- Хочется им всем нос утереть, - признался Гена.
- Утрем, не беспокойся, утрем! - пообещал Петр.
- Ты еще в свои пятьдесят с хвостиком в дублерах ходишь? поинтересовался с травы Виктор.
- И основным, бывает, прохожу, - скромно ответил Петр. - Ну пошли, Гена.
Двое красноармейцев удалялись. Виктор приподнялся на локте, крикнул им в спины:
- Мы с тобой не договорили, Петя!
...Витязь в шишковатом суконном шлеме и в гимнастерке с алыми разговорами на борзом коне мчался сквозь взрывы. Образуя неряшливые фонтаны, комьями взлетала земля, кучился, клубился, стелился серо-желтый дым.
Взрыв рядом, совсем рядом, один, другой... Всадник, казалось, ушел от них, но еще один, последний, рванул под брюхом коня, и конь, взлетев, сделал кувырок через голову. Медленно рассеялись дым и пыль. Конь осторожно вставал на передние ноги, а всадник неподвижно лежал, раскинув руки.
- Стоп! - восторженно закричал режиссер.
Оператор с крана показывал большой палец.
Американизированный комбинатор на партикабле сотворил из большого и указательного пальцев букву "О". О'кей, значит.
Витязь уже поднимался на ноги, и к нему, беспечно помахивая нагайкой, шел непревзойденный маэстро трюка Петр Никифоров.
- Снято! - еще раз закричал режиссер. И тотчас в съемочной группе, как в колбе после подогрева, началось броуново движение. Нет ничего в кинопроизводстве более деловитого, более организованного, более стремительного, чем сборы к отъезду домой.
- Поздравляю, - сказал Виктор, подойдя к режиссеру.
- Господи, снято! Господи, пронесло! - глядя на Виктора счастливыми глазами, возблагодарил бога Андрей. - Ты знаешь, ощущение такое было: нет, добром это не кончится, нет, что-нибудь страшное случится! Господи, снято!
Подошедший к ним вместе с Геннадием маэстро трюка услышал последние слова:
- У нас никогда ничего не случается. Фирма веников не вяжет, она покупными парится. Витя, я в миг переоденусь, и вместе в город поедем. Я тебя довезу.
- Тогда я машину забираю, - радостно решил режиссер, глядя вслед идущим к автобусу трюкачам. Хлопнул Виктора по плечу, сказал, как о давно решенном: - Значит, через два часа опять встретимся.
И побежал к черной "Волге", которую ценил как атрибут избранности.
Виктор ни черта не понял про встречу через два часа, но задумываться об этом не стал. А через десять минут, выводя свой потрепанный "фольксваген" на Севастопольский проспект, Петя все объяснил:
- Я столик в ресторане Дома кино заказал. Приглашаю.
- Директор, режиссер, оператор, я и вы с Геной, - подсчитал догадливый сценарист. - Значит, столик на шестерых. Правильно, Петя?
- Писатель. Психолог, - с насмешливым уважением отметил Петр. Угадал.
- Форма скрытой взятки, - констатировал Виктор. - Сколько ты теперь за подсечку берешь?
- Три тысячи. Тысячу на конюшню, и нам с Геной по тысяче. - Не оборачиваясь, Петр спросил у сидевшего на заднем сиденьи Геннадия: Справедливо, Гена?
- Справедливо, Петр Васильевич, - серьезно подтвердил тот.
- Совсем еще недавно по тысяче брал, - укорил Петра за корыстолюбие Виктор.
- А овес-то нынче не укупишь!
Так, перебрехиваясь, катили по Москве. Виктор не хотел вести серьезный разговор при Геннадии. Когда остановились на Васильевской, он сказал:
- Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую.
- Без балды? - строго спросил Петр.
- Век свободы не видать, - в тон ему подтвердил Виктор.
- Тогда вот что, - Петр уже к Геннадию обращался. - Ты, Гена, пока я Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило все. Сможешь?
- Смогу, Петр Васильевич, - облеченный доверием, Геннадий вылез из "фольксвагена".
Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву, напомнил:
- Мы не договорили, Петя.
- Я понял. Спрашивай.
- Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?
- Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его, он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!
- Помню, - задумчиво сказал Виктор. - По-моему, его Олегом звать.
- Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то новоявленной работает.
- Мои уроки впрок пошли, - Виктор посмотрел на крутой профиль друга Пети. - А его ты в свою группу взял бы?
- Взял бы. Обязательно.
- Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.
- Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца жизни особистом остался.
- До конца жизни, - согласился Виктор.
Петр знал куда и как. "Фольксваген" остановился у Викторова подъезда.
- Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?
- Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про это узнаю.
- Диктуй. Я запишу, - сказал Виктор и вынул из кармана записную книжку.
- Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? - вдруг спросил Петр.
- К делу не относится, - прекратил разговор на эту тему Виктор. Телефон давай.
Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины.
- Ты особо не высовывайся, - на прощанье посоветовал Петр. Головку вмиг могут отвинтить.
- Кто? - Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал.
Чайку попить или позвонить? Вряд ли газетный человек в половине седьмого дома сидит. Но позвонил наудачу и попал:
- Здравствуйте, Олег. Вас некто Кузьминский беспокоит.
- Виктор Ильич, вот как бывает! - ужасно обрадовался где-то вдалеке хороший чистый баритон. - А я вам хотел звонить. У меня к вам серьезный разговор.
- У меня, Олег, тоже.
- Серега, да? - догадался Олег.
- Да.
- Надо встретиться, обязательно надо встретиться! Я кое-какие концы обнаружил.
- И у меня кое-что имеется. Давай ко мне прямо сейчас, а?
- Не могу. У меня сегодня серьезное интервью до упора. А что, если завтра с утра в Сокольниках? Погуляем, свежим воздухом подышим и без помех поговорим.
- С утра - это как? - настороженно поинтересовался Виктор.
- Ну, часиков в одиннадцать, - назвал время Олег и рассмеялся. Знал, что известный сценарист рано вставать не любит. - Рановато, конечно, но...
- Договорились, Олег. В одиннадцать прямо у входа в парк...
Только приспособился попить чайку с привычными бутербродами, как звонок в дверь. Увидел через охранную дырку Анну Сергеевну и открыл.
- Тебе лежать надо, а ты шляешься, - осудила его Анна Сергеевна. - У меня, Витя, телевизор испортился, мастер только завтра будет, можно, я у тебя посмотрю?
Анна Сергеевна устроилась у телевизора, а Виктор, попив чайку и поев бутербродов, на тахте. Ишь ты, походил сегодня, и не только в кресле сидеть - лежать уже можно. Виктор, осторожно ворочаясь с боку на бок и со спины на живот, долго искал позу, чтобы меньше болело внутри. Приспособился, наконец, и, притомясь, блаженно, не по-ночному заснул.
Разбудила его Анна Сергеевна, которая собиралась уходить.
- Который час? - сипя со сна, спросил он.
- Полпервого. Во что ты ночь теперь спать будешь, - сказала Анна Сергеевна и ушла. Тело от неподвижного лежанья затекло, он с трудом поднялся. Во что теперь ночь спать? Отвратительная тишина с непонятными тихими звуками поселилась в его доме. Заныло сердце. Он покрутил башкой, энергично растер левую половину груди. Все равно, тревожно и тошнотно, как с похмелья.
Нашел выход. Отыскал на полке пластинку, включил сто лет невключаемый проигрыватель, и Армстронг с надсадным восторгом запел про то, какой замечательный парень Мекки-нож. Отпускало. Мекки-нож, Луи Армстронг, музыка, дыханье зрительного зала - все было из другой великолепной жизни, в которую очень хотелось попасть. Он закрыл глаза и стал фальшиво подпевать.
Обвально грянул входной звонок. Обвально что-то рухнуло от верха до низа живота. Виктор остановил проигрыватель, прислушался, ничего не услышал и, стараясь быть бесшумным, пошел к двери. Глянул в глазок. На площадке никого не было. Тогда он не выдержал, спросил скверным голосом:
- Кто там?
- Вставайте, граф, вас зовут из подземелья! - возвестило веселое сопрано, и в дырке обнаружилось смеющееся лицо Ларисы.
Он открыл. Она впорхнула, не останавливаясь, влетела в комнату, раскрутилась на одной ноге, и, увидев вошедшего следом Виктора, удивилась чрезвычайно:
- Где это ты так загорел?
- На Пицунде, - мрачно ответил он.
Но хваткий актерский глаз уже определил грим. Она провела пальцем по его щеке.
- А ничего синячок замазан, - отметила она. - Встречай гостью, Виктор.
- Не до любви мне сегодня, Лариса, - предупредил он.
