - ухмыльнулся он.
- Коллекционер застрелил жену во время чистки дуэльного
пистолета. 'Я не знал, что он заряжен', - повторяет безутешный
вдовец.
- Один-ноль в твою пользу, - сказала Симона.
Через час он принялся чистить коллекционный револьвер и
едва не вышиб себе мозги.
Симона прибежала, застыла в дверях.
- Подумать только. Ничто тебя не берет.
- Заряжен, Аллах - Аллах! - Трясущейся рукой он поднял
револьвер. - Он же не был заряжен! Неужели...
- Неужели что?
Он выхватил три других экспоната.
- Все до единого заряжены! Это ты!
- Конечно я, - не стала отпираться Симона. - Пока ты
обедал. Наверно, чаю хочешь. Пошли.
В стене зияло пулевое отверстие.
- Какой, на фиг, чай? - взвился он. - Неси черное пиво.
Настал ее черед делать покупки.
- В доме завелись летучие тараканы. - Что-то со стуком
перекатывалось у нее в сумке. По всем комнатам без промедления
были расставлены ловушки для тараканов; на подоконники, на столах, кресле, в общем, везде.
- Теперь летучим тварям спасенья нет, - заявила она, щедрой
рукой рассыпая отраву на полках со съестными припасами.
- Роешь мне яму, - заметил Баку, - и сама же в нее
попадешь.
- Не дождешься. И вообще, жертве должно быть все равно,
как отдать концы. Все равно ведь превратимся в птицу. Нет разве?
- Но такой садизм - это уж слишком.
- Мелочь это. Чтобы тебя навеки перекосило, милый мой,
достаточно подмешать тебе в какао одну-единственную щепотку
мышьяка!
- Имей в виду, - выпалил он в ответ, - у меня есть рецепт
гремучей смеси, от которой тебя и вовсе разнесет в клочья!
Она присмирела.
- Ладно, Баку, не стану же я подсыпать тебе мышьяк!
Он поклонился:
- Тогда и я не стану подсыпать тебе гремучую смесь.
- Договорились, - сказала она.
Смертельные игры не прекращались. Он купил самые
большие крысоловки, чтобы расставить в закутках коридора.
- Привыкла расхаживать босиком - вот и получай: увечье
невелико, а заражение крови обеспечено!
Тогда она усеяла все диваны булавками для чехлов. Стоило
ему провести рукой по обивке, как из пальцев начинала сочиться
кровь.
- Ой блин! - Он зализывал ранки. - Это что, отравленные
стрелы из африканского Кельмаджаро?
- Нет, что ты: самые обычные ржавые иглы от
противостолбнячных инъекций.
- Ну и ну, - только и сказал он.
Несмотря на быстро подступающую немощь, Баку
оставался заядлым автомобилистом. Его частенько видели за
рулем, когда он с азартом гонял по небу свой желтый 'Бэмри', парил над холмами и равнинами.
Как-то вечером он позвонил из Сумгаита.
- Симона? Представляешь, я чуть не рухнул в пропасть.
Правое переднее крыло отлетело на ровном месте!
- Я рассчитывала, что это произойдет на пике!
- Ну, извини.
- В журнале 'Пассаж' показывали, как это делается: ослабляешь болты - и дело с концом.
- Ладно, я - козел, - сказал он. - А у тебя-то
что новенького?
- На лестнице оторвалась ковровая дорожка. Слуга Аким плечо вывихнул.
- Бедняга Аким!
- Я ведь теперь его всюду посылаю вперед. Скатился
кубарем, все ступеньки пересчитал. Его счастье, что не умер, лишь вывих.
- Неровен час, он по нашей милости отправится на тот
свет.
- Ты шутишь? Аким мне - как родной!
- В таком случае дай ему расчет, а сама подыскивай
нового слугу, или служанку. Окажись она между двух огней, ее, по крайней мере, будет не так жалко. Страшно подумать, что на Акима может упасть огромная люстра или, к примеру...
- Люстра, говоришь? - вскричала Симона. - А ведь ты возился
с хрустальной люстрой из Эрмитажа, что досталась мне
от бабушки! Вот что я вам скажу, господин хороший: руки прочь
от этой люстры!
- Молчу, молчу, - пробормотал он.
- Нет, надо же было додуматься! Этим хрустальным подвескам
нет цены! Да если они, упав, не укокошат меня на месте, я и
на одной ноге доскачу, чтобы прибить тебя, а потом
откачаю и еще раз прибью!
Как-то вечером, отужинав, Баку вышел на террасу
с сигарой. Вернувшись в комнату, он обвел глазами стол:
- А где же твой пирожок с кремом?
- Угостила новую горничную. Мне не хотелось сладкого.
- Ты соображаешь, что делаешь?
Она вперилась в него ненавидящим взглядом:
- Не хочешь ли ты сказать, что пирожок был отравлен?
В кухне что-то с грохотом обрушилось на пол.
Баку отправился посмотреть, в чем дело, и очень скоро
вернулся.
- Новая горничная свое отслужила, - сообщил он.
В течении двух мину тело новой горничной превратилось в бедую чайку, упорхнула в небо через открытое окно.
В доме что ни день толпились гости. Так задумала Симона. Обычно они вели уединенный образ жизни.
- Под шумок легче провернуть дело. Чем не стрельба
по движущейся мишени!
К ним опять зачастил Гасанчик, который сильно хромал
после падения с лестницы, хотя с той поры прошла не одна
неделя. Он все так же сыпал анекдотами и надсадно хохотал,
а однажды едва не отстрелил себе ухо из дуэльного пистолета.
Гости помирали со смеху, но сочли за благо убраться пораньше.
Гасанчик поклялся, что ноги его больше не будет в этом доме.
