Помнится, высокий ординатор на ночные свидания тоже приносил с собой свечи. Правда, они не горели; их приходилось засовывать кое-куда. Но любви они, конечно, способствовали; во всяком случае, так считал ординатор. До того момента, пока не попалась негодная; давшая осечку, как холостой патрон. Сама ведь виновата: знала, что высоким ординаторам доверять нельзя. А уж свечам – тем более.
Юля усмехнулась. "Хорошо, что… Да ничего не хорошо!". Она решительно зашагала по коридору.
В умывальнике почти никого не было. Два ряда раковин вдоль противоположных стен; облупившаяся эмаль, краники открываются с трудом, вода ржавая и течет тонкой струйкой. Но ведь и этого могло не быть. Хорошо!
Юля открыла кран и плеснула водой на лицо.
Она умывалась и прислушивалась к разговору двух девушек, стоявших у окна. Девушки курили и стряхивали пепел в обрезанные алюминиевые банки, служившие пепельницами.
– Такая тихоня! Я бы ни за что не подумала. А все строила из себя: "Спасибо-пожалуйста! Будьте добры!", – говорила одна: высокая, с желтыми крашеными волосами и пробивавшейся чернотой у корней. – В столовой всегда ложку и вилку протирала носовым платочком. За хлеб – двумя пальчиками, а за аппарат, небось, – двумя руками!
Раздалось громкое переливистое ржание.
– Ну что ты хочешь – она же из Медыни, – давясь от смеха табачным дымом, отвечала вторая – изогнутая на манер вопросительного знака и с коротким ежиком на голове.
– А говорила, что никого здесь не знает! – восклицала первая. "Тетя-лошадь", – так ее окрестила про себя Юля.
– Ну, теперь-то уж знает! И, наверное, неплохо знает, – со значением роняла вторая.
– И кто на нее позарился? – негодовала "тетя-лошадь". – Маленькая, страшненькая, с этим дурацким "карэ"…
– Извращенцев полно! – успокаивала ее сутулая. Там, где у Юли футболка натягивалась, у нее висела, как белье на веревке.
"Наверное, она считает извращенцами всех, кому нравится красивая грудь, – ехидно подумала Юля. – Тогда ты близка к истине, подруга: таких действительно полно. Пруд пруди. Выйди я сейчас на улицу – и все бы оборачивались. А от тебя – отворачиваются".
– И имя-то дурацкое – Эльвира! – ставила точку "тетя-лошадь": по ее мнению, у девушки с таким именем не было никаких шансов.
"Интересно, а как тебя зовут? Фру-фру? Или Зорька?".
– Да, – сутулая согласно кивала; добавить ей было нечего. – Сдала два экзамена и загуляла. Это если сейчас она не приходит ночевать, что же будет дальше?
Юля прислушалась. Руки ее дрогнули, и белая полоска зубной пасты упала на кафельный пол.
"Кажется, она сказала, что девушка по имени Эльвира не пришла ночевать?".
– А что дальше? Карусель! Эльвира-карусель! Любит пройтись за ночь по всем кроватям, – "тетя-лошадь" запрокинула голову и громко захохотала, дергаясь большим бесформенным телом.
Юля отложила щетку на край раковины и направилась к ним.
"Тетя-лошадь" смотрела на нее свысока, а сутулая щурилась, как старуха Шапокляк из мультфильма.
– Девочки! – Юля вдруг смутилась: такое обращение показалось ей несколько неуместным. – Вы сказали, кто-то не вернулся ночевать? Да?
Сутулая выпустила дым в потолок.
– Ну, и дальше что?
– Нет, ничего, – Юлин голос стал немного заискивающим; ей надо было преодолеть эту неприязнь; иначе она не узнает, что случилось. Она, даже не задумываясь, играла роль: всегда играла какую-то роль, причем именно ту, которую отводили ей окружающие. Наверное, поэтому она легко находила со всеми общий язык. Сейчас она была робкой сплетницей; вроде и хочется узнать какую-то сальную штуку, и, вместе с тем, ей немного не по себе. – Просто… Как это так – не придти ночевать? А где же она была?
– А кто ее знает? – процедила сутулая. Первое впечатление оказалось обманчивым: в этой паре не "тетя-лошадь", но именно сутулая была прима-балериной.
Юля решила перейти в наступление на этом участке фронта. Она дала волю ковельским ужимкам и словечкам.
– Да-а-а… Небось, вырвалась из дома и решила тряхнуть бородой, – Юля подмигнула сутулой; та ощерила в ответной улыбке желтые зубы. – У вас есть сигаретка? Оставила пачку в комнате, – она похлопала по карманам.
Сутулая достала пачку дешевеньких "Святой Георгий" (зато – "лайтс", как и положено курить девушкам, заботящимся о своем здоровье) и протянула Юле.
Юля поблагодарила, нагнулась над огоньком зажигалки, сверкнувшим в руках у "тети-лошади", затянулась, борясь с отвращением: она ненавидела курить натощак, но сейчас это было необходимо. Сутулая охотнее будет говорить с человеком, которого она облагодетельствовала.
– О-о! – Юля одобрительно поджала губы и покачала головой. Мол, хорошие сигареты, спасибо еще раз! Тысячу раз спасибо!
Сутулая усмехнулась: надменно и свысока – наверное, это должно было означать "дерьма не держим". Или что-нибудь в таком духе.
– Так, говорите, ночевать не пришла? Ишь ты…
– Ага! – подхватила "тетя-лошадь". – И кто бы мог подумать? С виду – такая тихоня… – видимо, ей не давал покоя тот факт, что не пришла ночевать девушка, от которой этого меньше всего ожидали. "Почему не я?" – так и мелькало в ее глазах.
– В тихом омуте черти водятся, – многозначительно сказала Юля, и сутулая веско припечатала:
– Это уж точно.
– Постойте, кажется, я знаю, о ком вы говорите. По-моему, мы с ней вместе подавали документы. Она такая… – Юля пощелкала пальцами, словно пыталась вспомнить.
– Да маленькая такая, худенькая. Черненькая с голубыми невинными глазками. Карэ почти до плеч. Ничего особенного, – теперь сутулая говорила с куда большей охотой.
– Да-да-да, – подхватила Юля. – А из какой она комнаты?
– Из нашей – триста четвертой, – ответила сутулая.
– Точно. Так и есть. Я сразу поняла, что она не такая уж невинная, как кажется на первый взгляд, – откровенная ложь; Юля ни разу не видела пропавшей девушки, но ведь ее соседки ожидали именно этих слов.
Сутулая закатила глаза, а "тетя-лошадь" снова задрожала от смеха, словно он тяжелым угловатым камнем бился где-то внутри нее и никак не мог найти лазейку, чтобы выскочить.
– Как вы говорите, ее зовут?
– Эльвира Латыпова, – сутулая сплюнула в ближнюю раковину. – Татарка какая-то. Из Медыни, одним словом.
Юля сокрушенно кивнула, будто тот факт, что неизвестная ей Эльвира была татаркой из Медыни, как нельзя лучше объяснял случившееся. Она поспешно выбросила недокуренную сигарету.
– Ой, ну ладно. Побегу. У меня завтра биология.
– Везет, – мрачно сказала сутулая. Юля не поняла, в чем именно заключалось ее везение: в том, что биология, или в том, что завтра. Как бы то ни было, выяснять не хотелось. Она схватила пасту и щетку, помахала рукой курящей парочке и побежала по коридору.
Это не было простым совпадением. За один вечер исчезли две девушки. Не пришли в общежитие ночевать. И хотя она не знала Эльвиру Латыпову, но в исчезновении Алены виновато было отнюдь не амурное приключение. Это уж точно! Скорее всего, и Эльвира была такой же тихоней и скромницей, а вовсе не разбитной девицей, пустившейся во все тяжкие вдали от родительского дома. Юля была уверена в этом почти на сто процентов. Ну, на девяносто девять.
Сейчас она накинет куртку и пойдет к комендантше: надо принимать какие-то меры. И чем быстрее, тем лучше.
* * *
Комендантша, сухая строгая женщина с пучком оранжевых от некачественной краски волос, поджала тонкие сиреневые губы.
– А почем я знаю, куда они делись? Может, гуляют где-то?
– Нет. Они не могут гулять. Это хорошие, скромные девушки, – убеждала ее Юля.
– Ну да. С виду-то вы все – хорошие и скромные, – комендантша неприязненно посмотрела на Юлю.
– Нет, правда, они хорошие, – "не такие, как я", хотела добавить Юля, если бы это что-нибудь изменило. Но по глазам комендантши поняла, что это ничего не изменит.
– Может, у родственников остались? – не сдавалась комендантша.
– У них нет родственников в Александрийске, иначе они бы не жили в общежитии, – "в общежитии" прозвучало как "в этой вонючей дыре", и комендантша, похоже, догадалась. В глазах ее мелькнула россыпь злобных искр. – Алена просто пошла за хлебом и не вернулась. Все ее вещи, документы и деньги остались в комнате.
– Не надо лазить по чужим вещам, – глаза у комендантши сузились, а рот стал размером с булавочную головку. – Если что-нибудь пропадет, потом все претензии будут ко мне.
– Но… – Юля пожала плечами; она не ожидала этого удара. – Я ничего не брала. Я просто посмотрела.
– Хорошо, – мегера наконец смилостивилась над ней. – Возьми паспорт и пошли в милицию. Напишешь заявление.
– Заявление?
– Конечно. Ты же хочешь, чтобы их искали? А без заявления никто искать не будет.
– Ладно. Я сейчас.
Юля побежала в комнату за паспортом, но, пока она бегала, комендантша занялась подсчетом постельного белья, и визит в милицию пришлось отложить еще на два часа.
