Он обернулся – мужичку крутили руки те самые двое ментов. Мужик извивался, как раненая змея, и нечленораздельно орал в свое оправдание:
– Товарищ старлей!! Это не я стрелял! Это вон тот парень в кожанке стрелял!
«Неплохо! Им еще показалось, что кто-то стрелял. Не стрелял я – просто нож бросил…»
Парень в кожанке, на которого указал мужик, немедленно побледнел и попытался юркнуть в толпу, но третий мент, раскручивая над головой дубинку, как боевую палицу, ринулся вслед за ним.
Убийца направился подальше от разворачивающихся военных действий, и донесся до него полузадушенный, разорванный крик:
– Да не я это! Врет тот мужик все, брешет он!! Я здесь на вокзале работаю! Уборщиком!..
«Парня того настигли, надо думать… Хорошо работает наша милиция, оперативно, – подумал убийца, – кого надо, не ловит, а кому не надо, руки крутит и головы проламывает…»
Он выбрался наконец из гущи беспорядочно мечущихся и оглушительно вопящих людей на относительно свободный пятачок.
Только-только перевел дух, как попал в самый водоворот бегущих из вокзала людей – двери выхода из здания еще не успели закрыть, и народ теперь, насмотревшись на милицейский произвол, валом валил наружу.
Увлеченный потоком человеческих тел, он стремительно несся наружу.
Совсем рядом с ним двое милиционеров волокли под руки заливающегося горючими слезами старого казаха. Тот не сопротивлялся, только, призывая аллаха, скулил какую-то заунывную молитву.
Следом за ментами и казахом озабоченно бежали оба агента.
– Он-он-он-он, – скороговоркой твердил «спортсмен» с перекошенным лицом, – Я точно видел – у него связка дротиков в руках была! Ну, сейчас тебе покажут, террорист хренов, падла!!
И, изловчившись, он пнул старика ногой в поясницу, да так, что тот и на ногах не смог удержаться.
Убийца уже собрался выбираться из здания аэровокзала, как вдруг в зал ворвался целый наряд милиции – сплошь казахи. Такое было впечатление, что снова Батыево нашествие началось – только воины в милицейскую форму переоделись.
Расшвыривая по пути мечущихся людей, менты пробивались в самую гущу толпы.
А он вдруг у них на дороге оказался.
– А ну, отвали, тетка!! – рявкнул на него огромный мужчина – он майор был, судя по погонам. – Уйди к черту отсюда!
Убийца с деланным испугом в глазах посторонился, но тут же налетел на еще одного мента. Мент замахнулся на него дубинкой, убийца шарахнулся влево и попал под ноги третьему. И тогда только сообразил, что его занесло в самый центр ментовского отряда и выбираться из этого центра надо немедленно.
– Да не мешайся ты под ногами, шалава! – заорал кто-то на него.
Убийца метнулся в сторону и исчез.
* * *
– Расклад понял, – проговорил человек со шрамом, когда Петя закончил свой рассказ. – То есть хотите, чтобы я завалил этого самого Щукина, а место Седого досталось тебе?
Он посмотрел на Петю Злого.
– Да нет, братан, – рассмеялся Филин, – не ему. Не ему одному. Нам. Я и Петя – мы же братки навек! Мы столько вместе вынесли.
– Ага, – поддакнул и Петя Злой – было видно, что неожиданная реплика человека со шрамом его здорово обескуражила.
– За это дело я берусь, – сказал человек со шрамом задумчиво.
– Вот и отлично! – обрадованно воскликнул Петя. – Только некоторые проблемы есть: фотку этого Щукина мы не сможем раздобыть прямо сейчас. Время нужно.
– Какие бабки платите? – деловито осведомился человек со шрамом.
Петя дал заранее приготовленный ответ.
Человек со шрамом одобрительно качнул головой.
– Не надо фотографии, – сказал он, – достаточно будет небольшой ориентировки. Типа – сведений о заказанном. Понимаешь?
– Понимаю, – просиял Петя, – это мы сейчас…
* * *
Через несколько минут человек со шрамом вышел из машины и, не оглядываясь, пошел в парк «Ривьера». Вечер был жаркий, и он на ходу снял с себя кожаную куртку, оставшись только в штанах и майке без рукавов, выставляющей на всеобщее обозрение мускулистые татуированные руки.
– Во, – сказал Петя Злой, глядя вслед человеку со шрамом. – Видал, какой? Настоящий садюга: шрам во всю морду, борода, наколки.
– Рожа бандитская, – подтвердил Филин, чья физиономия также не навевала мыслей о гении чистой красоты. – Только вот мне кажется, что где-то я эту рожу видел.
– Где ты ее мог видеть? – усмехнулся Петя. – Это же сам Рустам Казахстанский. Знаешь, я его таким примерно и представлял. Так и кажется, что он сейчас достанет нож и полосовать начнет.
Филин молчал, задумчивый.
– А работает он, видать, хорошо, – продолжал Петя. – Как услышал, сколько бабок я ему обещал отвалить, так сразу согласился без фотки. Только с ориентировкой. По своим каналам, говорит, найдет Щукина. Ну, можешь быть уверен, когда он этого чмошника найдет – кранты! Не будет больше на этом свете Коли Щукина.
– Аванса не попросил, – так же задумчиво проговорил Филин. – Странно.
– Странно, – легко согласился Петя Злой. – Но ведь он вообще работает не так, как все киллеры. Видал? Сам к нам пришел на встречу. Значит, уважает.
Филин ничего не ответил. Он все вспоминал, где мог видеть лицо этого человека со шрамом, который называл себя Рустамом.
И никак не мог вспомнить.
* * *
Человек со шрамом остановился посреди парка «Ривьера».
«Бабок не попросил, – с досадой вспомнил он. – Черт, как я мог так лопухнуться? Даже самому обидно. Ну, да ладно. Главное, что все прошло более или менее гладко. Они меня не узнали. Филин вот только сомневался, но ничего не сказал. Забудет. А если не забудет, то ничего от этого не меняется. Как вот мне быть с бабками? Нужны бабки».
Человек со шрамом задумался, глядя на текущую мимо него толпу отдыхающих – был разгар курортного сезона. Думал он минуту, а по истечении этой минуты усмехнулся и прищелкнул пальцами.
* * *
Иван Пучков разделся и лег в постель. Но как только он сомкнул глаза, из квартиры над ним раздались гортанные вопли известного эстрадного певца – того, что несколько лет назад пел об особенностях своей умственной деятельности, приводя для этого лошадиные сравнения, а теперь перешел и вовсе на идиотский репертуар.
Когда сверху в десятый, наверное, раз донеслось:
– Эскадрон моих мыслей шальных!.. – Иван Пучков вскочил с кровати и, рыча, устремился за своей шваброй в ванную.
Вооружившись привычным для себя агрегатом, Пучков несколько минут ожесточенно атаковал потолок и остановился только тогда, когда всякий шум сверху прекратился.
Пучков озадаченно поскреб лысый затылок. Раньше Танька никогда не откликалась на его потуги умерить бурную деятельность в ее квартире, а сейчас…
– Что это с ней? – пробормотал Пучков. – Неужели совесть проснулась?
Он минуту стоял, прислушиваясь, но ничего не услышал. Тогда он усмехнулся изумленно, отнес швабру обратно в ванную и осторожно улегся в постель.
Но и на этот раз заснуть ему не удалось. Неожиданный звонок в дверь сбросил несчастного ювелира с кровати.
«Кто бы это мог быть? – думал Пучков, идя к входной двери. – Время-то уже позднее. Друзья? Сослуживцы?»
Но друзей у Пучкова не было, а сослуживцев он совершенно не интересовал – они не только не спрашивали никогда, как его дела, но нередко забывали поздороваться.
– Кто там? – спросил Пучков, вплотную подойдя к двери.
– Соседи, – ответил ему игривый женский голос, в котором Пучков не без некоторого волнения узнал голос своей ненавистной соседки Таньки.
– Чего надо? – невежливо спросил Пучков через дверь.
– Открой, Ваня, – ласково попросила Танька. – Я одна. Не бойся, открой!
– Кто боится? – хмыкнул Пучков и открыл дверь.
За дверью стояла Танька. Она была действительно одна, и на ней была только тонкая ночная рубашка.
Пучков сглотнул громадный ком слюны и не смог произнести ни слова.
– Мириться я пришла, – обдав Пучкова чудовищным сивушным перегаром, проговорила Танька, играя глазками и шаркая обутой в домашний тапочек ногой. – Что это мы с тобой все ссоримся да ссоримся, а никогда как следует и не познакомимся. Пойдем ко мне в гости, а?
– А? – эхом отозвался Пучков и снова замолчал.
«Чего это с ней такое? – кружились в его голове обалделые мысли. – Совсем с катушек съехала от пьянки и блядства? Или, правда, хочет со мной это самое: познакомиться? Но зачем я ей? Она же водит к себе вон каких. Взять сегодняшнего утреннего бандюгу. Хорошо, что он меня не пришиб».
– Ну да, – сказал Пучков, не сводя глаз с Таньки, но тем не менее отодвигаясь в глубь своей квартиры. – К тебе придешь, а там амбал какой-нибудь сидит. По морде мне надает.
– За что? – очень натурально удивилась Танька.
Пучков и вовсе растерялся.
– Как за что? – проговорил он. – Я же тебе это, жить мешаю. Стучу шваброй.
– Это я тебе жить мешаю, – ласково и виновато произнесла Танька. – А не ты мне. И потом, если бы у меня амбал там сидел, я разве пришла бы к тебе?
