Это был сеньор Балотелли. Занятый организацией своего цирка-зверинца, он объезжал экзотические уголки земного шара в поисках редких, с точки зрения цивилизованной публики, животных.
Нагуя тремя годами ранее вызволила из чужого капкана и приручила маленького белого медвежонка. Он вымахал до размеров взрослого медведя, отрастил зубы-кинжалы, жуткого вида когти и ходил за ней везде, как привязанный. Это весьма не нравилось ее матери, считавшей, что подобная дружба отпугнет от дочки и без того немногочисленных женихов. В семье то и дело вспыхивали ссоры, поэтому когда ушлый итальянец предложил Нагуе вступить вместе с медведем в его труппу и отправиться покорять мир, она без раздумий согласилась.
Еще бы! Балотелли, не жалея красок, расписал перед ней прелести великолепного будущего с абсолютным достатком, сытостью и морем любви со стороны многочисленных поклонников. Могла ли наивная юница устоять перед столькими соблазнами?
Нагуя окончательно разругалась с матерью, собрала в крохотный узелок все свои пожитки и ступила на палубу парохода «Коннектикут». Однако сие чудо современной техники увезло ее и доверившегося ей полярного хищника отнюдь не в рай, на который она так рассчитывала, а в самый что ни на есть ад.
Вот уже полгода плавучее шапито сеньора Балотелли гастролировало по городам и весям. Все это время Нагуя и ее питомец работали на износ, развлекая жителей Шанхая, Иокогамы, Гонконга, Сингапура, Калькутты… Малообразованная эскимоска сбилась со счета и не могла сказать точно, сколько географических точек они успели посетить и каким странам они принадлежали. Вот и теперь она довольно смутно представляла себе, где находится Мадейра и далеко ли отсюда до Аляски.
– Далековато, – просветил ее Максимов. – Примерно половину глобуса надо обогнуть.
Обещанных хозяином преференций Нагуя так и не дождалась. На пароходе она ютилась в общей каюте с другими артистами цирковой труппы: индийским факиром с непроизносимым именем и силачом-мавром по прозвищу Отелло, который по совместительству исполнял обязанности охранника. Каюта была тесной, душной и кишевшей крысами. Располагалась она в непосредственной близости от клеток со зверями, что никак не добавляло комфорта и уюта. Во время стоянок труппу селили в какой-нибудь дешевой лачуге и кормили так же скверно, как и в море: ни тебе овощей и фруктов, ни свежего мяса. На первое, второе и третье – опостылевшая солонина и каша из прогорклой крупы неведомого происхождения. Балотелли оказался редкостным скупердяем и экономил на всем. Он сам выступал в качестве жонглера, лишь бы не нанимать еще одного артиста.
– Так это его мы видели вместе с тобой на площади? – вспомнила Анита размалеванного мима.
Бедную девочку захлестнуло отчаяние: из глазок-щелочек полились слезы, и она призналась, что прокляла тот день, когда ее угораздило поддаться на уговоры итальянца.
– Я хотела убегай, но он меня не пускал. – Она задрала рукав колокольчатого платья и показала два синяка на молочно-белом предплечье.
– Он тебя еще и бьет! – возмутился Алекс. – Да я его пристрелю как собаку! – Он полез в карман за револьвером, который по армейской привычке всюду носил с собой.
Анита жестом остановила его.
– Не горячись. Сначала разберемся.
Она спросила у Нагуи, почему та до сих пор не сбежала от проклятого узурпатора. Эскимоска ответствовала, что у нее нет ни гроша. Балотелли за шесть месяцев ни разу не платил ей жалованья. Она бы и рада распрощаться со своей передвижной тюрьмой, но перспектива застрять в чужих краях страшит ее.
– Она права, – согласился Максимов. – Без денег, без провианта, без знания языков… Верная погибель.
– А мы на что? Мы же не дадим ей пропасть?
Нагуя сосредоточенно прислушивалась. Ухватив суть того, что они обсуждали между собой, она, как ни странно, горячо воспротивилась их благородному порыву.
– Господин все равно меня найдет. Найдет и убьет! Нельзя бежать…
– Это мы еще посмотрим! – Максимов погрозил кулаком куда-то в пространство. – Не бойся. Мы купим тебе билет на ближайший пароход в Европу или в Америку и снабдим деньгами… А, черт!
Он осекся, потому что припомнил, что у них и у самих казна не бездонна, пополнить ее отверженным изгнанникам негде. А путь от Мадейры до Аляски о-го-го какой неблизкий. Сколько же придется выложить из семейного бюджета, чтобы туземка добралась до своей малой родины?
Пока он подсчитывал потенциальные расходы, Анита рассудила следующим образом:
– Для начала надо бы переговорить с этим сеньором, воззвать к его совести… Вдруг он не так уж безнадежен?
– Тоже дело! – Алекс оживился. – Я об этом и толкую. К совести лучше всего взывать посредством вот этого. – И он вытащил-таки из кармана револьвер системы Дрейзе. – Прямо сейчас пойду и воззову.
– Успеешь. – Анита погляделась в витрину ближайшей лавчонки и поправила прическу. – Сначала пойду я. Дипломат из тебя неважный, ты, пожалуй, все испортишь.
Она поинтересовалась у Нагуи, где остановился сеньор Балотелли. Та ответила, что владелец цирка обосновался в одной из просторных усадеб в пригороде Фуншала. При всей своей скаредности он не переносил тесноты и грязи.
– Дома ли он сейчас?
– Я узнавай. Сбегай, посмотри. Вы ждать меня здесь?
– Да, – кивнула Анита. – Часа тебе хватит? А мы пока подготовимся.
Она вернулась в гостиницу, где сменила легкомысленную хламиду римской богини на чопорное английское платье с глухим воротом и длинным подолом, скрывавшим не только лодыжки, но и стопы. Вооружилась зонтом и стала похожа на стандартную леди Викторианской эпохи – убедительную во всех смыслах этого слова. Ей подумалось, что в таком виде она произведет на деспота-итальянца более сильное впечатление.
– Ты уверена, что тебе не потребуется моя помощь? – уточнил Алекс.
– Уверена. Как-никак мы в цивилизованном мире. Не спустит же он на меня медведя!
Нагуя уже поджидала их в переулке. Она сообщила, что хозяин дома, отрабатывает новые трюки для следующего представления. Он отчитал рабыню за то, что слоняется без дела, и отправил кормить обитателей зверинца. Однако Нагуе удалось улизнуть.
– Теперь мне будет совсем худо, – грустно констатировала она. – Хозяин не прощай, когда не слушаются.
– Все будет хорошо, – ободрила ее Анита. – Я постараюсь найти с ним общий язык.
О, как она была самонадеянна!
Усадьбу, снятую сеньором, окружал пышный сад. Деревья разрослись густо и сгибались под тяжестью плодов. Ветку самой большой яблони поддерживала рогатина, упертая в землю.
Анита, стараясь ступать неторопливо и степенно, как подобает барыне, знающей себе цену, взошла на террасу. Там, за столиком, сидел маленький человечек в шутовском костюме и уплетал персики, беря их из фарфоровой вазы. Сладкий сок стекал по его нижней губе, размывая грубо наложенный грим. По этому гриму, напоминавшему боевой раскрас индейца, и клоунским одеждам Анита признала в нем жонглера с
