– Ты сколько картошки продала? – грубо спросил он. Правота его была для всех очевидной.
– Ведра два. Грязная она сильно. И мелковата, – виноватым голосом ответила Светка.
– Мы тебя сделаем, – поправился Кривуля, признавая допущенную ошибку. Они вернулись в палатку и, не открывая торгового окна, прошли в подсобку.
– Мне как? – деловито поинтересовалась девушка. – Штаны снимать или так? Лучше так, а то по срокам я сегодня уже залететь могу.
– На групповухе не залетишь, – уверенно сказал Кривуля. – Когда две спермы мешаются – ничего не будет.
– Здорово! – обрадовалась она, расстегивая джинсы. – Если бы еще и подхватить ничего нельзя было!
– Тут уж извини...
Технология была отработана. Светка спустила брюки до колен, стащила розовые шелковые, «на каждый день», трусы и наклонилась, уперевшись руками в деревянную лавку. Кривуля лихорадочно шарил в ширинке, жадно рассматривая белые девичьи ягодицы. На правой синела татуированная муха.
Алекс уступил очередь другу, а сам внимательно наблюдал, как Кривуля извлек свою корягу с торчащим вбок вздутием «спутника», как, подсев, с усилием насадил замычавшую Светку, как взял ее в работу, дергая на себя массивный таз, будто тугие весла на короткой дистанции, как девка стала заводиться, стонать, всхлипывать, визжать, дергаться всем телом взад-вперед уже не по обязанности, а по потребности...
Это называлось «ловить сеанс». «Сеансы» его возбуждали. Настолько, что он не дождался смены, а обошел девчонку спереди и поднес к ее лицу напряженную плоть, которую тут же всосал умелый и жадный рот. Светка мгновенно перестроилась и стала двигать головой в том же ритме, в котором взбрыкивала задом. Она работала так виртуозно, что Алекс и Кривуля пришли к финишу одновременно.
Глава вторая.
ОПЕРА И БАНДИТЫ
Доброе слово и револьвер в придачу действуют куда более убедительно, чем просто доброе слово.
Альфонс Капоне.
Лис шел обычным стремительным шагом, целеустремленно глядя перед собой. Рост сто семьдесят семь, поджарый, жилистый, коротко стриженный, он напоминал недавно оставившего большой спорт бегуна – стайера или марафонца. Чуткий нос – длинный, тонкий, хрящеватый – нервно втягивал прохладный утренний воздух, будто отыскивая невидимый след. Город кишел следами больших и маленьких хищников: убийц, мошенников, взяточников, рэкетиров... Запахи крови, наркотиков, краденых денег, меченых карт, оружейной стали, купленных государственных чиновников, беспринципности и предательства перемешивались, составляя привычную атмосферу разложения, вседозволенности и безнаказанности.
Но в отличие от тысяч других тиходонцев, которые лишь обреченно дышали тошнотворной, постепенно становящейся привычной вонью. Лис знал, откуда и куда ведут криминальные следы, а главное – знал, кто их оставляет. Знал потайные норы, пристрастия и привычки их обитателей, знал, кто, на чем и как делает баснословные состояния, составляющие экономическую основу класса «новых русских». Такое знание очень опасно, особенно сейчас, когда цена человеческой жизни упала до стоимости пистолетного патрона, поэтому его отстраненный вид был обманчив: Лис тщательно контролировал обстановку вокруг, а правая рука в любой момент могла нырнуть под полу пиджака и через секунду вынырнуть обратно с двенадцатизарядным «пээмэмом» – пистолетом Макарова модернизированным, недавно принятым на вооружение, а потому достаточно редким как в низовых звеньях армии и МВД, так и в бандитских структурах.
Однако стопроцентных гарантий безопасности не дает ни сверхбыстрая реакция, ни самая совершенная модель оружия, поэтому его сопровождали три телохранителя стандартной внешности: с широченными плечами, могучими шеями, маленькими пулевидными головками и холодными невыразительными глазами. Один шел впереди, двое держались сзади – довольно распространенная схема профессиональной физической защиты, известная под названием «клин». Впрочем, любому осведомленному лицу известно: даже многочисленная государственная охрана заокеанских президентов, европейских премьеров, латиноамериканских диктаторов, королевских особ дряхлеющих монархий, свирепых царьков Африканского континента способна предотвратить лишь семь процентов покушений. Печальные российские хроники последнего десятилетия позволили вывести еще более неутешительную закономерность: во всех случаях серьезных покушений телохранители смогли выполнить лишь одну миссию: умереть вместе с хозяином.
Поэтому Лис не обольщался: туго набитые мускулами малиновые пиджаки вокруг него – обычное пижонство, показатель определенного социального и материального уровня, не больше. Если какой-то «отморозок» начнет лупить из пробивающего рельс «акаэма», пули легко пронижут и высококачественную шерстяную ткань, и кевлар легкого жилета, и твердые тренированные мышцы, и внутренние органы, и опять кевлар и шерсть, и случайно подвернувшегося прохожего, и витринное стекло, и автомашину – одним словом, все, что окажется на пути горячего свинцового потока, нацеленного в его, Лиса, голову, грудь и живот. Если добавить, что охранники скорей всего не кинутся закрывать охраняемую персону, а шарахнутся в стороны либо повалятся наземь, повинуясь самому сильному в мире рефлексу – инстинкту самосохранения, преодолеть который могло лишь существовавшее когда-то давно у отдельных человеческих особей чувство долга, ныне успешно ликвидированное и отнюдь не восполняемое тысячедолларовой зарплатой, – то станет ясно: шансов у него гораздо меньше одного процента, а выражаясь образным языком обслуживаемого контингента – с гулькин хрен.
На девяносто девять процентов защитить от покушений способна сильная государственная власть, поддерживающая жесткий режим законности и правопорядка, но за неимением и такой власти, и такого режима каждому следовало полагаться лишь на собственный авторитет, умение ладить с одними и внушать страх другим так, чтобы первым не пришло в голову, а вторые не осмелились нанимать того самого «отморозка» и вставлять в заскорузлые немытые лапы наиболее эффективное орудие убийства двадцатого века. Лис имел в Тиходонске немалый авторитет и рассчитывал на него больше, чем на «ПММ», накачанных секьюрити или титановый бронежилет четвертого класса, тем более что в отличие от тяжеленного жилета и охранников авторитет постоянно находился при нем. Другое дело, что в условиях, когда наряду с атрофированном государственных законов дают трещину незыблемые воровские правила и бандитские понятия, защитные свойства авторитета существенно снижаются.
Дойдя до пересечения Большой Садовой с Богатяновским спуском, Лис свернул направо, к реке. Сторонний наблюдатель вряд ли сумел бы определить, кем по жизни является этот подвижный человек с волевым лицом и обильно покрытыми сединой волосами, напоминающими мех специальной выделки «сноу-топ», украшающий воротники дорогих кожаных пальто. Уверенные манеры, изысканная волна одеколона «Кашарель», небрежно расстегнутый пиджак «соль с перцем», бледно-голубая сорочка с синим галстуком из элитного магазина «Люкс», черные брюки из тонкой шерсти, черные, оленьей кожи туфли – все это выдавало достаток и преуспевание. Бумажник с двумя миллионами старых рублей и пятью сотнями новых долларов в левом нагрудном кармане и последняя модель сотового телефона «NOKIA 9000» в правом подтверждали первое впечатление, хотя сумма наличности у банкира средней руки или крутого бандита могла вызвать только усмешку.
И сведения о биографии вряд ли прояснили бы сомнения пытливого наблюдателя. Лису приходилось убивать людей – на вполне законных основаниях в порядке самозащиты, да и бессудные противоправные ликвидации нескольких негодяев имелись за спиной, вместе с приговором к шести годам лишения свободы, из которых отбыто в спецколонии ИТК-13 восемь месяцев и шестнадцать дней. Приговор потом отменили, потому что Лис умел мастерски запутывать следы и мог перехитрить кого угодно, полностью оправдывая свое прозвище. Окрестили его тиходонские уголовники двенадцать лет назад, под этим именем знали Филиппа Михайловича Коренева все городские босяки, обитатели следственно-пересыльной тюрьмы на Богатяновском проспекте, сидельцы пятнадцати разбросанных по области «зон», члены старейшей в стране воровской общины, братва из «новой волны» и много других людей: блатных, приблатненных, неорганизованной шпаны – словом, всех представителей пестрого криминального мира. И хотя прозвища, кликухи, погоняла являются непременным атрибутом преступной субкультуры. Лис не был вором в законе или авторитетом, положением или смотрящим, не был звеньевым, бригадиром или даже рядовым быком, солдатом, пехотинцем – напротив, относился к категории, вызывающей ненависть у всей этой публики, – цветным, ментам, мусорам, легавым.
