ли не первым моим заданием стало взять наряд с примкнутыми штыками и явиться в такой-то номер большого отеля — не помню его названия. Мы прибыли, я стучу в дверь, захожу, а там генералов и полковников — не протолкнуться. Аж в глазах рябит от звезд на погонах, никогда не видел столько сразу. А в центре комнаты стоят Эйб Данцер и какая-то девица — явно шлюха, — пьяные вдрабадан. Я был так ошарашен, что лишь через минуту заметил еще одну странность: девица была в мундире и фуражке Эйба, а он напялил ее платье и шляпку. В таком виде мы отконвоировали их вниз, а из отеля прямиком доставили к командиру дивизии.
Мы слушали этот рассказ сперва с сомнением, потом озадаченно, но под конец все же поверили и рассмеялись. Правда, смех у нас вышел какой-то вялый и быстро угас, после чего мы лишь смотрели на Хиббинга с глуповатыми ухмылками, поневоле представляя самих себя на месте Эйба.
— Он тебя узнал? — спросил я.
— В этом я не уверен.
— А что было дальше?
— Дальше все было просто и быстро. Мы поменяли на них одежду, сунули обоих головой под холодный душ, а потом я поставил их между двумя рядами конвойных и скомандовал: «Вперед шагом марш!»
— И отвел старину Эйба в тюрьму! — вскричали мы. — Ты, должно быть, препаршиво себя чувствовал.
— Не то слово. Судя по лицу командира дивизии, дело пахло расстрелом. И когда через пару месяцев меня самого засадили в Ливенворт, я был рад обнаружить, что он все еще жив.
— Ничего не понимаю, — сказал Джо Бун. — В колледже Эйб вообще не пил.
— Он пристрастился к этому делу после истории с орденом, — сказал Хиббинг.
— Ты и эту историю знаешь?
— Конечно. Я ведь служил в той же дивизии, мы с ним из одного штата.
— Но ты же сам сказал, что не был на войне.
— Верно. И Эйб туда не добрался. Однако он побывал в кое-каких переделках. Понятно, их не сравнить с тем, чего вы навидались за океаном, но все же…
— Тогда за что его представили к ордену? — прервал я рассказчика. — И как это связано с его пьянством?
— Все из-за тех утопленников — они все время снились ему по ночам, нервы стали ни к черту, тут немудрено и запить…
— Какие еще утопленники? Черт возьми, старик, ты нас с ума сведешь! Это как в песенке про прекрасную маркизу.
— Правда, многие считали, что те утопленники вовсе не на его совести, а все случилось из-за миномета.
Мы застонали — но что с ним поделаешь? Пусть уж рассказывает как может.
— О каком миномете речь? — уточнил я со стоическим спокойствием.
— Я о миномете Стокса. Такой обрезок трубы на опорной плите под углом в сорок пять градусов, помните? Заряжался с дульной части.
Мы помнили.
— В тот день Эйб командовал так называемым четвертым батальоном, который совершал марш-бросок до стрельбища, в пятнадцати милях от лагеря. По сути, это был не настоящий батальон, собрали его с бору по сосенке: пулеметная рота, рота снабжения, полевой госпиталь и штабная рота. Штабникам были приданы минометы, противотанковая пушка, связисты, оркестр и конные ординарцы — словом, тот еще бродячий цирк. Вообще-то, Эйб был командиром штабной роты в чине первого лейтенанта, но почти всех офицеров снабжения и медслужбы направили в авангард, и к нему, как старшему по званию, перешло командование остальными частями. Наверняка он гордился собой — шутка сказать, в двадцать один год командовать батальоном! Он ехал верхом во главе колонны и, должно быть, воображал себя новым Джексоном Каменная Стена…[37] Вам еще не наскучил мой рассказ? Дело-то было далеко от фронта, по эту сторону океана.
— Валяй дальше.
— Маневры проходили в Джорджии, где полным-полно мутных речушек и переправ со старинными паромами на тросах. На таком пароме можно зараз перевезти сотню человек, если напихать их туда поплотнее. Когда около полудня Эйбов «батальон» добрался до реки, оказалось, что шедший впереди третий батальон не переправился еще и наполовину. Судя по скорости, с которой ползал туда-сюда паром, Эйб прикинул, что на переправу оставшихся уйдет не менее часа, и отвел своих людей чуть ниже по течению, где можно было перекусить в тени. Там их отыскал верховой офицер, весь в пыли, назвавшийся капитаном Брауном и спросивший, кто здесь командир штабной роты.
«Я, сэр», — сказал Эйб.
«Отлично. Я прибыл из лагеря, чтобы принять командование ротой, — сказал офицер и продолжил таким тоном, будто обвинял Эйба. — Пришлось нестись во весь опор, чтобы вас догнать. Где моя рота?»
«Перед вами, сэр. Там подальше снабженцы, а за ними госпиталь. Я как раз собирался дать команду к принятию пищи…»
Капитан так взглянул на Эйба, что тот осекся. Сразу стало ясно, что новый командир не позволит людям обедать — просто затем, чтобы показать свою власть. И отдохнуть он им не позволил тоже, заявив, что намерен сейчас же осмотреть вверенную ему часть (прежде он видел штабные роты разве что на бумаге). Довольно долго он раздумывал и наконец решил провести учебные стрельбы минометного взвода по противоположному берегу. Эйб заметил, что у них есть только боевые заряды; в ответ капитан вновь окинул его свирепым взглядом, но потом все же согласился послать на другой берег пару сигнальщиков на тот случай, если какой-нибудь фермер окажется в зоне обстрела. Сигнальщики переправились через реку на лодке, просемафорили флажками, что берег чист, и тут же кинулись в укрытие, поскольку миномет Стокса — далеко не самое точное оружие на свете. Дальше пошла потеха.
Мины были снабжены дистанционными взрывателями, а река оказалась шире, чем на глазок прикинул наводчик, так что первый выстрел получился с недолетом, и все ограничилось небольшим симпатичным гейзером после подводного взрыва. Зато вторая мина угодила в берег и рванула так громко, что две лошади на пароме, находившемся посреди реки в каких-то пятидесяти ярдах, прянули от испуга. Эйб понадеялся, что это умерит пыл его величества капитана, однако тот лишь заметил, что лошадей давно пора приучать к звукам канонады, и приказал продолжать огонь. В тот момент он походил на избалованного ребенка, получившего возможность безнаказанно пугать хлопушкой всех, кого ни попадя.
Затем случилось то, что время от времени случается с этими «стоксами»: мину заклинило в стволе. «В укрытие!» — завопила сразу дюжина голосов, и все кинулись врассыпную. Я тоже отбежал как можно дальше и распластался на земле, а этот чертов дурень Эйб вдруг подскочил к миномету, перевернул его и вытряхнул
