Поддаться страху – это все равно, что с криком скакать вверх-вниз и махать руками, пока паук не заметит.
Будучи здоровым и жизнерадостным ребенком, Найл не сомневался, что это все легче легкого. Надо как бы зажмуриться про себя и повторять, что бояться нечего. Однако к ночи эго уверенность улетучивалась. Иной раз, когда случалось лежать без сна, вслушиваясь в тишину, мальчик вдруг настораживался: а что это там скребется снаружи по песку? Воображение тут же рисовало громадного паука, который силится разглядеть, что там за камнем, прикрывающим вход в пещеру. Сердце начинало стучать чаще, громче, и мальчик, немея, сознавал, что это от него самого исходят сигналы паники. И чем сильнее старался их подавить, тем неодолимее они становились. Он с ужасом понимал, что его затягивает в заколдованный круг, что страх усиливает сам себя. Но в конце концов Найл научился подавлять страх усилием воли. Из всей семьи о смертоносцах заговаривала только мать. Позднее Найл понял, почему.
Члены семьи опасались, что он настолько забьет себе голову всякими чудовищами, что, когда паучьи шары действительно подлетят близко, своим страхом выдаст всех. Мать, однако, понимала, что главная причина страха – неизвестность, а потому, когда они с сыном оставались вдвоем, охотно отвечала на любые его вопросы.
Найл, правда, догадывался, что взрослые рассказывают ему далеко не все. Когда он спросил, зачем пауки ловят людей, она ответила: чтобы поработить их. Поинтересовался, едят ли они людей, сказала, что нет, вот дедушка Джомар побывал в их лапах, и ничего, живой.
Сам же дед, когда внук донимал его такими же расспросами, то вдруг неожиданно засыпал, то становился тугим на ухо. Кое-что о смертоносцах Найл выведал из тихого – шепотом – ночного разговора взрослых, когда они думали, что ребенок спит. И уж здесь-то развеялись всякие сомнения. Оказывается, пауки не просто плотоядны, но еще и невероятно жестоки. К счастью, смертоносцы, похоже, предпочитали далеко в пустыню не залетать – то ли из-за невыносимой жары, то ли просто считали, что людей здесь быть не может.
Прежде чем семья перебралась в новое жилище, мальчик видел шары раз десять, не больше, да и то лишь на горизонте… Иное дело – на границе пустыни. Здесь смертоносцы совершали облеты регулярно, как правило, на рассвете или на закате. Это были, судя по всему, обыкновенные дозоры, но и они причиняли немало беспокойства. Пауки словно догадывались, что рано или поздно люди соблазнятся мыслью перебраться из гиблой пустыни в более благодатные места, где вдосталь плодов кактуса и съедобных крылаток. Однажды случилось так, что паучий шар действительно пролетел едва не над самой головой. и люди всерьез задумались, не возвратиться ли обратно в пески: там безопаснее.
Улф и Сайрис действительно на это настроились, хоть Сайрис и была опять беременна, но Ингельд не пожелала об этом даже слышать. Она заявила, что лучше умрет, чем вернется туда, где нечего есть. Найл втайне был признателен ей за упрямство: он тоже предпочитал пищу и опасность голоду и скуке.
Когда на свет появилась сестричка Руна, Найл перестал быть общим любимцем. Ему было почти уже одиннадцать лет, он к той поре начал ходить на охоту вместе с мужчинами. Поначалу ему было трудно: приходилось отмахивать порой до двадцати миль под косматым безжалостным солнцем, постоянно высматривая шары смертоносцев, выискивая скрытые признаки логова тарантула или желтого скорпиона. Довольно скоро выяснилось, что у Найла чутье на опасность развито сильнее, чем у взрослых мужчин.
Как-то раз они все вместе отправились к зарослям колючего кустарника, где были расставлены силки на птиц. Внезапно мальчик ощутил, что его туда ноги не несут, словно какая-то неведомая сила отталкивает назад. Замедлив шаг, он положил ладонь на руку Хролфу, охотники остановились и внимательно посмотрели по сторонам.
Минут через десять Улф уловил легкое, почти бесшумное движение. Остальные, хотя и секундой позже, успели заметить длинную, тонкую ногу сверчка.
– Это всего лишь декта, это существо совершенно безвредно, – улыбнулся Улф.
Но смутное чувство опасности не оставляло Найла, и он наотрез отказался приближаться к той поросли. Мужчины, недоуменно пожав плечами, решили в конце концов обойти кустарник стороной и двинулись каменистой пустошью к растущим в отдалении плодоносным кактусам.
Возвращаясь незадолго перед сумерками назад, они вновь прошли довольно близко от кустарника. Двигались охотники почти бесшумно, но нечаянно потревожили сверчка, и тот помчался к деревьям десятиметровыми скачками. И тут – на тебе: мгновенно взвихрилась пыль, и декта забарахталась в удушающих объятиях кошмарной твари.
Она напоминала гигантского сверчка – ростом, наверное, метра три, только серые ноги не гладкие, а покрытые не то шипами, не то жесткой щетиной. Вытянутой формы голова, по бокам – большие выпуклые глаза, внизу – заостренные челюсти, имеющие отдаленное сходство с когтями скорпиона. На глазах у изумленных охотников исполин прижал добычу к животу и мощным, мгновенным ударом челюстей-лезвий вскрыл ей горло. Пораженные этим зрелищем, люди не шевелились и не произносили ни слова. Тварь не обращала на них внимания. Ее челюсти с хрустом перемалывали жертву, а круглые ничего не выражающие глаза смотрели куда-то вдаль. Когда чудовище почти завершило трапезу, до охотников вдруг дошло, что ведь оно, возможно, еще не насытилось и надо бы, пока не поздно, уносить ноги.
Джомар, оставшийся в тот день в пещере (старая рана давала о себе знать), догадался по описанию, что они повстречались с самым злобным из сверчков, который называется «сага».
Крепкий панцирь делает его попросту неуязвимым, а длинные конечности позволяют кидаться на добычу с расстояния в десятки метров. Подступи охотники к деревьям чуть ближе, и одного из них он непременно бы сожрал так же быстро и жадно, как и декту.
После этого происшествия мужчины всегда брали с собой Найла, необыкновенное чутье которого спасло их. Улф и Торг были опытными охотниками, однако охота для них была лишь насущной необходимостью.
Когда запасов пищи хватало, они предпочитали полеживать в прохладной темноте жилища, оживленной зыбким, трепещущим светом масляного светильника, и негромко беседовать.
Вайг и Хролф, более молодые, относились к охоте как к лихой забаве, возможности рискнуть. Они часто поговаривали о том, что если по сравнению с унылой пустыней эта каменистая пустошь – волшебные кущи, то тогда, наверное, в землях к северу растительность еще изобильнее и разнообразнее, и обоим очень хотелось заглянуть туда.
Улф отнюдь не разделял их любопытства: север – это все-таки уже земля пауков-смертоносцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
