доверять, знать, что она не убьет. В идеале – любить. Это редкость.
– А как же певицы? Я слышала, раньше сирен за бешеные деньги покупали…
– Артефакты-блокираторы, браслеты, зелья. Это были не сирены, а рабыни, – сухо отвечает Брайт. – Их наряжали в красивые платья, как выставочных собачонок, и заставляли петь.
Девчонки смотрят на нее как на диковинку, и это то, что больше всего раздражает. В Аркаиме сирены тоже были редкостью. Все‐таки они не совсем люди. Наравне с драконами сирены передают свою магию бесконечно, стоит затеряться в роду хоть одной капле, и это накладывает на род кучу ограничений сродни проклятью. Девчонки молчат. Нимея смотрит на Брайт с интересом, сестрички не могут определиться с эмоциями, судя по выражению веснушчатых лиц. Лю, кажется, готова заплакать.
– Но твои глаза такие красивые, – шепчет она.
– Видела бы ты их, когда я злюсь, – смеется Би.
– А что тогда? – Нимея щурится.
– Кровь сирены… как бомба замедленного действия. Стоит только вывести меня из себя, и я мигом забываю человеческую речь.
– Это опасно?..
– Я выходила из себя или… – приходит на ум совсем другое чувство, – пугалась до смерти только пару раз. Почти всегда – в присутствии семьи. Папа помогал прийти в себя.
– А как? – спрашивает Нимея, круто изгибая бровь. – Я не расистка, но неплохо бы знать, как спасти свои шкуры, если ты получишь неуд за доклад и огорчишься! – Она явно из тех, кто говорит правду в лицо. – Мы будем твоими соседками, хочешь ты того или нет. Мы маги и уж в восемь‐то рук справимся.
– Я надеюсь, до этого не дойдет…
– Да тут чертов ад! – восклицает Нимея. – Те траминерцы, что брюнеты, еще ничего, но блондиночья шайка… это же придурки как есть.
– Блондины?.. Брюнеты?..
– Все траминерцы или блондины, или брюнеты. Считается, что это две древние семьи, предки траминерцев. Гриджо и Мальбеки. Гриджо – блондины. Хотя вообще звучит как старая распиаренная легенда.
– Буду остерегаться блондинов, – смеется Брайт.
Траминерцы, пожалуй, единственная раса, с которой Брайт никогда не сталкивалась и которой никогда не интересовалась. Так или иначе, в Аркаиме она познакомилась со всеми, с кем только можно, и с легкостью могла определить, кто перед ней, и только маги земли воротили нос от любых иностранцев настолько, что даже сами не покидали пределы своей страны.
– Я не знаю точно, как выгляжу в эти моменты. Мои глаза должны темнеть, волосы становятся розовыми, появляются когти и черные перья… Но если я начала петь или говорить на неизвестном языке – уже поздно. Думаю, что вам нужно меня просто вырубить чем‐нибудь тяжелым.
– Это я беру на себя, – улыбается Нимея. – Шарахну по башке бутылкой и скажу, что это всё девчачьи штучки!
Брайт на душе вдруг становится тепло. Приятно знать, что рядом есть человек, который в критической ситуации огреет тебя по голове бутылкой.
* * *
Рейв сидит на берегу, уткнувшись лбом в переплетенные пальцы. Ночь удивительно теплая, и наверняка кто‐то из иных высунет на улицу нос, но что‐то азарт до сих пор не пришел. А парни, наоборот, развлекаются вовсю: поймали какого‐то парнишку-фольетинца и популярно ему объяснили, что такое комендантский час.
– Эй, ты чего? – Якоб падает рядом на расстеленный плащ.
– Тебе весело? – без предисловий спрашивает Рейв.
– Да как обычно… а что?
– Ни-че-го. Кого‐то заметили?
– Нет, парни сюда возвращаются.
– А тот фольетинец?
– С ним закончили. Ты сегодня без настроения?
– Совершенно.
Якоб кивает и запрокидывает голову, глядя на небо. Земля трескается за его спиной, из нее стремительно прорастают иссохшие корни, подставляясь под спину и голову, как шезлонг. Якоб сильный, талантливый и скрытный. Несмотря на теплое общение, они с Рейвом так и не сблизились. Тот же Листан всюду совал свой нос и без спросу влез в жизнь Рейва, в то время как Якоб просто всегда болтался где‐то рядом, не привлекая к себе внимания.
– Что‐то я тоже без настроения, – вздыхает Блауэр, закидывает руки за голову и хитро улыбается Хейзу. – Тебе не кажется, что раньше это казалось забавным?
– Что изменилось?
– Я не знаю. Ничего.
Прежде чем задать следующий вопрос, Якоб пару минут молчит. Это невероятно долго, если оба напряженно ждут следующей реплики. Ветер беспощадно колет лицо, и одежда кажется совсем бесполезной, так что Рейв ежится, мечтая поскорее уйти и от холода, и от неуютной тишины, но не успевает даже встать.
– Если я спрошу кое о чем, скажешь правду?
Рейв напрягается, но кивает.
– Ты же вчера поймал того нарушителя? И это была не Нимея Нока.
– Нет, не Нимея.
– Поймал?
– Поймал.
– И отпустил?
– Она оказалась сильнее. – Рейв отвечает ровно, на одной ноте, но, если присмотреться, можно заметить, как он встревожен.
– Врешь?
– Что тебе нужно, Блауэр?
А это уже и вовсе слишком резко. Настолько, что Блауэр улыбается.
– Так нельзя, Рейв.
– Ничего особенного, просто сильная иная.
– Иная? Все‐таки это была девчонка?
– Блауэр… – Рейв вскакивает с места и в два шага приближается к кромке воды. Ему кажется, что он слышит со стороны горизонта тонкий женский голос, будто не человек поет, а купающиеся в океане звезды. – Ничего. Особенного. Не было. Повторяю.
– Ты же знаешь, как важно дотянуть до конца года, да?
Рейв молча отмахивается и натянуто улыбается, а потом парой пассов рушит под Блауэром его импровизированный шезлонг и громко хохочет.
– Теряешь хватку. Чего занудил, погнали, а то иные распоясались.
Рейв делает вид, что разговора не было, и выходит не очень убедительно, но Якоб просто обязан поддержать «веселье». Он смеется вместе с Рейвом, а потом они оба замирают, глядя друг другу в глаза.
– Наперегонки? – улыбается Рейв почти искренней широкой улыбкой беззаботного человека.
Блауэр встает, приготовившись сорваться с места.
– До конца причала. Если проиграешь – закатишь в мою честь вечеринку!
Они всегда так друг другу говорят, и от избитой фразы на душе становится тепло, будто они снова дети и охота – это просто игра.
Глава шестая
Зоопарк
ЗООПАРК
Учреждение для содержания живых существ в неволе с целью их демонстрации и/или разведения. Запрещено на территории кор. Фолье, кн. Дорн, граф. Бревалана.
Траминерская газетенка напечатала статью, что совсем скоро жизнь истинных станет другой. Будто в насмешку этот опус оказался на кухонном столе, вокруг которого устроились новоиспеченные соседки по комнате.
– Они все больны, – шепчет Лю Пьюран, склонившись над тарелкой с апельсиновым пудингом.
Девочки затащили Брайт на кухню, и она не удержалась – слишком уж жаждала информации, а кто с этим справится лучше,
